Степан прервал чтение и посмотрел на нас с Андреем. – И как? – Да уж, – пробормотал Попов. – Не один год работаю с тобой, думал, всего насмотрелся, не удивить меня ничем. Встречались серийные маньяки-садисты, которые нас пытались обдурить, прикидывались невинно осужденными. Помнишь Федора, который у озера орудовал? – Его забудешь, – поморщился Степан. – Но чтобы муж так изощренно мучил жену, о таком я не слышал, – договорил Попов, – загадки он ей решать предлагал! В канализацию запихивал! Тут явная психиатрия. Интересно, со второй супругой он себя так же ведет? Что там еще в «романе» Чернова написано? Дмитриев перевернул лист тетради. – Далее идет новая история. Аэлита Кробченкина. Там всего пара фраз. Читаю. «Мы встретились спустя время после гибели Савы и Анастасии. Не знаю, что делать. Не понимаю. Шок! Эта книга о женщинах, которые оказали влияние на мою жизнь. Не со всеми у меня были сексуальные отношения. Например, Настя. Но то, что рассказал о ней Сава, заставило меня изменить свое отношение к браку. Аэлиту я видел один раз. И она преподала мне уроки. Какие? Предательства. Лжи. Разочарования. Страха. Я на распутье. Что делать? Куда идти? Помочь Аэлите? Значит, поставить свою жизнь под удар. Не помочь ей? Значит, чувствовать себя трусом и пособником убийцы. Душа не на месте. Соберусь с мыслями и опишу подробно историю Кробченкиной. Мне не по себе. Боюсь держать ежедневник дома. Вдруг в квартиру влезут? Найдут записи, а там вся правда о том, что произошло? Меркулов точно убьет меня, и Аэлите не жить. Мой отец, Петр Чернов, происходил из древнего дворянского рода, он всю жизнь скрывал правду о своем происхождении, благополучно прошел через страшные тридцатые, воевал в сороковых. А в самом начале пятидесятых годов прошлого века папу посадили в лагерь, кто-то донес, что он соврал в анкете о своем происхождении. Петр никогда не занимал должность начальника, он работал хирургом в обычной больнице. Но его отправили в лагерь. Отец был опытным доктором, к нему обращалось даже лагерное начальство. Один раз он спас жизнь заключенному Маркину, у того случился анафилактический шок. Это произошло поздним вечером в бараке. Бежать на другой конец лагеря в больницу, где имелись самые примитивные хирургические инструменты, времени не было. А в бараке, где жили зэки, не было ничего, что могло бы помочь задыхавшемуся. Но папа спас Николаю жизнь, сделал трахеотомию с помощью заточенной одним зэком расчески. А вместо канюли вставил тонкую трубочку, которую дал ему кто-то из заключенных. Операция проходила в антисанитарных условиях. Маркин, вообще говоря, должен был умереть. Но он выжил, был благодарен отцу, порой приезжал к нам в гости. Стал единственным другом папы. Я сообщил Николаю Кирилловичу о смерти отца. Маркин приехал в крематорий, обнял меня и сказал: – Не знаешь, чем я зарабатываю, и не надо тебе знать. Но если возникнет желание спрятать какую-то вещь так, чтоб никто ее не нашел, звони мне. Наверное, настал такой момент. Поговорю с Маркиным. Надо как можно дальше убрать рукопись. Я непременно напишу роман, который поразит всех. Но надо подумать и привести нервы в порядок! Мне страшно. Степан закрыл ежедневник. – Конец. Далее идут чистые листы. Глава тридцать пятая Через день Андрей, Степан и я сидели в офисе и вели разговор с супругами Рябовыми. – Какой ужас! – воскликнула Ирина. – Вы уверены, что сообщили нам правду? Может, я не так вас поняла? Повторите! – Ира, – начал Эдуард, – я объяснил тебе… – Нет! – истерично выкрикнула Рябова. Муж попытался остудить ее гнев. – Виола и Степан не берут с нас ни копейки. Они проделали большую работу бесплатно. Мы не имеем права ничего от них требовать… – Все в порядке, – перебила я бывшего одноклассника, – я прекрасно понимаю Иру. Информация шокирующая. Степан посмотрел на жену Эдика. – По поводу того, как Никита издевался над Настей, вопросы есть? – Нет, – всхлипнула Ира, – но я никак не возьму в толк… никак не соображу… – Спрашивай, – велела я, – если у меня не получится объяснить, Степан попытается это сделать или Андрей. – Не смущайтесь, – подхватил Попов. Ирина прижала руки к груди. – Не один раз я приезжала к Насте домой. Подруга выглядела спокойной, счастливой. Да и как ощущать себя несчастной в таких шикарных хоромах? У нее и спальня своя, и гостиная, и прислуга, и деньги, и вообще все, что только душа пожелает! Я перестала с Анастасией встречаться, потому что… ну… неприятно было мне среди богатства… некомфортно, как замарашке, которую на чужой бал пустили. Настя говорила: «Ты осталась моей единственной подругой». Я ей верила. Почему она ничего про эти жуткие загадки мне не рассказала? О том, как Никита над ней издевался? По какой причине говорила о всякой ерунде: шмотках, жратве, ресторанах? Так знакомые треплются, а не лучшие подруги! Настя врала? Считала меня посторонней? Зачем тогда приглашала? Эдуард укоризненно вздохнул, а я попыталась успокоить Иру. – Думаю, Меркулова, которую мы с тобой знали как Тихонову, чувствовала себя одинокой. Ты на самом деле оказалась единственным человеком, с которым Настя могла просто поболтать ни о чем. Но рассказывать о том, чем занимался Никита, она даже тебе побоялась. – Да по какой причине? – взвилась Ира. – Наверное, супруг ее предупредил: «Если кому-то хоть намекнешь на наши дела, я с этим человеком быстро разберусь. Не с тобой. С тем, кому ты слишком много нашептала». Понимаете? – объяснил Степан. – Она вас оберегала. – Ага, – кивнула Ирина, – ага. Значит, Настя в конце концов согласилась выполнить семь заданий мерзавца. Какие, вы не знаете? – Нет, – вздохнула я, – и Чернов, в «рукописи» которого мы прочитали правду, тоже ни о чем понятия не имел. Водитель вел записи о женщинах, с которыми его связывали разные, в основном интимные отношения. Но с Анастасией он мало общался, записал рассказ Блюмкина, история шокировала Сергея. Поэтому он решил включить ее в свою книгу, которую планировал написать. – Это я поняла, – перебила меня Ирина. – Дай Вилке договорить, – попросил Эдуард. Рябова поджала губы и замолчала. – У нас нет доказательств того, о чем мы вам сообщили, – продолжила я и посмотрела на Степана. Муж пришел мне на помощь. – Предполагаем, подчеркиваю, мы предполагаем, что Никита каким-то образом узнал об измене жены, о ее интимной связи с Блюмкиным. Наш психолог считает, что Меркулов никогда бы не простил супруге поход «налево», но он не стал бы затевать громкий скандал, судебный процесс. Сам тихо справился с проблемой, предложил Анастасии очередную игру, в процессе которой жена и ее хахаль погибли. В пользу этой версии говорит присутствие Савелия за рулем машины, в которой Настя ехала по бетонке, до сих пор в игре была задействована одна Настя. Но Меркулов решил уничтожить обоих любовников. Скорей всего, Анастасия и ее «принц» должны были взять емкости с марганцовкой, глицерином и доставить их в Товарово. Что они должны совершить потом, нам неведомо, но это и не важно. Наверное, Никита все объяснил Анастасии. Но он хорошо знал: жене с любовником ничего не придется делать. На крутом повороте автомобиль, за рулем которого сидел Савелий, поджидали «Жигули» Василия. Случится взрыв! – Мой бедный брат, – прошептала Ира. – Не стоит лить слезы по наркоману, который ничего хорошего ни для кого не сделал, – рассердился Эдуард, – Василий мог себя прилично вести, но предпочел колоться. – Он мой брат, – всхлипнула Ира. – Как его угораздило попасть в эту жуткую историю? Загадки! С ума сойти. Только псих мог додуматься до такого! Когда Настя за Никиту замуж выходила, тот нормально себя вел! Хотя теперь уж и не знаю, может, он прикидывался. – Игрой в загадки Меркулов увлекался с детства, – остановила я Иру, – он в школе устраивал, как раньше говорили, «викторины». Участники бегали по этажам, спускались в подвал… – Да, – кивнула Ира, – все ребята обожают тайные ходы, секреты, встречи с привидениями. Но потом дети вырастают. – Верно, – согласилась я, – большинство забывает, как, накинув на себя простыню, пугал на даче бабушку. Но кое-кто, став взрослым, не бросает своего увлечения загадками, оно вырастает вместе с ним, тоже становится зрелым, даже матерым. – Вы жаловались Анастасии на Василия? – поинтересовался Андрей. – Жаловалась? – эхом отозвалась Ира. – Никогда. – Но ты рассказывала Насте о проблемах брата? – изменила я вопрос. – Она давала деньги на его лечение. Охотно помогала? Или не очень? Бывшая одноклассница надулась. – Мы подруги. Тайн между нами не было. Хотя, как я уже поняла, у Насти было другое мнение. Но я не такая! Постороннему даже не намекну на свои проблемы, но близкому человеку все выложу. Васю требовалось регулярно лечить. Можно это делать бесплатно, но в больницах для нищих жуть жуткая. Когда я впервые обратилась к Настене за помощью, она ответила: – Сама я не зарабатываю, деньги на расходы дает муж. Могу порадовать тебя красивой сумкой, платьем, обедом в ресторане, но месячное пребывание Василия в клинике, которую ты выбрала, очень дорогое. Спрошу у мужа, он часто поддерживает тех, кому требуется лечение. Через пару дней Настя вручила мне конверт. Спустя полгода после реабилитации Васе опять стало плохо, пришлось снова идти на поклон к Анастасии. Ирина замолчала. – Та отказала? – предположил Попов. – Нет, – недовольно буркнула Ира, – дала денег, но вид у нее был нерадостный. Она предупредила: «Никита не любит наркоманов, считает, что они не больны, а распущенны. Лечить героинщиков, по его мнению, нужно трудом, а не капельницами. Да не в комфортных палатах, а в бараках. С трудом уговорила его тебе помочь первый раз, а во второй он сердиться стал, но все же пошел мне навстречу. Извини, я больше не смогу оплачивать пребывание Василия в больнице». Отчитала меня по полной. Разве я виновата, что Вася постоянно срывался? Пришлось в третий раз у Насти деньги выклянчивать. Так она даже договорить мне не дала! Сразу заявила: – Я предупреждала тебя. Больше ни копейки Никита не отсчитает. – Вот как! Подруги обязаны друг другу помогать. Если Настька сидит на горе денег, а мне даже крошку не отламывает, то зачем мне такая дружба? Ну и перестала я к ней в гости ездить. Жадина потом звонила, приглашала к себе, ныла, просила приехать. Но я отказалась. Не хочешь деньгами делиться? Ищи себе другую дуру в подруги. Ира вздернула подбородок и застыла. Мы со Степаном переглянулись. Вот она, правда, вылезла на свет божий. Не в одной зависти, которую Ирина определенно испытывала, дело. Дружба разбилась о шлагбаум, который Меркулова опустила перед Ирой, когда та подобралась к деньгам ее мужа. Глава тридцать шестая – Точно описать события на повороте в Товарово я не могу. Предполагаю, что, наверное, все складывалось так, – продолжал Андрей. – Савелий стал входить в опасный вираж, и тут прямо перед ним возникла машина Василия, у которой были включены фары. Блюмкина ослепило, остальное мы знаем: падение в кювет, взрыв! От пассажиров не осталось почти ничего, ну и… Попов повернулся к Эдуарду. – Простите за откровенность. Те, кто занимался ДТП, работали спустя рукава. Специалисты определили группу крови погибших. У женщины и у мужчины первая. Это соответствовало показателям Анастасии и Савелия. Те останки, которые удалось собрать, тоже свидетельствовали о нахождении в машине двух разнополых людей. Номерной знак отлетел в сторону, поэтому опера выяснили – дорогая иномарка записана на жену бизнесмена Меркулова. Но место происшествия осмотрели кое-как. О следах мужских ботинок на обочине сказано, что незнакомец вышел на бетонку – тоже. Но следователь, который занимался этим делом, не стал углубляться в материал. Он не спросил, какую обувь носил Василий, а у того был удивительно маленький для мужчины размер ноги – тридцать восьмой. На лице Эдуарда появилось изумление. – Правда? Ну, он наркоман, мог влезть в чужую обувь и не понять, что не в своей. Многие героинщики неадекватны.