— Вот и умница. — Сэр Бенедикт отпустил дракона и похлопал его по холке, будто обыкновенного пса. — Лутфи, вы умеете делать массаж? — Массаж — это когда тело разминают? Эт я могу. — Кусаев щелкнул суставами жилистых пальцев и представил, как сейчас пройдется по мышцам хозяина, припоминая все незаслуженные обиды. Где ж это видано, чтобы тело промять, да без синяков? — Скидайте сюртук, барин! — Не мне — ему. — Брут указал на своего пациента. Юноша в полном недоумении взглянул на покрытого костяной чешуей дракона: Ватрушка умиротворенно икал после влитой в него микстуры. — Если вы не уверены в своих силах, я покажу. — Голос доктора стал еще более мягким и ласковым, и это внушало Луту какие-то неясные подозрения. Сэр Бенедикт продемонстрировал слуге круговые движения, которыми требовалось массировать шишкообразные выступы на шее монстра, а сам вышел из кабинета, бросив с порога: — Позовите меня, когда закончите. — А как я пойму, что закончил? — Поверьте мне, вы поймете. Как только дверь за хозяином закрылась, Кусаев начал массаж и обратился к дракону: — Да вы с ним будто из одного яйца вылупились… но ты дружелюбнее… Ватрушка рыгнул в знак согласия, обдав проявившего бунтарский дух слугу запахом свежепереваренных куриных тушек. — Уф, вонища-то какая! Небось, все же не травкой питаешься. Дракон с видимым удовольствием рыгнул второй раз, и до Лута, наконец, дошло, что имел в виду сэр Бенедикт, — но было уже поздно. Вместе с третьим звуком чудовищной отрыжки молодой человек получил прекрасную возможность воочию убедиться, что фуцанлуны питаются отнюдь не травкой. От неожиданности юноша вскрикнул, и на этот звук словно по волшебству в проеме двери появилась голова криптозоолога. Губы доктора оставались твердо сомкнутыми, хотя было видно, что душа улыбалась до ушей. — Прекрасно, Кусаев, прекрасно! Вот видите, можете, когда захотите! А теперь быстренько приберите помещение — все найденные предметы отмыть и мне на стол. А потом идите мыться сами — дальше я управлюсь без вас. Молодому человеку ничего не оставалось делать, как только осуждающе поцокать языком. В следующий раз он ни за какие коврижки не сунется к пациентам чудовищного доктора без кожаного фартука и в новехонькой одежде. Пусть даже светлейшему сэру Бенедикту придется подождать. К своему удивлению, Лутфи действительно нашел на грязном полу пару предметов, которые так и не смог переварить этот глупый дракон. Но были это вовсе не часы. То, что слуга протянул довольному криптозоологу двадцать минут спустя, больше походило на детали какого-то механизма. — А как же часы? — не удержался Кусаев, ибо размер шестеренок в его руках говорил о том, что всеядный ящер проглотил чуть ли не настенные с кукушкой. — Часы придут позже, — неопределенно махнул рукой сэр Бенедикт, пряча находку в стол. — А как придут, пошлите сразу ко мне. Эта фраза вконец сбила с толку и так недоумевавшего слугу. Каково же было удивление парня, когда спустя где-то час на пороге действительно появился генеральский сынок, зажимавший в руках золотую луковицу отцовского брегета. — Отлично-отлично, возвращение блудного сына. — Криптозоолог весело раскачивал императорский подарок на пальце. — Ну что, молодой человек, будем каяться и получать законную порку или разыгрывать комедию дальше? Мальчишка покраснел до корней волос. — All the world's a stage… Вэри вэлл: мне тоже будет приятнее, если вы сможете сидеть, а я — получить полный гонорар. Не беспокойтесь, завтра я вручу вашей родительнице часы, а потом еще день буду притворяться, что забочусь о здоровье перенесшего операцию фуцанлуна. Вот видите, какой я добрый и отзывчивый дядька — самому тошно. А теперь отправляйтесь-ка домой, господин Кайманов, а то как бы вас родственники не хватились. Опять обвинят какое-нибудь несчастное чудовище. У них к этому склонность. Когда пристыженный мальчишка скрылся в дверях, перекрывший вентиль своему красноречию сэр Бенедикт некоторое время пристально рассматривал генеральский брегет, а затем вынул из кармана брюк выплюнутые драконом шестеренки и взвесил оба предмета в руках. — Лутфи, у вас нет, случайно, знакомого кузнеца половчей? — внезапно спросил он. — Есть, а как же, — добросовестно признался молодой человек и сверкнул щелочками глаз, готовый выторговать какую-нибудь работенку для своих многочисленных родственников. — В Железной слободе — дядька, брат троюродный в Игнатинской, кум у сестры артель целую держит, да племяшей немерено. Вам какого, собственно, надо, барин? Враз сыщу. — Целый клан Кусаевых держит в руках Князьгород? — усмехнулся Брут. — Скажите, а все ли ваши родственники в ладах с законом? — Мы честные люди. — В голосе слуги впервые за долгое время мелькнула настоящая обида. — Это прекрасно! Я и не сомневался! Разве что совсем чуть-чуть… Знаете, Кусаев, к примеру, в Италии есть такие семьи, которым лучше не переходить дорогу… Я даже на секунду ужаснулся: может быть, мне следует быть с вами предусмотрительнее… Счастлив, что нет препятствия для нашего естественного общения… — Ну так что с кузнецом-то? — несколько бесцеремонно вклинился Лутфи, уже понявший на собственном опыте, что на отвлеченные темы сэр Бенедикт может разглагольствовать бесконечно. — Ах, с кузнецом… Вечно меня сбивают с темы праздные болтуны. С кузнецом вот что, Кусаев: возьмите сейчас эти шестеренки и попросите кого-нибудь из своих многочисленных, но добропорядочных родственников сделать с них копии, только не точные, а чтобы одного какого-нибудь зубчика или впадинки обязательно не хватало. Все ясно? — Да, барин. — Молодой человек взял в руки железные детали. Не ясно было только одно: что затевал этот странный доктор. VII Все следующее утро Брут оставался в приподнятом настроении: насвистывал себе под нос и одевался с особенной тщательностью, каковая воплотилась в пышной манишке и брильянтовых запонках с завитками в виде свернувшихся саламандр. Дымчато-розовые очки добавляли образу некоторую инфантильность и светскость. Было видно, что сэр Бенедикт нравится самому себе как никогда. К дому генерала они подкатили с шиком, по ступеням взошли с достоинством и с мягким снисхождением встретились с его нетерпеливыми обитателями. — Ах, доктор, ну что?! — бросилась к ним навстречу генеральша, заламывая руки, как в дешевой пьесе. — Нет никаких причин для беспокойства. — Криптозоолог не менее картинным образом вытянул золотой брегет из кармана и покачал им перед носом дамы. Генеральша ловко сцапала часы. Складывалось впечатление, что эти двое сбежали из одного театра. — О боже, вы кудесник! Наш спаситель! А что чудовище?! Надеюсь, вы еще не успели его похоронить?! Ах как было бы бонтонно сделать из него чучело! Сэр Бенедикт изменился в лице и несколько растерянно произнес: — Я думал привезти его к вам завтра… — Ни в коем случае! Завтра от него уже пойдет душок! — Ваше превосходительство, вы меня не так поняли — живого. Тут уж в лице изменилась генеральша. Стало ясно, что кудесник оказался чудотворцем, а чудеса в планах женщины предусмотрены не были. — Как живого?! Вы же его разрезали! — Разрезал и зашил! — не моргнув глазом, соврал криптозоолог. Светская дама неловко всплеснула руками и закатила глаза, но альтернативное решение проблемы пришло к ней моментально, поэтому тщательно отрепетированный приступ чувствительности пришлось отложить. Она подошла немного ближе и, титаническим усилием победив в себе демона восклицательных знаков, предложила: — Доктор, если эта ящерица так и не оправится после операции, то я буду считать своим долгом заплатить вам сверх гонорара еще и компенсацию за моральный урон, нанесенный смертью пациента. — Ваше превосходительство, за такую неслыханную щедрость и доброту я готов бросить к вашим ногам все, кроме своей профессиональной репутации. — Сэр Бенедикт отстранился. — Я привезу фуцанлуна завтра, когда вернется его превосходительство. Мы можем обсудить с ним вопрос о компенсации… Женщина побледнела, потом взяла себя в руки и пронзительно засмеялась: — Ах, доктор, зачем же утруждать его превосходительство такими прозаическими вопросами?! Я всего лишь хотела сказать, что дополнительное поощрение вы получите в любом случае! Отлично выполненная работа и лояльность к клиенту того стоят! — Не могу не согласиться! — с энтузиазмом воскликнул Брут и присоединился к неестественному смеху генеральши. Лутфи, который во время всего спектакля скромно простоял в углу около двери, вспомнил свой единственный поход в зоосад и двух гаденько пересмеивающихся в вольере гиен. Надо сказать, что осмелься он изложить это воспоминание хозяину, то Брут непременно бы похвалил его за образность сравнения. Когда криптозоолог уже собрался распрощаться с генеральским домом, неожиданно оказалось, что в его стенах вовсе не две гиены, а три. В холле к ним подскочил давешний гувернер-немец, но перемены в его поведении были разительны. — Сэр Бенедикт, постойте! Я с самого утра вас жду. Хочу извиниться за свое вчерашнее поведение! Как говорят русские, не с той ноги встал. И обидел достойного человека — до сих пор стыдно! — На лице гордого германца неожиданно появилось заискивающее выражение. — Вы же не сердитесь на бедного учителя? — Ну что вы, как можно? — столь же неожиданно подобрел Брут, так что Лутфи перестал узнавать своего хозяина, и от разительной перемены в этих двоих у него мурашки пошли по коже. — А знаете, мне приходилось бывать в Германии в гостях у знакомого полковника. Вы в армии, случайно, не служили? — Нет-нет, увы, слабое здоровье. — Гувернер похлопал себя по не такой уж и слабой груди. — Сэр Бенедикт, я думаю, теперь мы оба знаем правду. Спасибо, что не выдали моего воспитанника. Он хороший мальчик и очень переживает, что из-за него может пострадать животное. Кстати, оно и вправду иногда заглатывает что-нибудь блестящее. Вам ничего не удалось извлечь? — Удалось, а как же, — легко согласился криптозоолог. — Эти безделушки остались в моем кабинете — завтра передам их генералу вместе с фуцанлуном. — Вот и хорошо. Не хотелось бы, чтобы потом в пропаже обвиняли прислугу. Немец раскланялся так же поспешно, как и появился. — Неаккуратно работает наш друг, ох неаккуратно, — сказал себе под нос сэр Бенедикт, и на его губах заиграла очень неприятная улыбка. Улыбка эта не сходила с лица криптозоолога целый день: он вытаскивал больной зуб из пасти бедного облезлого грифона и улыбался, собирал на анализ экскременты мантикоры и снова улыбался. Улыбался даже (хоть этого Лутфи уже не имел возможности видеть), в очередной раз затаскивая своего бесчувственного слугу в коляску. К вечеру, когда молодой человек принес хозяину заново выкованные детали (заказанные накануне), улыбка настолько вышла из-под контроля, что даже Анфиса Ксаверьевна почла за благо пораньше удалиться в свою спальню. — Просто прекрасно! А у меня для вас, Кусаев, еще одно задание. Поскольку сегодня днем вы уже имели удовольствие выспаться, то покараульте-ка ночью в гостиной, чтобы никто не спускался из комнат и не заходил в мой кабинет. Лутфи помялся (спать ночью хотелось, несмотря на дневной припадок) и все же осмелился внести рациональное предложение: — А почему вы не можете попросить Анфису Ксаверьевну и Глафиру просто не входить к вам в кабинет, барин?