Уж после такого-то представления внимание вновь прибывшим было обеспечено. Бородатые Тит Титычи подсаживались к Модесту Дионисовичу и его необычному спутнику, угощали, расспрашивали, кто-то даже порывался пить на брудершафт. Тут уж перед сэром Бенедиктом все равно встал нелегкий выбор: упорствовать в своем статусе спортсмена или все же вывести деловые соображения на первый план. Мысли о возможной выгоде победили. Начали с ароматной черносмородиновки, закусывали десятиярусной кулебякой, дальше пошла рябиновка, жирная до одурения ушица и каплуны. Гремело на заднем фоне цыганское многоголосье. — Это еще что, вот вчера была стерлядочка в аршин длиной! — вещал с одной стороны купец с лоснящимися щеками и ладонью правой рубил по левой руке размер чудо-рыбины. С другой стороны раскрасневшийся бородач, держа в руках винный бокал, до краев полный коньяка, попал в ловушку собственного красноречия на середине длинного тоста: — …процветания Князьгороду, прямых дорог караванам, границ без пошлин, всем толстой мошны, свободной торговли охотным рядам… — Еще немного — и он раздаст землю крестьянам, а фабрики рабочим, — сыто и оттого, видимо, благодушно заметил сэр Бенедикт, магическим образом растеряв где-то весь свой английский акцент. К сожалению, отметить сей странный момент было некому. Модест Дионисович, несмотря на свою субтильность, тоже не чурался ни стерлядочки, ни полагавшейся к ней рябиновки. — Мне бы пару тысчонок да новый дворянский особнячок, уж я бы развернулся! — развязавшимся языком выплетал свою сокровенную мечту захмелевший «чичероне». — Здесь что? Труха, пыль, история, старье. Совсем скоро делать дела в Князьгороде станут по-другому. И деньги будут лежать не в карманах полосатых шальвар и за голенищами купеческих сапог, а в сюртуках вон тех темненьких господ, современных коммерсантов. Они здесь только потому, что надо, а лица такие, будто на казнь пришли… Вдруг чья-то массивная, поросшая рыжим волосом рука бесцеремонно отодвинула Модеста Дионисовича, прервав пьяное изложение весьма и весьма трезвого прожекта. — Где тут у вас укротитель? — гаркнул на ухо франтику голос. — Я не укротитель, я криптозоолог, — в сотый уже раз повторил Бенедикт Брут, но его никто не слушал. Иностранца подхватили под мышки и без видимых усилий, несмотря на все поглощенные им расстегаи и уху, потащили куда-то со скамьи. — Куда вы меня несете? — Доктор пытался отбиваться, но тщетно, длинные ноги в подбитых подковками штиблетах оставляли совершенно явственные полосы на нечистом дубовом полу. Купцы хоть и были на голову ниже залетного гостя, зато уж определенно вдвое тяжелее. Все, что удалось застигнутому врасплох криптозоологу, так это цапнуть прислоненный к скамье зонт. — Не бойтесь, Беня, это они куражатся! — ободряюще кричал вслед своему подопечному нисколько не обеспокоенный его судьбой Модест Дионисович. — Зато вы сегодня уж точно запомнитесь всему клубу! Слава «укротителя» не особенно прельщала Бенедикта Брута, но деваться было некуда, силы оказались неравны. Криптозоолога выволокли на двор, огороженный со всех сторон домами, вросшими по подоконник в землю. Всего лишь за какую-то минуту на квадратном пятачке стало не протолкнуться. Предвкушение невиданного зрелища нисколько не отвратило купцов от вкушения пищи, потому многие вышли со стянутыми со стола яствами: пирогами, телячьими ножками, один и вовсе, покачиваясь из стороны в сторону, как родную сжимал в руках упитанную приятно коричневую индейку. В правом углу сверкали браслетами и затягивали что-то бойкое цыгане. Иностранца дотащили до середины двора и, поставив на ноги рядом с огромным ящиком, слегка отряхнули. Сэр Бенедикт покачнулся, утомленный не столько бесконечными настойками, сколько праздником живота, и предусмотрительно оперся на зонт как на трость. В ящике беспокойно поворачивалось нечто живое, скребло по стенкам чем-то шершавым. Сэр Бенедикт прислушался к звукам, доносившимся изнутри, и, уловив особый приглушенный рокот, тут же сделал пару шагов назад, оставив между собой и предметом более разумное расстояние, после чего воззвал ко всему доброму и светлому в присутствующих: — Господа, может, не стоит? В конце концов, это опасно не только для меня… К сожалению, из светлого в присутствующих осталось только пиво, а из доброго — фраза, брошенная одним купцом: — Эй, укротитель, не робей! Если что, подмогнем! — Позавчерась Демьян медведя поборол! — А ведь мылом для барышень торгует! Сэр Бенедикт пожал плечами и покрепче ухватил зонт, ибо другого орудия для «укрощения» ему не предложили. Двое парней, состоящих при клубе, потянули одну стенку ящика за приделанные к ней ручки и, когда та полностью отъехала в сторону, моментально растворились в толпе. Внутри что-то снова заскрежетало, и наружу показался продолговатый коричнево-серый кончик морды с чешуйчатыми валиками ноздрей, из-под сомкнутых более светлых губ в ряд торчали мелкие острые клычки. Морда эта все высовывалась и высовывалась, и конца ей не было. Посетитель Князьгородского террариума наверняка заподозрил бы в чудовище крокодила или таинственного аллигатора, но сэр Бенедикт не был простым любителем поглазеть на рептилий и потому сразу отметил, как высоко располагалась поразительная пасть над землей. Вот появились отливающие желтизной глаза с вертикальными зрачками и полным отсутствием нормальных, в человеческом понимании, век, скользнули на Бенедикта Брута, а потом метнулись к купцу, открывшему рот от удивления и едва не упустившему тяжелую тушку индейки из рук. — Где взяли-то? — громко спросил криптозоолог, привлекая внимание чудовища. — Не из зоосада же выкрали? — Не боись, не краденый! — откликнулись из толпы. — Соболевский для своего зверинца заказал, пока вот не довезли, завтра на корабль грузим. Из ящика на булыжник двора ступила первая лапа, она была покрыта коричнево-серым жестким волосом и чем-то похожа на кошачью, только вот длинные серповидные когти клацнули о булыжник совсем не по-кошачьи мягко. — И вы решили покормить зверя на дорожку? — тихо сказал доктор, но его услышали. — Оно людей не кушает! — раздался голос какого-то знатока. — Живых не кушает, а мертвых очень даже, — не поленился развеять его невежество сэр Бенедикт, напряженно глядя, как из ящика появляется вторая лапа. Кто бы ни обитал внутри, он решил долее не томить почтенную публику и в один какой-то странный и нелепый прыжок оказался снаружи. Длинная, испещренная зубами, как стручок горошинами, пасть раззявилась на всю ширину, и во дворе раздался рык, от которого трепетали все до единого теплокровные звери Африки. Перед цветом князьгородского купечества предстало чудо с головою крокодила, телом льва и особыми предпочтениями в выборе пищи. — Матерь божья! — прошептал кто-то впечатлительный. — Амамат, — будто бы самому себе кивнул сэр Бенедикт и сделал еще пару шагов в сторону. Толпа позади него последовала примеру специалиста и вжалась в ближайшую стену. Цыганский хор благоразумно заткнулся и стал потихоньку подбираться к двери, стараясь не звенеть монистами. Когда зверь повернул голову вслед музыкантам, криптозоолог постучал зонтом по каменной кладке двора. — Нот зем, тебя привели на свидание со мной. Монстр внял обращению и то ли прыгнул, то ли просто рванул на иностранца настолько неестественным образом, что всем стало страшно. Криптозоолог предугадал это движение, а потому успел убраться в сторону. Разворачивался амамат довольно неуклюже, и за эти секунды англичанин увеличил дистанцию, забирая вбок, словно бы уводя животное в нужном ему направлении. Второй прыжок не заставил себя долго ждать, он был еще резче и стремительнее, но на этот раз сэр Бенедикт не стал уворачиваться, а сделал шаг назад и, щелкнув скрытой пружиной, мгновенно раскрыл зонт. Амамат, не подозревавший в противнике такого коварства, шарахнулся от неожиданности. Купцы ахнули, причем, что характерно для тузов коммерции, одна половина восхитилась ловким маневром, а вторая — хитрым механизмом, автоматически раскрывшим зонт. А когда уже в следующее мгновение англичанин тем же макаром сложил свой аксессуар, восхитилось уже все торговое сообщество. Сэр Бенедикт снова постучал зонтом по булыжникам. Этот звук явно не понравился чудовищу. Крокодилоголовый монстр исторг из глотки приглушенное рычание, но на этот раз рассудил, что прыжки не самая лучшая идея. Широко раскрыв длинную пасть, он медленно и неотвратимо, нелепо переваливаясь, словно лапы его были прикручены на шарниры, попер на криптозоолога. — Гуд бой! — искренне восхитился своим соперником сэр Бенедикт. Он повернулся к чудовищу боком, вдруг резко выбросил в сторону толпы руку с зонтом и наколол на его острый железный наконечник индейку, которую, все так же целую и почти не надкусанную, продолжал сжимать в руках румяный купец, в накале зрелища позабывший о насыщении организма. От испуга руки торговца разжались, и сэр Бенедикт едва не вывихнул плечо, когда вес чудо-птицы целиком оказался на наконечнике его зонта. Англичанин перехватил свое грозное оружие второй рукой и, крутанувшись на пятках, отправил угощение прямо в раззявленную пасть амамата. Ошеломленное чудовище пару раз мигнуло веками-пленочками, а затем, выпучив желтые рептильи глаза, попыталось раскусить помеху. Но едва до нёба взыскательного монстра дошел вкус жареной корочки, как глаза его вылезли еще сильнее, хотя казалось, что куда уж больше. Крокодилоголовый попытался выкинуть из пасти непрошеный объект, но не тут-то было — сэр Бенедикт нажал на ручку зонта, пропихивая снедь дальше. — Чой-то оно едой с нашего стола брезгует? — возмутился пьяный голос из толпы. — Для него ваша индюшка еще не дошла до кондиции, — охотно пояснил доктор. — Амаматы предпочитают исключительно начавшую разлагаться плоть. Чудище покачало головой сверху вниз, будто подтверждая слова специалиста, а на самом деле пытаясь избавиться от застрявшей в пасти птицы, но доктор держал крепко, да к тому же перешел от обороны к наступлению. Выставив перед собой зонт, сэр Бенедикт шел вперед, а амамат, оказавшийся в безвыходной ситуации, соответственно, назад, ибо проглотить индейку для него было хуже, чем отступить. Через пару минут короткий хвост чудища оказался в ящике, а еще через секунду там же скрылась и голова. Криптозоолог наконец выдернул зонт и, пока несчастное животное отплевывалось, сумел, подналегши на дверцу ящика, задвинуть ее на место. После чего Бенедикт Брут совсем не по-английски утер свой бледный лоб рукавом и вдруг, уставши от трудов, как был, в своем дорогом наряде, уселся на камни двора. — Я же говорил, что никогда не знаешь, когда пригодится зонт, — удовлетворенно сообщил он подбежавшему Модесту Дионисовичу. — Беня, если у меня когда-нибудь появится свой клуб, вы станете в нем почетным членом, — вдохновенно тряс руку своего недавнего знакомца франтик, пока их с почестями провожали обратно к столу. — Будьте уверены: в отличие от хозяина этого заведения, вам придется заплатить за все мои последующие выступления. — Сэр Бенедикт чопорно отряхнул свой костюм и уселся на лавку, не без удовлетворения оглядывая восхищенные бородатые рожи, теснившиеся вокруг. Теперь на лицах купцов было именно то выражение детского восхищения, которого специалист по редким животным ожидал с самого начала. — Я так и знал, что ты из-за денег выбрал эту профессию! — воскликнул Модест Дионисович, явно еще не до конца срисовавший характер нового приятеля. — Нет, просто я не очень люблю людей. Все они не те, кем кажутся, и только василиск — это всегда василиск. — Доктор педантично проверил, что саквояж с саблезубым хомячком никуда не исчез за время его успешного выступления, и только потом позволил себе взяться за поставленную перед ним рюмку. — Кстати, о василисках… Господа, а не нужен ли кому-то кролень? — громко и вовсе не «кстати» спросил проводник криптозоолога, стратегически выждав, когда за их стол набьется побольше народу. — Господин укротитель как раз привез одного из Англии, отдаст по привлекательной цене! К удивлению доктора, никаких уточняющих вопросов не последовало, словно все князьгородские купцы в качестве хобби бегали вольными слушателями на лекции по криптозоологии. — Ти-и-и-и… — длинно-длинно и нетрезво протянул один. — Знаем мы, что за зверь, нам такого добра и даром не надо. — Да-да-да, Елисей Викентич, когда из Англии вернулся, много кому в подарок тварюшек этих привез. Вроде и диковинка, но бодучая жутко, почище любой козы. Да и зверь лесной, не для города, чуть отвернешься — сбежит. И по правде говоря, иные и специально отворачивались. — Синяки на ногах надоели? — понимающе спросил сэр Бенедикт. Купцы заржали что кони и снова поднесли забавному гостю чарочку. — И много таких беглецов у вас было? — вдруг спросил въедливый иностранец, когда всеобщий гогот немного поутих. Его сосед возвел глаза к подзакопченному потолку и стал загибать пальцы. Одной руки ему оказалось мало. Выходило, что сейчас по Князьгороду должно разгуливать целое стадо этих рогатых зверей и нападать на беззащитные лодыжки прохожих. И если это соображение и приходило в головы купцов, то нисколько их не беспокоило. По домам расходились уже далеко за полночь. Негоцианты, кто побогаче, уезжали в собственных экипажах с возницами, кто поплоше, садились к извозчикам. Когда в дверях показались Брут и его «чичероне», на улице дожидался лишь один свободный возница, да и к тому уже зигзагами тащился дородный купец, по фигуре которого было видно, что природа создавала его не для ходьбы. Лихач, не будь дурак, соскочил с козел и подхватил его степенство под белы рученьки, за что и был щедро вознагражден.