Пейзаж казался мирным, и, глядя на него, даже не верилось, что всего в нескольких сотнях километров отсюда в окопах мерзнут солдаты, рвутся снаряды, звучат выстрелы, ни на минуту не наступает тишина. Березы везде одинаковые. Это я тоже осознал. Раньше мне всегда казалось, что березка – это нечто особо русское, национальное. Гордость, так сказать, отличительный знак. Мол, любишь березу – русский! Не любишь – вражина проклятый! Но здесь, на южной границе Франции, они оказались совершенно такими же, как где-нибудь в Рязани. Вот тебе и символ страны. Обидно! Как будто дерево предало нас!.. Еще через час мы все же остановились на короткий привал – справить нужду, перекусить и размять мышцы после утомительного сидения на одном месте. Молодой собрал хвороста и сухих дров, Гранин быстро развел небольшой костер, и уже через двадцать минут над огнем весело закипал котелок с водой, набранной в ближайшем ручье: раз предоставилась такая возможность, решили плотно позавтракать горячей кашей с тушенкой из запасов. Я еще не настолько проголодался, но, замечая жадные взгляды моих друзей, не возражал против остановки. Не знаю, сколько дней провели они в этом мире и в этом времени, но к продуктам здесь было особое отношение. Страна голодала. Все для фронта, все для победы, но и на фронте ситуация с продовольствием оказалась сложной: солдаты питались как придется и чем придется, несмотря на то что вопросы поставки были переданы в руки пунктуальных и обязательных немцев, у которых и война, как известно, наступает только после сытного завтрака. И все равно даже они не справлялись с требуемыми объемами. Поэтому продпаек, выданный по распоряжению Ставриги разведчикам, оказался как нельзя кстати. Да и у Греве в домике запасливый Влад кое-что прихватил. Когда все с удовольствием перекусили – наших пленных мы тоже не обделили, покормив от души, – и вновь расселись по машинам, я спросил Бреже: – Давно вы знаете Греве? – Видел несколько раз, – неохотно отозвался лейтенант. – Откуда же у простого капитана такие полномочия? – Это вопрос не ко мне. Я не знаю. Он обладает какой-то странной властью… Я в его присутствии ощущаю себя… раздвоенно… – Бреже, кажется, подумал, что сказал лишнее и замолк. Но я уже понял его мысль. А что, если не только я и мои коллеги попали сюда не по собственному желанию? Что, если и другие, тот же Бреже, к примеру, оказались в этом мире таким же необычным способом, полностью потеряв память или получив взамен прежней некий суррогат из воспоминаний? Но такого быть не может! Слишком масштабная работа! Ведь в мире живут миллиарды человек! Да и кому могло понадобиться столь массовое переселение? Нет, все же я не прав. Не мог я оказаться прав – это слишком уж невероятно! Но какая-то часть истины мне, несомненно, открылась… Стоит позже поговорить с Бреже подробнее. Расспросить его о том о сем. Но, конечно, первым делом нужно взяться за Греве – этот жучара самый опасный, хотя и выглядит беззащитным. Пусть он практически не сопротивлялся, но, уверен, он еще проявит себя, пока же просто выжидает… Несколько раз приходилось снижать скорость почти до минимума, иногда даже останавливаться, пропуская колонны солдат, маршировавших во встречном направлении. Кажется, командование англо-франков затевало масштабное наступление по всем фронтам, а не только на участке Ставриги, стягивая войска откуда только можно. Пусть это не моя война, но здесь тоже есть русские, и они погибают. Реален этот мир или нет, кто знает, но я и мои друзья – настоящие!.. Солнце ярко светило. Езда в открытом «виллисе» освежала, не давая задремать, хотя общая усталость все же сказывалась. Броневик посигналил нам, пришлось остановиться и узнать, что произошло. Оказалось, что запас топлива подходит к концу. И если мы не хотим потерять столь мощное средство прикрытия, то срочно нужно искать дозаправку. Такая возможность предоставилась километров через пятьдесят. Мы проезжали мимо очередной колонны, в хвосте которой плелось несколько грузовиков с топливом. Работа у водителей этих грузовиков чертовски опасная! Не хотел бы я во время ведения боевых действий перевозить горючку, когда любая мелочь может привести к взрыву, после которого и мокрого места не останется… Бреже под моим контролем договорился с военными о выделении нам полутонны топлива, мы залили баки под завязку, а оставшееся слили в канистры и оставили в броневике. Конечно, если бы не мандат Греве, никто бы нам не дал столько горючки. Тут даже бумаги Биройта не помогли бы. Проще было послать нас куда подальше, а потом война спишет – не побежим же мы жаловаться, да и к кому? Но у французов дисциплина держалась на высоте – к счастью для нас. Именно поэтому нас так до сих пор не проверили. Мандат Греве и бумаги Бреже мгновенно решали все вопросы. Думаю, если бы французы пытались пробраться подобным образом в советский тыл, их бы арестовали на первом же блокпосте, несмотря ни на какие разрешительные документы. Слишком уж подозрительная у нас компания подобралась… Мы продвигались все глубже и глубже во вражеский тыл, и до сих пор все сходило нам с рук. Лично я начал волноваться. Любое везение рано или поздно кончается. А вот Влад сидел с каменным лицом и, казалось, совершенно не переживал. Я поглядывал на него время от времени и каждый раз поражался, насколько он умеет держать себя в руках. При коротких встречах с патрулями или на блокпостах он так грозно и надменно глядел на офицеров, что те предпочитали его как бы и не замечать, адресуя все вопросы Бреже или мне. Километры текли один за другим, и, когда мы выехали на более-менее открытую местность, далеко впереди показались снежные вершины гор. Дорога то резко уходила вниз, то столь же круто шла вверх. К счастью, и «виллис», и «хамбер» вытягивали подъемы, хотя в некоторых местах плелись с черепашьей скоростью. Когда броневик в очередной раз просигналил, мы вновь остановились. Гранин высунулся из люка и жестом подозвал меня. – Вражина требует свой прибор, – объяснил он, когда я приблизился. – Говорит, надо место точнее определить!.. – Хорошо, – я задумался, – съедем где-нибудь в сторонку, чтобы с дороги нас не было видно… Серега кивнул и скрылся в люке. Я вернулся в «виллис» и объяснил ситуацию Лурье. Он кивнул, подтверждая мое решение. Вскоре мы нашли подходящее место. Здесь от главной дороги отходила проселочная, но, похоже, ею давно не пользовались: трава на обочинах выглядела непримятой, да и следов шин никаких. Я свернул туда не раздумывая, броневик следовал прямо за нами. Грунтовка привела нас в заброшенную деревеньку на пять домов. Пусто. Ни людей, ни животных. Причем, судя по всему, уже давно. Как раз то, что сейчас требуется! Я въехал в деревню, остановился у самого большого дома с заколоченными окнами и заглушил мотор. Броневик встал неподалеку. Серега и Молодой вытащили наружу Греве, а потом с удовольствием начали делать гимнастические упражнения, разминая мышцы. Чижов вылез последним и недовольно заозирался по сторонам. Видно было, что ему здесь не нравится. Хотя за все мое знакомство с Чижом я еще ни разу не заметил, чтобы ему что-то доставило удовольствие. Разве что, когда он шарил по моим карманам, лицо его не покидала детская счастливая улыбка… Мы подошли к броневику, ведя перед собой Бреже. Не оставлять же его в машине одного… – Капитан, – обратился я к Греве, – мне сказали, что вам нужен прибор? – Да, мой модулятор. Я не мог сразу определить точное место – слишком далеко. Отсюда получится точнее, а потом потребуется еще более кропотливая настройка. Отдавать прибор фальшивому французу казалось опасным. Мало ли что он учудит? Если одной зажигалкой-портатором его коллеге Алиеву удалось закинуть нас черт знает куда, то с модулятором, который выглядел гораздо внушительнее, Греве мог натворить значительно больше бед. – Не волнуйтесь, – правильно понял мои сомнения Греве. – Модулятор не обладает возможностью самостоятельного переноса физического тела. Только вкупе с портатором, а он останется у вас. Я лишь уточню координаты цели, и все. – Смотри. – Влад вытащил пистолет. Даже если бы Греве не понимал по-русски, перевод бы не требовался. – Если мне хоть что-нибудь не понравится, я сразу стреляю! – Только осторожнее, – заволновался Греве. – Я не собираюсь причинить вам вред! Клянусь! – Приступай! Я вернулся к машине и достал из синего портфеля металлический прибор-параллелепипед. Модулятор – так называл его Греве. Прибор был тяжелым, несмотря на свой миниатюрный размер. Интересно, для чего он предназначен?.. Греве принял модулятор из моих рук с волнением и, осмотрев его со всех сторон, остался доволен. – Зайдем в дом? – предложил Влад. – Можно и здесь, на улице. Мне все равно, – отмахнулся француз и нажал одновременно на все три выступа, которые я до этого обнаружил, плюс еще на один, скрытый, который я не заметил. Вокруг Греве возникла сфера. Она казалась светлой, но на ее поверхности находилось с десяток узких темных полос. Влад, стоявший рядом, тоже частично попал внутрь этого образования, но никаких неприятных ощущений, судя по всему, не испытывал. – Отлично, все работает, – прокомментировал Греве. – Сейчас я вызову актуальную карту. Я понял, что все это мне напоминает, – компьютер, работающий на неизвестных мне принципах, чужой логике, с особенной операционной системой. Но тем не менее самый настоящий компьютер! Жаль, что я с ними не особо дружу. Умею включить «Ворд» да пару игрушек-стрелялок – много ли надо простому оперу?.. Интересно, насколько технологии Греве и Алиева превышали наши земные? И во всем ли? Спеца бы сюда настоящего, чтобы покопался пару деньков в приборчике… Греве схватил левой рукой одну из полос, пальцами растянул ее и легким щелчком раскрутил. Земля. Глобус, только в движении. Крутится вокруг оси. Привычная картина материков. Ничего особенного. Над изображением висели рисунки, слегка похожие на каракули, которыми были исписаны зашифрованные страницы в бумагах капитана. Скорее всего, это даже не шифр, а чужой язык. Кстати, любопытно бы сделать перевод тех записей и почитать, о чем пишет Греве… А он все работал с полосами, сводя их вместе и разделяя. – Вот, смотрите! Мы здесь. – Картинка увеличилась, приблизилась, и я увидел схематическое изображение деревушки, в которой мы остановились. – А вот куда нам надо! – Пунктирная линия протянулась вперед, к неровному рисунку гор, и ткнулась в один из склонов. – Почти приехали, – констатировал Влад. – Да, еще немного осталось. – Греве вынырнул из сферы. Правый глаз у него тревожно подергивался. – У нас проблема! Кто-то прямо сейчас наращивает мощность деструктуризатора. Если он не остановится, то через двенадцать часов эта реальность закроется, свернется, примет свое естественное положение. Любое проникновение в эту тень извне окажется невозможным. И выбраться отсюда не получится. Другими словами, это значит, что мы застрянем здесь навсегда!.. Глава 7. Деструктуризатор в действии Вточку, указанную нам прибором Греве, мы прибыли под вечер. Точнее, до самого места еще оставалось несколько километров, но дальше машины проехать не могли. Дороги попросту кончились. Пришлось выгружаться и идти пешком. Проблема состояла в том, что у Сереги и Молодого не имелось подходящей одежды – не идти же им в русской форме! Местность вокруг, конечно, не слишком населена, но вероятность повстречать патруль исключить было нельзя. К счастью, в той заброшенной деревушке, где мы останавливались, нашлись какие-то старые ношеные куртки, оставленные хозяевами из-за их полнейшей негодности. Но для наших целей они вполне сгодились. Серега и Молодой избавились от приметных гимнастерок и всяческих знаков отличия, спрятав все в броневике, и облачились в найденное тряпье, приобретя крайне живописный вид. В той, прежней, жизни они даже под угрозой смерти не оделись бы так ужасно. А если бы оделись, то и местные бомжи плюнули бы им вслед. А тут – ничего. Что хорошо для дела, хорошо для нас. Удобная позиция! Правильно говорят: раньше жили проще!.. Такой пестрой компанией мы и отправились в пеший поход в предгорья Альп. Погодка тут стояла сырая, после обеда время от времени моросил мелкий, неприятный дождик. Небо затянуло тучами. Впереди шел Гранин. Он бросил беглый взгляд на карту с отметкой цели, и этого ему вполне хватило, хотя местность он не знал и никогда прежде здесь не бывал. По крайней мере, в этой жизни. В нашем мире мы ездили один раз всем отделом кататься на горных лыжах в Альпы. Не в Куршевель, конечно, – слишком уж там приметный курорт, репортеров крутится тьма, да и операм там не особо рады, – в местечко попроще, но отдохнуть достойно сумели. Правда, были мы в Швейцарских Альпах, а сейчас оказались во Французских, но особой разницы я не заметил. Горы и есть горы. Судя по прибору Греве, источник сигнала располагался где-то посередине одного из отрогов. Хорошо хоть, что на Монблан – самую высокую гору в Альпах – лезть не придется. Я недолюбливал высоту и втайне заволновался, когда оказалось, что на машине к нужной нам точке не проехать. К счастью, обошлось… Мы поднимались по пологому склону часа два. Греве и Бреже шли следом за Серегой, поминутно озираясь, словно рассчитывая повстречать кого-то еще. Но, к нашей удаче, ни местных жителей, ни французско-английских патрулей не встретилось. Чижов топал позади всех, но умудрялся не отставать. Пожухлая трава под ногами вскоре сменилась снегом, несмотря на дождик, – белоснежно чистым, какого я давно уже не встречал. Подъем оказался не сложным, скорее утомительным; главное – не провалиться в прикрытую снегом ямку. Ничего хуже, чем травма ног, в горах и представить невозможно. Склон постепенно становился круче, а идти – все сложнее. Мы топали молча, стараясь не сбивать дыхание. Из-за курения дыхалка лично у меня сдавала, а глядя на моих товарищей, страдающих теми же проблемами, мне хотелось ударить Греве, затащившего нас сюда. Капитан как раз слегка приотстал и, когда поравнялся с Владом, спросил: – Могу ли я еще раз воспользоваться моим прибором? Серега, услышавший просьбу француза, несмотря на то что сам находился метрах в пятнадцати впереди, заржал, как лошадь. – Это обязательно? – Лурье и глазом не повел в сторону пошлого Гранина.