Дед замолчал. Он стал совсем стар и концентрироваться на рассказе становилось труднее. Глаза были открыты, зрачки не двигались, руки тоже застыли неподвижно. На секунду мне показалось, что он умер. Иногда в голову детей приходят разные глупости. Но я чувствовала его тепло, слышала размеренное дыхание. Мне не терпелось услышать продолжение – рассказы дедушки всегда вызывали у меня неподдельный интерес, даже если он их повторял по несколько раз. Я провела пальцем по замысловатому скандинавскому узору свитера дедушки. Он вздрогнул, прокашлялся и продолжил: – Я даже тебе немного завидую, особенно когда в такую погоду ноют ноги. Но вы – наше будущее, вы построите новый мир. И мы построили новый мир, бросили старые большие города с бесконечными пригородами, поселками и деревнями. Жизнь сконцентрировалась вокруг медицинских институтов. Умные компактные города – смартполисы – выросли рядом с заводами по производству наноорганизмов и с центрами вакцинации. Деда не стало в этот же год. Тихой ночью, когда у него ныли ноги и он встал попить воды, прихватило сердце. Старик пролежал на полу кухни до утра, где его нашла бабушка. За окном гнул сосны ветер, метель засыпала дороги. Мы ехали к бабушке четыре часа. ДНЕВНИК АМИ. Запись четвертая 20** год. Мне 33 года Я не знаю достаточно, чтобы точно рассказать вам, что произошло 1 января 20** года. Но внезапно во всех десяти смартполисах страны скончались все вакцинированные жители в возрасте тридцати пяти лет. На следующий и через день произошло то же самое. Смерть била точно, как меткий снайпер. Люди умирали в тот же час и даже минуту, когда родились, с разницей в тридцать пять лет. Через два дня выяснили причину, но люди продолжали умирать. Через три – прекратили вакцинацию. Люди все так же умирали. Через пять – госпитализировали всех, кто был в группе риска, чьи дни рождения должны были наступить в течение недели, однако присутствие медиков никого не спасло. Власти признали программу вакцинации опасной и быстро свернули ее. Прошло полгода, и произошло то, чего никто не ждал. Смерть подобралась к новорожденным, к малышам, которые родились без наноорганизмов. Их иммунитет не смог противостоять самым простым вирусам гриппа. Высокую температуру не удавалось сбить, и она приводила к судорогам. От одышки груднички задыхались. Смерть наступала так же быстро, как падает звезда с неба. На самом деле звезды не падают никогда. Все, что мы видим на небе, – метеорный поток, сгорающий в атмосфере. В тот год яркий метеоритный дождь озарил небо и длился несколько дней, пока не прекратилось это безумие. Детям вернули внутриутробные вакцины и стали называть именами звезд, которые никогда не падают с неба. Нанорганизмы правили слишком долго – человеческое тело разучилось бороться с вирусами и инфекциями самостоятельно. Программа вакцинирования вновь заработала, а люди смирились, что теперь у них есть срок годности. Повторять эксперимент с отменой прививок никто не захотел. Когда на кону жизнь ребенка, ты иначе смотришь на мир. Напуганное общество заткнуло последних противников наноорганизмов. ДНЕВНИК АМИ. Запись пятая 20** год. Моего отца нет в живых, завтра мне исполнится 35 лет. Я застала странное время, когда все изменилось. Время… Только это и было важно. Словно часы и минуты стали нашими богами, а все остальные вымышленные божества стали смешной шуткой. Когда знаешь дату смерти, не тратишь время попусту. Каждую свободную минуту я проводила с детьми, учила их быть стойкими и ценить жизнь, учила быстро принимать решения и ни о чем не жалеть, учила пропускать мимо ушей оскорбления и забывать обиды. Главное – жизнь, которая идет прямо сейчас, не завтра, не вчера, а сейчас. Смерть была повсюду. Похороны стали привычной обыденностью, и вскоре помпезные церемонии, громкие панихиды, долгие речи за столом исчезли, превратились в пережиток прошлого. Но были и плюсы в новой жизни. Люди перестали планировать и раздумывать, они просто делали, перестали тратить время на пустые беседы, ссоры, прелюдии, переходя к самой сути. Никто не боялся звонить первым, делать шаг навстречу, идти на примирение или уходить от нелюбимого человека. Дети больше не оставались на второй год, не пропускали занятия, не бросали институт на середине обучения. Работники добросовестно выполняли свои задачи, все системы функционировали как единый отлаженный механизм. Люди перестали принимать наркотики, напиваться до потери сознания, тратить время на виртуальные игры. Даже совершать преступления стало невыгодно, потому что все сроки теперь пожизненные. В тюрьмах сидели лишь ярые противники инъекций, и умирали они от болезней. Постепенно тюрьмы перестали существовать. Все эти процессы произошли сами собой, без вмешательства извне. И все были почти счастливы. Почти – лучше, чем ничего. ДНЕВНИК АМИ. Запись шестая, последняя 20** год. Через час мне исполнится 35 лет Какими глупцами мы были – все зря, все напрасно. Я снова вспоминаю рассказы деда. Они так боялись болезней, что сами просили вакцину у власти. А как иначе, когда смертоносный вирус бушует по всему миру? Люди требовали, устраивали марши и митинги, а потом радовались, когда получили желаемое. Но для системы это было лишь частью плана, чтобы снова оставить нас в дураках. Уверена, что нас обманули, но теперь слишком поздно что-то доказывать. Гонка за секундами жизни подходит к концу. Я принесла пользу только системе, уплатив налоги, загнав в долги детей. Из меня выжали соки, пока я была молода, а потом выбросили. 19 Арктур не мог уснуть и, как только в доме стихли голоса, вышел в сад. Небо еще было темным, хотя приближался рассвет. В этот момент, когда тьма ночи и заря боролись друг с другом, лес выглядел чарующим и таинственным. Через некоторое время вышла Леда, а он сидел на скамейке в саду. – Я думала, уйдешь не попрощавшись. Парень не ответил. – Или ты решил остаться? Арктур молчал. Первые лучи осветили небо, сосны и большой сад ренегатов. Наступит весна, и здесь появятся грядки с овощами, травами и зеленью, зацветут плодоносные деревья. – Ты знала про тридцать пятую инъекцию? – спросил он – Все наши знают. – И как это им удалось провернуть? – Арктур встал, прошелся туда-сюда и вернулся на скамью. – Это же истребление, убийство. – Он пытался подобрать слова. – Оптимизация численности, – сухо произнесла Леда. – Но мы же не паразиты какие-нибудь! – Но такими нас считают. Знаешь, больше всего меня раздражает не это, а отсутствие выбора. Каждый сам знает, как ему жить. Вот посмотри на Альдерамина и Фомальгаута. Разве они похожи на психически нездоровых? – Нет. – Но в вашем обществе их признали бы больными, потому что они пара, они любят друг друга. Здесь мы можем выбирать, как жить. – По ним не скажешь, они выглядят нормальными. – Они нормальные, а ты воспитан системой. Тишина. Только река шумела вдалеке. Ночные хищники уже нашли свою добычу, а другие звери сладко спали по норам. Ветер стих перед рассветом, легкий туман цеплялся за мелкие хвоинки сосен, оседал на кончиках иголок, каплями скатывался вниз, свисал и разбухал как весенний цветок. И при желании можно было услышать, как капля росы летит и разбивается о листья, камни и шляпки грибов на множество мелких брызг. В этой тиши Арктур услышал тихое гудение. Он не мог спутать этот звук ни с чем другим. Дроны. Мелкие, почти бесшумные разведчики отдела ПЭ. Два или три, а может, больше. Их гул напоминал рой пчел. Арктур и Леда бросились в дом. – Над нами дроны, много дронов. Они знают, что мы здесь! – закричала Леда. – Арктур, разбуди всех и собери еды. – Леда выскочила на порог дома и увидела хвост пяти дронов, летевших косяком. – Так много и без маскировки. Они идут следом. Девушка быстро собралась с мыслями. За долгие годы она проработала множество сценариев и знала, как действовать сейчас, но руки почему-то тряслись, а сердце билось как заведенное. Она ринулась к детям, разбудила и наскоро натянула одежду. Строго наказала сидеть у выхода и даже не шевелиться. Там уже стояли Альдерамин и Фомальгаут. Леда схватила заранее заготовленный рюкзак и влетела в комнату Кастора. Старик уже оделся, но мучился с обувью – пятка никак не хотела влезать в ботинок. Девушка опустилась на колени и стала заталкивать ногу в обувь. – Проклятый башмак! – выкрикнула она, и ботинок сдался. – Скорее, времени мало. Но Кастор даже не пошевелился. – Что ты сидишь, вставай. – Леда резко потянула его за сухую руку, костяшки хрустнули от такой грубости, но старик не сдвинулся с места. – Вот ты и приведешь свой «плохой план» в действие. – Кастор выпрямил спину, будто перестал болеть и снова стал сильным, крепким, надежным. – Я остаюсь. – Нет! – Со мной вы не дойдете, ты сама понимаешь. – Нет, дедуль, нет! – Леда закричала. – Время сейчас как никогда ценно, а ты его тратишь. Соберись, – совсем сурово сказал он, – ради Лилии и Крокуса.