Блаунт. Я вспоминаю остекленевшие глаза Ким, и чистая ярость просачивается под кожу. У меня нет сомнений, что сраный сукин сын что-то подсыпал ей в напиток и воспользовался ее беспомощным состоянием. Этот урод слишком уверен в своей безнаказанности. Кроме того, у Блаунта есть повод меня ненавидеть. У него есть причина мне отомстить. В прошлом я опубликовал фото, где он пытался изнасиловать девушку. И теперь он надругался над той, за которую я готов умереть и убить. Ярость бурлит в моей груди, но я стараюсь себя контролировать. Я займусь этим ничтожеством позже. – Я убью его, – я срываюсь с места и иду к выходу из номера. – Но для начала я хочу увидеть Ким. *** Спустя несколько часов мы с Десмондом садимся в его внедорожник возле аэропорта Логан. Еще через несколько минут мчимся по вечернему шоссе, вылезаем из машины и направляемся ко входу в госпиталь Бостона. Десмонд спрашивает у администратора, в какой палате лежит Ким, и мы идем по коридору. Я крепко сжимаю ручку двери, за которой находится Ким. В этот момент, словно в тумане, позади доносится настороженный голос брата. – Будь с ней очень осторожен. Она многое пережила. Слишком много, чтобы это, блядь, было правдой. Я знаю. Я тяну дверь на себя и улавливаю назойливое гудение аппаратов. Переступаю порог, закрываю за собой дверь и сразу нахожу взглядом больничную кровать. На ней лежит Ким, и мое сердце раскалывается на части. Моя принцесса. Меня сложно чем-то напугать, но смотреть на избитую Ким, оказывается выше моих сил. Мне невыносимо видеть ее в таком состоянии. Острая боль проносится через тело, и я зажмуриваюсь. – Кем вы ей приходитесь? Я раскрываю глаза и только сейчас замечаю медсестру рядом с кроватью. Она снимает колпачок с иглы и вводит какой-то препарат в капельницу. – Самым близким, – отвечаю я, испытывая свербящее чувство вины. Если бы я был рядом, я бы не допустил того, что произошло с Ким. Я совершил ошибку. И ее цена оказалась непомерно высокой. – Когда Кимберли к нам поступила, она очнулась, но ненадолго. Однако она успела назвать свое имя и имена ближайших родственников. После этого нам удалось связаться с ее отцом и пришлось ее седировать, чтобы облегчить состояние. Сейчас Кимберли спит. Я смотрю на руки Ким, неподвижно лежавшие поверх простыни. Они все в синяках, ссадинах и царапинах. – Какие у нее повреждения? – На эти вопросы обычно отвечает доктор. Но при поступлении у нее были обнаружены симптомы переохлаждения, ушибы нескольких частей тела, легкое сотрясение мозга. А также травмы, указывающие на предмет сексуального насилия. Медсестра прочищает горло. – Мы не можем проводить такое обследование, пока пациент или его представитель не даст согласия. Это довольно инвазивный процесс. Поэтому мы ждем, когда Кимберли придет в себя и расскажет, что с ней произошло. Я не двигаюсь. Я ничего не отвечаю. Если бы я только мог вернуть время. Я бы не отходил от Ким ни на шаг. Это моя вина. Я допустил, что прошлой ночью Ким спустилась в ад. –Вы можете оставить нас? – спрашиваю я, и медсестра кивает. –Если Кимберли очнется, сразу вызовите меня. Сигнальная кнопка находится над кроватью. Вскоре женщина уходит. Я придвигаюсь к краю кровати, где лежит Ким среди пищащих аппаратов. Больничный свет делает ее кожу еще более бледной, покрытую пятнами свежих гематом. Черт возьми, какая она сломленная, какая травмированная и какая уязвимая. Я не могу дышать, в моих легких становится мало воздуха. Я тот, кто должен был ее защитить. Но не сделал этого. Я падаю на колени и накрываю ладонь Ким, касаясь нежной кожи. Мои пальцы переплетаются с ее пальчиками. Прямо, как в те дни, когда мы были счастливы и держались за руки. Я помню каждый момент. Я помню ее взгляд, который Ким посылала мне с трибун во время футбольных матчей. Мы смотрели друг на друга, будто весь мир вокруг нас прекратил свое гребаное существование. Я помню ее милый хохот, когда Ким смеялась над моими дурацкими шутками. Я готов был на все, чтобы моя принцесса улыбалась. Я помню, какими сладкими были ее губы, когда целовал их на заднем сиденье в моей машине. Как я чертовски хотел Ким. Мне не терпелось сделать ее моей. Я прыгнула за тобой, потому что люблю тебя. Мои глаза щиплет, из меня вырывается рыдание. Маленькая девочка, которую я всегда стремился закрыть спиной и защитить, выросла и спасла меня. В то время, как я не смог ее спасти в тот момент, когда она нуждалась во мне больше всего. Слезы текут по щекам. Я не должен был ее оставлять. Я не должен был улетать. Я не должен был прекращать попытки вернуть ее доверие. И еще тысячи «не должен был». – Принцесса, – шепчу я, чувствуя, как сердце истекает кровью. – Прости меня. Прости меня за то, что я подвел нас. Тебя и меня. Прошлая ночь все изменила. Меня не стало. И Кимберли не стало. Прежнихнасбольше нет. От нас остались лишь теплые воспоминания, которые сгорели и стали пеплом. – Приемные часы до семи вечера, – говорит медсестра, постучав в дверь. Я с трудом поднимаюсь на ноги и наклоняюсь к Ким, прикасаясь губами к ее виску. В нос ударяет резкий запах медикаментов и едва уловимый сладковатый аромат духов. В абсолютном молчании я покидаю палату и осторожно закрываю за собой дверь. Меня трясет, в животе все сжимается от мысли, что это происходит на самом деле. Почему так вышло, что я позволил случиться кошмару? Я планировал найти того, кто слил проклятое видео с моей "изменой", и вернуть Ким. Но вместо этого я нахожусь в чертовом госпитале и мечтаю, чтобы Ким поскорее очнулась, а ее состояние улучшилось. А еще хочу найти Блаунта и мучительно медленно его убивать. Впитывать в себя его болезненные крики и поглощать звуки его ломающихся костей. Мне нужно, чтобы он заплатил за то, что сделал. Мой взгляд скользит по коридору в поиске Десмонда. Его нигде не видно, и я сворачиваю за ближайший угол. Меня тут же прижимают к стене, и я сталкиваюсь с глазами своего брата. Он подносит палец к губам и кивает головой в сторону. Я прослеживаю за его взглядом и вижу за матовой стеклянной дверью два силуэта. – …позвонили из скорой, – раздается мужской голос. – Сказали, что она поступила в тяжелом состоянии. До этого она была на вечеринке у твоего сына, так что я сделал обоснованное предположение. Надеюсь, у Джека найдется хорошее алиби, что он не причастен к избиению моей дочери. Иначе… – Я не должен перед тобой оправдываться, – перебивает его другой голос. – Но Джек сказал, что позаботился о Кимберли. Он посадил ее в машину вместе со своим другом. Его зовут Тайлер Рэтлифф. Тебе следует спросить его, что он сделал с твоей дочерью. Джек сказал, что позаботился о Кимберли. Перед глазами все темнеет. Я сжимаю кулаки и собираюсь броситься в комнату ожидания, где разговаривает гребаный папаша Ким и папаша сукина сына – Блаунт. Но меня останавливает Десмонд, крепко вжав в стену. – Держи себя в руках, – рычит он одними губами. – Никто из нас не должен быть пойманными здесь прямо сейчас. – А ты знаешь, что твоя дочь не так уж невинна, как ты ее преподносишь, – издевательски добавляет Блаунт. – Я навел о Кимберли кое-какие справки. Ты в курсе, что несколько месяцев подряд в ее спальню забирался один из сыновей Аматорио? Глаза Десмонда расширяются. Он сжимает воротник моей толстовки, ближе придвигаясь к кабинету, чтобы не пропустить ни одного слова. – Кимберли не подпускает к себе этого куска дерьма, – говорит Льюис, и моя челюсть сжимается. – Что касается прошлой ночи. Доктор сказал, что у Кимберли есть травмы, свидетельствующие о сексуальном насилии. Как только Кимберли придет в себя, мы сможем провести обследование. И если оно подтвердится, она будет вынуждена дать показания. Обвинение в избиении – это неприятное дело, – Льюис делает паузу. – Но обвинение в изнасиловании – абсолютно новый уровень. Тон Льюиса лишен всяких эмоций. Будто он ни толики не переживает, что его дочь могла умереть сегодняшним утром. Кроме того, складывается впечатление, что его совершенно не волнует, кто избил и надругался над его дочерью. Хуже всего, что его беспокоит. Льюис в самом деле боится, что дело получит огласку? – Ты можешь делать, что хочешь. Но если твоя дочь обвинит моего сына в том, что он ее изнасиловал, я это просто так не оставлю. Ты знаешь, что случается с жертвами изнасилования, если их обвинят в клевете? Начнется травля, преследование, издевательства. Твоя дочь останется жить с клеймом позора на всю жизнь. И кто после такого захочет взять ее в жены? – усмехается Блаунт. Несмотря на то, что Десмонд удерживает меня стальной хваткой, мне приходится с усилием оставаться на месте. Если брат отпустит руку, клянусь, я наброшусь на обоих ублюдков. – Что ж, – заканчивает Блаунт. – Было приятно пообщаться с тобой, но мне нужно идти. Меньше, чем через час у меня важный конференц-звонок с одним из инвесторов. Десмонд оттаскивает меня от стены и заталкивает за угол. Мы прислушиваемся к звуку шагов в коридоре. – Блядь, это было тяжело, – выдыхает Десмонд. – Я готов был сам убить их обоих на месте. Они могут побороться между собой за звание самого ублюдочного папаши этого века. – Почему ты не дал мне им врезать? – Мы должны знать, что они задумали. Это поможет уберечь Кимми. В это мгновение в коридоре появляется седовласый мужчина, а за ним следует медсестра. Она замечает меня: – Это лечащий доктор Кимберли. Она очнулась и готова дать показания. К ней впустят офицера, чтобы он задал вопросы. Он ждет с десяти утра. Мы с Десмондом многозначительно переглядываемся между собой. В ближайшие минуты Ким расскажет правду и обвинит Блаунта. Значит, у нас в запасе не так много времени, чтобы выйти на сраного сукина сына раньше, чем его схватит полиция. – Сегодняшняя ночь станет для Блаунта одной из самых худших в его гребаной истории, – рычит Десмонд и направляется к выходу. Спустя несколько минут мы оказываемся на парковке. – Ты не обязан ехать, – я смотрю на Десмонда перед тем, как усесться в его машину. – Это моя личная месть. В отличии от меня, моему старшему брату есть, что терять. Выпускной класс в «Дирфилде», перспектива стать крутым гонщиком в Европе. В конце концов, его совершеннолетний возраст влечет за собой более серьезные последствия. Если Десмонд откажется, я не стану его осуждать.