– Тихо, – предостерег меня Рэй. – Как ты? Умерла, хотела сказать я. Но у кого повернется язык сказать: «Я умерла, а теперь оживаю»? Рэй стоял на коленях. На асфальте и у меня на груди пестрели полевые цветы, собранные для Руаны. Несколько лепестков яркими каплями упали на темную одежду Рэя. Потом он наклонился и прижал ухо к моей грудной клетке. Нащупал у меня на запястье пульс. – У тебя был обморок? – спросил он, убедившись, что сердце бьется. Я кивнула. Мне было ясно, что такая милость пребудет со мной на Земле не вечно, что желание Рут окажется мимолетным. – Все пройдет, – выдохнула я, но так слабо и так далеко, что Рэй не услышал. Тогда я изо всех сил постаралась широко раскрыть глаза и поймать его взгляд. Какая-то сила поднимала меня с асфальта. Я подумала, что уплываю к себе на небеса, но оказалось, это была попытка встать на ноги. – Рут, – позвал Рэй, – не двигайся, ты очень слаба. Давай-ка я тебя донесу до машины. Моя улыбка полыхнула тысячеваттной вспышкой: – Я могу идти. Не сводя с меня глаз, Рэй медленно отпустил мой локоть, но по-прежнему держал за руку. Он помог мне подняться, и цветы посыпались на дорогу. На небесах женщины бросали к ногам розовые лепестки при виде Рут Коннорс. Его прекрасное лицо тронула изумленная улыбка. – Жива, – сказал он, осторожно приблизив ко мне лицо, чтобы проверить зрачки. Я ощущала вес телесной оболочки Рут, ее роскошные груди и пышные бедра, но знала, что на мне лежит невероятная ответственность. Моя душа вернулась на Землю. Прилетела с неба в самоволку – и получила такой подарок. Усилием воли я заставила себя выпрямиться. – Рут? Непривычно было слышать такое обращение. – Да? – отозвалась я. – Ты какая-то не такая, – сказал он. – Что-то переменилось. Мы стояли посреди дороги, и это был мой час. Мне так много хотелось ему сказать, но что тут скажешь? «Я – Сюзи; времени в обрез». Мне не хватило решимости признаться; вместо этого я попросила: – Поцелуй меня. – Что-о-о? – Не хочешь? – Я тронула пальцами его подбородок, на котором восемь лет назад еще не пробивалась эта легкая щетина. – Что с тобой стряслось? – недоуменно спросил он. – Кошка падает с десятого этажа и приземляется на все четыре лапы. Ты ведь о таком читал, хотя сам не видел. Заинтригованный, Рэй не спускал с меня взгляда. Он наклонил голову, и наши губы мягко соприкоснулись. Меня словно пронзило насквозь. Еще один поцелуй, драгоценная награда, украденный подарок. Его глаза были так близко, что я различала на сером фоне зеленые искорки. Держась за руки, мы молча двинулись к машине. Он держался чуть позади, не выпуская из поля зрения тело Рут. Потом он открыл дверцу пассажирского места, я опустилась на сиденье и поставила ноги на коврик. Обойдя с другой стороны, он сел за руль и пристально вгляделся в мое лицо. – В чем дело? – спросила я. Он еще раз легонько поцеловал меня в губы. Как давно я об этом мечтала. Время остановилось, и я упивалась этим моментом. Касание его губ, легкое покалывание щетины, звук поцелуя, с которым разомкнулись наши губы, а потом соприкоснулись вновь и опять разъединились с какой-то жестокой решимостью. Этот звук эхом отдавался в гулком тоннеле одиночества, откуда я могла лишь наблюдать, как соприкасаются и ласкают друг друга те, кого я знала на Земле. Меня никогда так не ласкали. Прикосновения чужих рук, не ведающих нежности, причинили мне только страдание и боль. Но после смерти за мною на небеса протянулся бледный луч, неуверенный и робкий: поцелуй Рэя Сингха. Каким-то чудом Рут это поняла. У меня застучало в висках: да, я прячусь в оболочке Рут, но только до того предела, когда меня берет за руку и целует Рэй, потому что за этой чертой начинаюсь я, за ней царят мои желания, здесь мне самой, а не Рут, хочется вырваться из телесной оболочки. Я увидела Холли. Она смеялась, запрокинув голову. Потом жалобно завыл Холидей, почуяв, что я ушла от него туда, где мы с ним раньше обитали вместе. – Куда? – спросил Рэй. Всеохватный вопрос, ответы без конца и края. У меня не было ни малейшего желания преследовать мистера Гарви. Взглянув на Рэя, я поняла, зачем я здесь. Чтобы унести с собой кусочек неба, доселе мне неведомый. – В мастерскую Хэла Хеклера, – твердо сказала я. – Зачем? – Ты спросил, я ответила. – Рут? – Что? – Можно тебя еще раз поцеловать? – Нужно, – вспыхнула я. Под урчание двигателя наши губы соединились вновь, и тут на мгновение появилась Рут, дающая наставления старикам в беретах и глухих черных свитерах: те держали на ветру мерцающие зажигалки, скандируя нараспев ее имя. Рэй отстранился: – Что-то не так? – Когда мы целуемся, я уношусь на небеса, – сказала я. – И что там хорошего? – Для кого как. – А точнее? – улыбнулся он. – Изложи факты. – Полюби меня, тогда изложу. – Ты в уме? – спросил он, а я про себя отметила: не догоняет. – Движок прогрелся, – бросила я вместо ответа. Он дернул за блестящий хромированный рычаг справа от руля, и мы тронулись с места как ни в чем не бывало – парень с девушкой решили прокатиться. Когда Рэй разворачивался, старый, залатанный тротуар блеснул на солнце искорками слюды. В самом конце Флэт-роуд я показала ему грунтовую дорогу к заставе Илз-Род, от которой было недалеко до переезда. – Скоро эти места будет не узнать, – сказал Рэй, резко свернув с гравия на укатанную землю. Железнодорожная ветка соединяла Гаррисберг с Филадельфией; все близлежащие дома шли на слом, старожилы переселялись кто куда, а их участки захватывали промышленники. – Ты после университета останешься здесь? – спросила я. – Здесь никто не останется, – ответил Рэй. – Это и ежу понятно. У меня захватило дух. Вот что значит возможность выбора. Подумать только: на Земле я могла бы уехать в другой город, куда угодно. И тут я задумалась: возможно ли такое на небесах? Ведь за минувшие годы меня ни разу не потянуло к перемене мест – может, оттого, что и мыслей таких не было? Мы заехали на расчищенную полоску земли перед мастерской Хэла. Рэй остановил машину. – Что мы тут забыли? – спросил он. – Ну и вопрос! Нам же надо кое-что разведать, – ответила я. Мы обошли мастерскую сзади, я пошарила над притолокой и достала ключ. – Как ты догадалась? – Будто я не знаю, где ключи прячут! – ответила я. – Тут большого ума не надо. Внутри ничего не изменилось; в нос шибанул резкий запах смазки. Я сказала: – Пойду в душ. А ты располагайся. Возле топчана болтался электрический шнур. На ходу я щелкнула выключателем, и над лежанкой загорелась россыпь крошечных белых огоньков – другого источника света в каморке не было, если не считать маленького пыльного оконца в задней стене. – Какой еще душ? – спросил Рэй. – И вообще, откуда ты знаешь про эту халупу? – В его голосе зазвучало беспокойство, которого прежде не было. – Имей терпение, Рэй, – сказала я. – Скоро объясню. Зайдя в тесную ванную, я не стала плотно закрывать дверь. Стянула с себя одежду Рут и ждала, пока нагреется вода; мне не терпелось, чтобы Рут меня заметила, чтобы она увидела свое тело так, как видела его я, во всей безупречной, живой красоте. В этом закутке было душно и сыро; ванну разъедали вековые пятна – видимо, в нее сливали все, что течет. Я открыла горячий кран на полную мощность, но все равно дрожала от озноба. Тогда я окликнула Рэя. Позвала его в ванную.