— Ну что же, Юля, если я ответил на все вопросы и развеял сомнения, пока не стемнело, может быть, пройдемся по аллеям? Они очень живописны и тенисты, как, впрочем, и сад. Он как раз сейчас в цвету, — предложил он, поднимаясь из-за стола. — Ох, хорошо здесь и так спокойно… Сидеть бы и сидеть, попивая чай с медом и любуясь закатами. Четвертинские были счастливы тут, точно знаю. А еще, глядя на проделанную работу, я чувствую удовлетворение, что бывает со мной редко. Я выполнил свой долг и завет Анастасии Александровны, — сказал Старовойтов, обращаясь даже не к ней, а к Четвертинским, души которых, он верил, продолжали жить в этих местах. — С удовольствием, Андрей Михайлович, — отозвалась девушка, принимая приглашение. Глава 18 — Юлька, а ты уверена, что нас не выгонят? — в сотый раз спросила Шурка Калинина. — Конечно, не выгонят, вы мои гости, к тому же почти сотрудники Сиренево, — отозвалась Юлька, рассматривая себя в зеркало. — Вот именно, почти, — напомнила подружка. Сегодня был тот самый Сиреневый вечер, о котором говорил Андрей Михайлович две недели назад. А также официальное торжественное открытие усадьбы Сиренево. Все номера в визит-центре были заняты, гости и близкие друзья Старовойтовых разместились в обоих флигелях и Большом доме. Юлька сначала отказалась, когда Старовойтов сказал, что и за ней в усадьбе закреплена комната, где она может не только неторопливо собраться, но и остаться ночевать, более того, позавтракать с ними в столовой имения. А потом, передумав, согласилась, напомнив себе, о чем неустанно повторял Андрей Михайлович: она не какая-нибудь там деревенская девушка и бедная родственница. Она прямая наследница великого рода Четвертинских. Она часть истории этого места. — Это вопрос нескольких дней. Ты же знаешь, главным критерием отбора персонала из деревни является мое личное мнение! — Надеюсь, ты на многих отыгралась? — хохотнула Шурка. — Как тебе сказать… — улыбнулась Юля. — На некоторых не без удовольствия! — Кирилл приходил проситься? — округлила глаза Калинина. — Мать его! Она от Наташки узнала, вот и пришла. А вообще, знаешь, меня смутил поток желающих работать в Сиренево. — Ну, привыкай, тебе ведь с людьми работать! В первую очередь с гостями и персоналом. Тебе не только милой и любезной придется быть, но жесткой и решительной. Реверансы будут неуместны. А то ведь на голову сядут. — У каждого подразделения будет свой начальник! — Тем более, начальникам этим сразу надо показать, кто тут главный! — назидательно сказала подружка. — Я буду отчитываться Андрею Михайловичу и человеку, которого назначат нас курировать! — ответила Юля, застегивая на шее аметистовое колье Четвертинских, добавив к нему сережки и браслет. — Ты уже знаешь, кто это? — Нет, они еще не определились с кандидатурой! Но, уверена, сегодня нам его представят! — Его? — заинтриговано протянула Шурка. — Думаешь, мужчина? Вот здорово было бы, если б молодой и неженатый! — мечтательно добавила она. — Ага, размечталась! В их компании работают серьезные и зрелые старцы! Хотя, возможно, есть молодые и неженатые, но ты ж знаешь этих москвичей! Плейбои и мачо с самооценкой выше крыши! Нет, нам такие не нужны! Пусть бы был нормальный, адекватный дядечка, вроде Андрея Михайловича! — сказала она. — Ладно, — согласилась Шурка, правда, без особой радости. — Ты сегодня прям сияешь. В этом платье, да еще и с драгоценностями затмишь любого! Настоящая принцесса! — Не поверишь, Шурка, именно так себя и чувствую! — засмеявшись, обернулась к ней Юля, оторвавшись от созерцания своего отражения в большом зеркале в золоченой раме, и поправила складки длинного платья с глубоким декольте и пышной юбкой из тафты. Платье оставляло открытыми руки, облегало грудь и талию. Оно было белоснежным, и лишь юбку украшала вышивка в тон розовых аметистов. Такого же цвета были атласные туфельки на тонкой шпильке, и клатч, который она намеревалась взять с собой. Конечно, макияж был безупречен, как и волосы, которым она придала объем и собрала в небрежную косу, ниспадающую на плечо. — Мне положено выглядеть так, чтобы не стыдно было ни перед гостями, ни перед прессой, а ее будет много. Причем, не только наша, но и российская тоже. Пресс-секретарь предупредил меня, что, возможно, придется дать интервью, и дал указание относительно того, о чем можно говорить, а что лучше не комментировать! — Боже, как все сложно и запутанно! — Зато так интересно! — Тут ты права, я который день чувствую детский восторг от всего происходящего! Как думаешь, Ариан приедет? Ты ведь ждешь его? — спросила подружка, неожиданно сменив тему. Юлька не обернулась, но улыбка исчезла с ее лица. Она больше не спрашивала Старовойтова-старшего, будет ли сегодня Ариан. Но надежда, как известно, умирает последней, и она ждала его, убеждая себя, он не может пропустить такое событие, ведь, несмотря ни на что, Сиренево ему небезразлично. Конечно, Юля все же рассказала подружкам и о Сиренево, и о своем происхождении, и об Ариане. — Я не знаю, но очень хочу верить, что он приедет! Прошло четыре года с нашей последней встречи! Даже если он все забыл и счастлив со своей женой, я все на свете отдала бы, только увидеть его снова… Хотя бы просто увидеть! — честно призналась Шарапова. Шурка ничего не ответила, только вздохнула. Она бы и не успела что-то сказать. В комнату вбежала Катя, которая вышла, чтобы с лестничного пролета понаблюдать за тем, что происходит внизу. — Девчонки, пресса уже прибыла! И народ начинает подтягиваться! — с восторженным блеском глаз поведала девушка. — Думаю, нам пора спускаться! — Я так волнуюсь! — прошептала Шурка. — А я, думаешь, нет? — ответила ей Катерина. — Кстати, только что на лестнице встретила такого мужчину… Ему лет тридцать, а то и больше, но такой симпатяга, высокий, накаченный, темноволосый… Мрачноватый немного, конечно. Посмотрел на меня из-подо лба и ухмыльнулся. Вышел он из верхних комнат. Вероятно, вип-персона. Юлька с Шуркой переглянулись, подумав об одном и том же. — Ну, девчонки, с Богом! — сказала Юля и, подхватив подол пышной юбки, направилась к выходу. Минуя уютную гостиную второго этажа, они вышли в холл, а потом и на парадную лестницу, усланную изумрудно-зеленой ковровой дорожкой, которую удерживали на каждой ступени золотые металлические ковродержатели. Катя что-то сказала, и девушки засмеялись. И продолжали хихикать, вероятно, скорее уж нервно, минуя пролеты. Вестибюль у лестницы был небольшим, поэтому мужчину около окна они увидели сразу. Он стоял в расслабленной позе, одну руку сунув в карман брюк, а вторую со стаканом, в котором золотился бренди, подносил к губам. Темные, блестящие волосы были зачесаны назад и ниспадали на воротник сизого пиджака. Что-то в облике этого человека показалось знакомым Юльке. — Это он, — шепнула Катька, завидев незнакомца, а тот, заслышав их смех и шаги, медленно обернулся. Брови мужчины поползли вверх, а у девушки с губ сбежала улыбка. Она сбилась с шага и ухватилась за перила лестницы. У окна стоял Матвей Гончаров и смотрел на нее расширенными от удивления глазами. Он не ожидал увидеть ее здесь, а уж Юлька и подавно. Она ждала Ариана, а вместо него этот человек! Зачем? Почему? Какое он имеет право здесь присутствовать? Вероятно, те же вопросы пронеслись в голове Гончарова, и он вознамерился тут же получить на них ответы, сделав шаг в ее сторону. Но девушка не стала ждать, пока он доберется до нее, вспомнив вдруг, чем закончилась их последняя встреча в номере «Метрополя». Матвей, она была в этом уверена, тоже помнил это очень хорошо. — Девчонки, спускайтесь без меня! Догоню! Я кое-что забыла в комнате, — негромко сказала она и спешно стала подниматься по лестнице, не дав подружкам опомниться. Глянув вниз, она увидела, как Матвей, придя в себя от изумления и неожиданности, перепрыгивая через две ступени, бросился за ней. Юлька не была трусихой, но самообладание покинуло ее. Паника накрыла с головой, напрочь выключая здравый смысл. Миновав лабиринт комнат и дверей, она побежала к черной лестнице и, рискуя сломать себе шею, стала быстро спускаться. Затем пересекла веранду и спряталась за старую раскидистую ель, что росла между флигелем и Большим домом. Пытаясь справиться со сбившимся дыханием, Шарапова на мгновение зажмурилась и закусила губу. Это было безумием. С минуты на минуту начнут пребывать гости, она должна быть рядом со Старовойтовым, чтобы встретить, представиться, улыбнуться, пожать руку. А она прячется за елью как последняя преступница, вместо того чтобы насладиться этим вечером. Постояв несколько минут и успокоив бешено колотящееся сердце, Юля обернулась и присела на корточки. Осторожно приподняв пушистую ветку, она увидела, что Гончаров стоит на ступеньках веранды и курит, а еще через мгновение ей почудился аромат дыма и запах его туалетной воды. Их разделяло метров пятнадцать, не более, и если он сейчас спустится и пройдет вперед, обязательно ее обнаружит. Девушка боялась даже представить, что тогда будет. Она не знала, на что способен этот человек в гневе, но ей казалось, на многое. Шараповой очень бы хотелось никогда больше с ним не встречаться, как и стереть из памяти то, что произошло той ночью. Она вообще не понимала, зачем поехала с ним в кафе, а потом и в номер пошла… Должна была понимать, что он просто решил переспать с ней, и намерений своих не скрывал. А она… Он ей не нравился, был совершенно безразличен, по-другому и быть не могло, ведь в сердце ее жила любовь к другому человеку. Она помнила об этом, когда их разделяло расстояние даже в метр, но когда оказывалась в его руках, с ней происходило что-то странное, непонятное, необъяснимое. Матвей пробуждал в ней ощущения и эмоции, которые пугали. Подчинял ее своей воле. Мог сделать с ней что угодно. А Юля этого не хотела. Она не была глупой, и кое-что знала о физической, почти животной зависимости людей, это казалось ей страшным. Девушка предпочитала чувства, а страсть считала губительной, недолговечной и разрушительной. И вот теперь Матвей снова ворвался в ее жизнь. Случайность это или совпадение, Юлька не знала и не хотела знать. Прошло четыре года, и при желании он мог отыскать ее еще тогда. Достаточно было спросить у Старовойтова-старшего или Ариана. Но Гончаров этого не сделал. Выжидал? Искал подходящего момента? Или просто и думать о ней забыл? Возможно, сегодня ей предстоит это выяснить, как, впрочем, и то, что замышляет мужчина, для чего сюда приехал. А может быть, оправившись от первого потрясения, он предпочтет сделать вид, что они и вовсе не знакомы? Это было бы предпочтительнее для нее, но верилось с трудом. Оставалось уповать лишь на здравый смысл, который все же возьмет верх над эмоциями, и он не устроит скандал посреди вечера. И вообще, есть Андрей Михайлович и Анна Владимировна, она всегда может попросить защиты у них. Матвей продолжал стоять на ступенях, а Юлька, решив, что он не заметил ее, задумалась о том, как скрыться за южным флигелем и войти в дом через центральный вход. Но вдруг в ее сумочке «запел» мобильный. Выругавшись сквозь зубы, девушка лихорадочно расстегнула сумочку. Нажав на кнопку, поднесла телефон к уху, по-прежнему не поднимаясь во весь рост и не спуская глаз с Гончарова. Мягкие вечерние сумерки лишали возможности разглядеть лицо мужчины, но почему-то девушка была уверена, Матвей слышал, как звонил мобильный и догадался, что она спряталась за елью. Он все понял и сейчас, небось, стоит и ухмыляется. Лениво раскачиваясь на носках, решает, спуститься ему и обнаружить ее или все же уйти. — Юлька, ты где потерялась? — шептала в трубку Шурка. — Тебя спрашивал Андрей Михайлович. Не произнеся ни слова, Шарапова отключилась, а Гончаров развернулся и скрылся за стеклянными дверями веранды. Приподняв подол платья, ступая на носках, чтобы не измазать атласные туфельки, Шарапова выбралась на рыжий асфальт партера и прошла к парадному крыльцу. Она понимала, Матвей может поджидать ее где угодно. Но выбора у нее не было. Встречи с ним все равно не избежать, а у дома уже плавно тормозил автомобиль с европейскими номерами. Она вошла в холл, мимоходом оглядела себя в большое зеркало. Щеки разрумянились, глаза блестят, а в целом все в порядке. Через колонную галерею было видно, как работники доставляют в ряды стулья в парадной гостиной. В кабинете слышались мужские голоса и женский смех, да и в столовой что-то обсуждали. Не зная куда пойти, девушка собралась заглянуть в столовую, но дверь кабинета отворилась, и в галерею вышли Старовойтовы. Одни, хотя она могла поклясться, что в комнате с ними был кто-то еще. — Юля, а вот и вы! Выглядите потрясающе, аметисты вам к лицу! — Андрей Михайлович, подойдя ближе, взял ее руку, прикоснулся к ней губами, как в старых добрых фильмах, и засмеялся. — В этом доме по-другому нельзя, чувствуешь себя так, словно перенесся на сто лет назад! — сказал он, комментируя свой поступок. — Вы прекрасны, Юля! Просто глаз не оторвать! — вторила ему Анна Владимировна, обнимая девушку. — Ну что же, вы готовы? Пойдемте, — мужчина предложил им обеим руки и повел сквозь комнаты на веранду, которую заливал яркий свет хрустальных светильников у самого потолка. Из красивых ваз гроздьями ниспадала сирень всевозможных видов и оттенков. На столах в бокалах искрилось дорогое шампанское. Трехъярусный торт тоже украшали каскады сирени, на фарфоровых этажерках были разложены фрукты, сладости, пирожные, тарталетки, всевозможные канапе. Первые гости уже поднимались по ступеням веранды, тут же защелкали затворы фотокамер. А дальше последовали приветствия, рукопожатия, комплименты, откровенное восхищение, удивление и внимание, в котором Юля купалась, забывая обо всем на свете. Даже Матвей Гончаров отошел на второй план, тем более в толпе его тень ни разу не мелькнула. Шампанское и смех лились рекой. К ней то и дело подходили представители прессы, чтобы поснимать и взять интервью. Политики, дипломаты, бизнесмены и представители европейской культуры то и дело оказывались рядом, чтобы выразить благодарность. Русская речь звучала вместе с английской и немецкой. Казалось, внимание всех собравшихся в этот вечер приковано даже не к истории усадьбы Сиренево, а к ней. Сиреневый вечер стал ее дебютом в качестве администратора имения. И она чувствовала себя уверенно, легко и свободно. Старовойтовы, наблюдая за ней, единогласно решили, что сделали правильный выбор. Юлька великолепно справлялась. Она не тушевалась, не заикалась, не спотыкалась и не краснела. Как говорят в народе, гены пальцем не задавишь! Это высказывание было как раз про нее. Гены Четвертинских сегодня в ней были особенно заметны. Это был ее триумф, и она чувствовала себя счастливой. — Юля, примите наши поздравления! — к ней подошел Андрей Михайлович и протянул бокал с шампанским. — Мы, как и все присутствующие, восхищены! Вы превосходно держитесь и справляетесь! Очень рады, что вы приняли наше предложение, и счастливы, что вы у нас есть! — сказал Старовойтов-старший, чокаясь с ней своим бокалом. — Позвольте и мне выразить свое восхищение, — раздался у нее за спиной хрипловатый, до боли знакомый голос. Юлька закусила на мгновение нижнюю губу и крепче сжала бокал с шампанским, к которому даже не притронулась. — Матвей, куда ты делся? Юля, вы знакомы с Матвеем Юрьевичем Гончаровым? Девушка смогла лишь кивнуть, по-прежнему не оборачиваясь.