– Не до этого сейчас, – заговорил Мирах. – Надо идти на разведку, вдруг за ним хвост. Накормите его, он шел сюда несколько дней. Арктур ел быстро и так же быстро рассказывал все, что с ним произошло. Как в дом ворвались курсанты отдела ПЭ, как избивали Кастора, как его брат приказал все зачистить. Он постоянно поглядывал на Леду, хотел, чтобы именно она ему поверила. – У него еще и брат в отделе ПЭ! Все сходится, Леда, он обманщик! – закричал Поллукс, когда рассказ дошел до Саифа. – Я говорил, что это конец для нас, когда Кастор дал этому парню зеленый свет. Не зря же мы никого не принимали к себе долгие годы. Ты виноват в этом, ты убил и Кастора, и Крокуса, ты убил нас всех! В это мгновение Лилия выглянула из комнаты и с укором посмотрела на Арктура. И под осуждающим взглядом ребенка он сдался. – Ты прав, я зря пришел, мне не место среди вас. – Арктур ссутулился, встал и готов был уйти. – Стой! Дождемся Мираха, идти тебе все равно некуда, – произнесла Леда, а потом обратилась к брату: – На всякий случай соберите вещи и провизию. День тянулся долго, а Мирах не возвращался. Беспокойство царило в доме. Рассказы Арктура об отделе ПЭ, лечебнице и пытках добавляли тревожности. К вечеру навстречу Мираху отправились Фомальгаут и Альдерамин. Один из них должен был вернуться при любых обстоятельствах, чтобы доложить ситуацию. Второй – попытаться спасти Мираха. Сгущалась ночь, и с сумраком выползли самые страшные страхи, шагали черными берцами, растаптывая последнюю надежду. Леда упакована вещи, и они спрятались неподалеку от дома. Луна хорошо освещала небольшой дворик и тропу. Лилия прижалась к Поллуксу, затихла. В тишине ночи было слышно ее громкое быстрое дыхание, будто загнанный маленький зверь прятался в кустах. – Помнишь, как я тебя учил? «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк! Где ты ходишь, глупый волк, старый волк, страшный волк? Волк из леса никогда, никогда, никогда не вернется к нам сюда, к нам сюда, к нам сюда!»[33] Лилия тихо зашептала слова, словно молитву. – Нет, только губами, беззвучно. Наступила тишина, было слышно лишь ровное дыхание девочки. Вскоре она заснула на руках Поллукса. Леда всматривалась в темноту ночи, в каждой качающейся ветке ей мерещились люди. Ветер шумел в соснах, издалека приносил шорохи. Пролетали птицы, громко шумели крыльями. Сейчас Леда мечтала об их зрении, чтобы во тьме увидеть, как идет по тропе Мирах, Фомальгаут и Альдерамин. Холодная земля медленно вытягивала тепло из людей. Леда растирала руки, разгоняя кровь, но это не помогало. Прошло уже полчаса, но никто не возвращался. Сколько еще придется сидеть в засаде, неизвестно. К утру без огня Лилия замерзнет окончательно и может подхватить воспаление легких. Леда знала, что надо идти дальше в лес, чтобы уберечь брата и ребенка, больше у нее никого не осталось. Но решиться бросить остальных она не могла. – Черт, мое ружье! – Арктур соскочил с места и побежал к дому. Утром он бросил ружье под скамью, в траве его совсем не было видно. Там оно пролежало весь день, а сейчас могло пригодиться. Молнией он достиг дома, схватил оружие, огляделся, и только когда убедился, что никого нет поблизости, вернулся в убежище в кустах. – Ты болван! Ты мог нас раскрыть! – Леда почти кричала. – Но не раскрыл же. Никого там нет – ни наших, ни чужих. – И зачем тебе эта бесполезная железяка? – Это то самое ружье, которым Кастор угрожал мне в старом городе. Помните? Вы оба там были. Я его отобрал и спрятал, чтобы в такой момент воспользоваться. Леда закрыла руками глаза. Арктур подумал, что она снова плачет по Кастору, и коснулся ее дрожащих плеч. «Зря я вспомнил о нем», – решил он. Но потом услышал сбивчивое дыхание: не то бесшумные всхлипы со стороны Поллукса, не то сдавленный смех. И тогда стало ясно, что они вовсе не плачут, а смеются над ним, практически не издавая звуков, не желая себя раскрыть. Спустя минуту Леда выпрямилась и отдышалась. – Это ружье много лет не стреляет, механизм сломан, патронов нет. О чем ты думал все это время? – шепотом говорила она. «Точно болван!» Арктур пылал гневом, хотелось громко выругаться, как делала это постоянно Леда. Он вспомнил, как мучился с ружьем всю дорогу, тяжелый кусок металла постоянно мешал, застревал в земле, оттягивал плечо, ремень так и норовил зацепиться за абсолютно каждую ветку в густом лесу. Арктур хотел швырнуть ружье в темноту, но вместо этого тихо поставил на землю и прислонил к стволу. Потом он вспомнил ту ночь, когда старик угрожал нерабочим ружьем, стараясь выглядеть внушительно, а на самом деле защищал своих от чужака. Не защитил. Парень закрыл глаза руками. Злость скукожилась до размеров маленького зернышка, проросла и расцвела чувством вины. «Немощный старик ценой жизни защищал своих, умер за семью, а я всех подвел: и его, и Лилию. И сейчас все зависит от меня, – решение виделось Арктуру достаточно ясно, – если на мой след напали и остальные уже мертвы, я должен спасти хотя бы Лилию, Леду и Поллукса». Прошло еще добрых полчаса в молчании и тишине. Никто не показался – ни враги, ни свои. Напряжение внутри Арктура выросло до гигантских размеров. – Леда, – его голос звучал уверенно и сурово, – уходите в лес, чем дальше, тем лучше. Если сюда доберется отдел ПЭ, я их задержу с ружьем или без него. Девушка от неожиданности растерялась. Она смотрела на силуэт Арктура, хотела заглянуть ему в глаза, понять, о чем он думает, искала причину в перемене настроения. Поллукс тоже застыл, просчитывая шансы. Леда набрала в легкие воздух, будто хотела что-то сказать, но лишь тяжело выдохнула. Прощаться и благодарить она не умела. – Пойдем, Поллукс. Но в ту же минуту хлопнула дверь дома и на всю округу разнеслось: «Ле-е-да-а!» – Мирах! Мирах, миленький! – Леда скинула сумку с плеча и побежала к дому. Следом рванул Арктур, Поллукс тоже побежал, забыв, что на руках у него спит Лилия. На пороге дома стояли три фигуры. Леда кинулась к Мираху и повисла у него на шее. – Нет за ним хвоста, в лесу кроме волков никого. 24 Альдерамин вырисовывал цифры под именем Кастора на большом камне. Валун, наполовину застрявший в земле с одной стороны, покрылся зеленым мхом. Он весь был в серо-коричневых впадинах и бугорках, а кое-где, будто морщины, пролегали трещинки. Первые похороны в жизни Арктура. Он не хотел тратить на них время. Для него прошлое осталось в прошлом, незачем возвращаться, копаться в нем. – Зачем хоронить вещи? Не понимаю. А надпись, сделанную углем, смоет первый же сильный дождь. Бессмысленная затея, Кастору уже все равно. Сейчас надо решить, что делать дальше, – говорил он негромко, чтобы другие не услышали, пока все готовились к церемонии. – Ты думаешь, похороны проводятся ради умерших? Похороны нужны живым, – категорично ответила Леда. Она выкопала под камнем небольшую ямку и положила в нее очки. Мирах низким голосом начал панихиду: – Сегодня мы прощаемся с Кастором Антаресом – человеком, который собрал нас всех и подарил эту прекрасную жизнь… – Дальше говорить он не мог. От спокойного тона ничего не осталось, и последние слова он произносил второпях, а потом отвернулся в сторону и застыл, будто сам превратился в большой камень. Слово взял кто-то другой, но Арктур не слушал, а разглядывал, как на черных ботинках Лилии, которые были ей велики на два размера, появлялись мокрые следы. Девочка опустила голову и тихо роняла слезы. Грязь, прилипшая к носкам ботинок, намокала и почернела. Арктур сделал шаг назад, сломав почти идеальный полукруг, но Альдерамин положил руку ему на плечо и тихо шепнул: «Прочувствуй момент». Арктур встал на прежнее место, где под его ногами уже примялась трава и земля хранила следы тяжелой обуви. Когда зазвучал голос Леды, парень будто очнулся от тяжелого сна. Она говорила громко и задорно, будто не на похоронах вовсе. Рассказывала, как старик учил ее рыбачить, как однажды они поймали огромную рыбину, но удержать не смогли. – Если рыбу сразу не схватить за жабры, за хвост ее уже не вытянуть – выскользнет и уплывет. Так и случилось. Я тогда так горько плакала, а Кастор смеялся. «От судьбы не убежишь», – говорил он часто. Никогда не понимала этих слов. Теперь понимаю. Потом долгую проникновенную речь начал Альдерамин: – Мы все потеряли частичку себя. В сердце каждого из нас Кастор занимал особое место. Он вырастил нас, каждый шаг мы делали с ним вместе, шли в будущее. Но в прошлое вместе с Кастором уходит и наш дом, привычный уклад жизни, покой. Переворачивая страницу, мы открываем чистый лист, и что на нем писать, решать нам. Пока Арктур слушал надгробную речь, внутри открылась коробочка памяти. Легким ветром она перенесла его в те дни, когда не стало матери и отца. Ему вспомнилось, как нелепо он простился с отцом и не смог подойти к телу матери. Секунда разделяла жизнь и смерть, последнюю слабую улыбку сожаления и мертвецкий холод сухих губ. И когда по вздутым венам перестала бежать кровь и руки матери в последний раз дернулись и безжизненно застыли, он больше не смог прикоснуться к ним. А уже через минуту в дверь без стука вошли люди в спецодежде – безликие маски, руки в латексе. Стандартный черный мешок оказался слишком велик и проглотил тело, но Арктур этого уже не видел, он сбежал и спрятался в комнате как трус. Парень не понимал, что все это время в душе его шла война. Сырой болью заныло где-то под ложечкой. Арктур опустил голову, и теперь на его ботинках чернели пятна. Он оплакивал мать, отца, Кастора, Крокуса и всех тех, о ком никто никогда не плакал в смартполисе, потому что теперь так не принято, потому что это неправильно, потому что время дорого. Но нет ничего ценнее возможности в последний раз быть рядом с тем, кого ты любишь, сказать что-то важное, вместе помолчать, попрощаться и плакать, плакать, плакать до тех пор, пока не закончатся слезы, пока в душе не наступит мир. Ренегаты долго стояли в тишине, потом ушли в дом. В другие дни они бы украсили могилу и за накрытым столом до ночи вспоминали Кастора, пели песни и читали стихи. Но все изменилось после того, как они покинули родной дом. Словно со смертью старика в прошлое ушла привычная жизнь ренегатов. Все сидели за столом. Чай давно остыл. – У нас мало времени! – не выдержал Арктур. – Говоришь как житель смартполиса, – поддел его Поллукс. – Оставь колкости на потом. – Мирах не умел говорить быстро. Он тянул гласные, делал долгие паузы. – За новеньким хвоста нет, но это не значит, что искать его не будут. Надо выдвигаться в тайгу осенью, до весны ждать опасно. – Идти в глушь перед зимой тоже опасно! – возразила Леда. – Да и куда идти, новой базы нет. – Даже если найдем жилье, его нужно обустроить. Солнечные батареи, фильтр-дымоуловитель, глушители сигнала – все это жизненно необходимо, иначе нам придет конец. Разведка отдела ПЭ не дремлет. – Кстати, об этом. Кастор мне показывал, что глушилки висели на дереве. И вы их хорошо замаскировали, солдаты не нашли. Я смог снять парочку, не знаю, рабочие они или нет. – Арктур положил на стол приборы. Компактные устройства автономно работали на солнечных батареях, легко крепились куда угодно, а главное – не боялись влаги и долго служили. – Ты не так прост, как кажется. – Альдерамин похлопал Арктура по плечу. – А то мы уже слышали историю про ружье. Настроение в стане ренегатов ненадолго улучшилось, все хором рассмеялись. Поллукс и Леда снова разлили горячий чай по кружкам. Пар заструился вверх, наступила тишина. – Надо найти новую базу, – опять затянул витиеватую речь басистый голос Мираха. – Предлагаю через день на рассвете выйти на разведку в двух-трех направлениях. Ищем любое жилье у воды. Кастор всегда говорил, что тайга полна сюрпризов не только плохих, но и хороших. Лес не раз нас спасал, спасет и сейчас. Встретимся здесь, на базе, через трое суток. Все закивали в ответ, они давно подумывали уходить вглубь леса. Но теперь это стало необходимостью. – Каким составом пойдем? Кто-то должен остаться с Лилией. – Мирах взглянул на Леду. – Мирах, ты опытный следопыт, ты пойдешь один, обогнешь гору слева. Альдерамин и Фомальгаут – вы отличная команда, пойдете справа. – Девушка взяла паузу и пристально посмотрела на Арктура: – Мы с тобой пойдем на восток. Поллукс, останешься с Лилией. – Останься ты, а я пойду с ним, – возразил Поллукс. – Нет! Если что-то случится, далеко Лилию мне не унести, а ты, – Леда ласково взглянула на названного брата, – справишься. Разумные аргументы, спорить смысла не было, но от этого только противнее стало на душе. Поллукс резко встал из-за стола и ушел в дальнюю спальню, где, свернувшись калачиком, под его курткой спала малышка. Ему досталась самая тяжелая миссия – оставаться на базе и ждать. А еще придется отвечать на бесконечные расспросы девочки, успокаивать, когда она под вечер боязливо начнет вглядываться в лес, или бесконечно долго смотреть в окно, или ворочаться в кровати перед сном. И придется о сложном говорить простыми словами, игнорировать вопросительные взгляды, принимать строгий вид, а потом, наоборот, обнимать, не отпускать, целовать и заверять, что все будет хорошо. А она все прочтет по глазам, уличит его во лжи, будет тихонько плакать в подушку и слушать шорохи за окном. На сборы потребовался день. Работа кипела в доме ренегатов с самого утра до позднего вечера. Над ними пролетела пара дронов, но глушилки работали исправно и скрыли дом от разведки. Однако это только лишний раз подталкивало беглецов к походу. Все ушли на рассвете следующего дня, когда Лилия спала, чтобы не прощаться. Пусть ребенок думает, что это очередной поход, а не еще один вынужденный побег. Они поцеловали ее в макушку на удачу и, скрипя половицами, вышли из дома. Поллукс махнул рукой на прощание, Мирах первым скрылся в густом лесу и даже не оглянулся. Фомальгаут и Альдерамин весело помахали в ответ. Леда с тоской оглянулась на брата. Поллукс еще долго смотрел вслед сестре. Ему мерещилось, что между ветками мелькает ее рюкзак или повязка, но они давно скрылись из виду, свернув с тропы и пробираясь по заросшему кустарником лесу.