Владимир пожал плечами. – Наши шишки хотят, чтобы кто-то из землян отправился вовне. За последнее время это не так часто случалось, если не считать двух остолопов, которых очень быстро вернули в общий ритм жизни. Шишки готовы рискнуть. – Тобой. – Мной, тобой, нами. И Кузьмой. – Ты можешь отказаться? – Какая разница, если я не хочу? Миверна задумчиво покачала головой. – Мечта многих – взять и свалить с этой безумной планеты. Веришь или нет, но тебе, как гостье, мы показывали только самое лучшее. У Земли тоже полно проблем. Дураки, например. У нас много дураков. Плюнь на улице не глядя – придется извиняться перед дураком. Она рассмеялась. – И почему ты такой замечательный? Между ними вдруг возник устойчивый зрительный контакт. Токи. Токи везде. Токи с гудением скользят от тела к телу, порой совсем незаметно, а порой с такой силой, что напрягаются все внутренние пружины и волосы дыбом стоят. Иногда и не только они. И как всякий взрослый человек, сидя на диване вплотную к гостье извне, Владимир ощутил вдруг сильный разряд токов, пробежавший по скальпу. – Спасибо за кофе, – сказал он и резко встал, отчего Миверна часто заморгала. – Не буду тебе надоедать. Набирайся сил, готовься, скоро ты окажешься дома. По пути коридорами псевдобазы из нагрудного кармана послышался голос: – Чувак, чувак, чувак! Тебе известно определение термина «позорный демарш»? – Заходишь с тыла, Кузя? Гай из рода Юлиев по кличке Пышноволосый любил так делать, пока не напоролся на кинжал несколько десятков раз. – Что это было, Владик? – Она дорога мне как друг. – Это гнилые отмазки, брат! Я помню тот манифест, который ты спьяну толкнул, когда Алка подарила тебе путевку во френдзону! «Я здоровый молодой мужик, я не дружу с женщинами!» Ты еще список исключений составил, довольно продуманный: подруги детства, которые как сестры; родственники женского полу; несовершеннолетние; находящиеся в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, либо недееспособные по любой другой причине. Ты рассуждал довольно трезво для вусмерть пьяного. Но суть в том, что все остальные, не входящие в этот список, – дичь для «здорового молодого» хищника. Так в чем дело?! – Не знаю. Может, меня смутило наличие третьего лишнего в кармане, а может, ее голова. – Ложь, звездеж и провокация! Голова ему не нравится! Тарас, конечно, кретин, но в одном он прав: мы были произведены в СССР, дружба народов у нас в крови! – Мы разные подвиды одного вида, наши предки разошлись слишком давно, и особого смысла… – Секас! Какой еще смысл нужен? – Ну вот, – пробормотал художник, переносясь на луну, – мою половую жизнь обсуждает criceta. До чего я докатился? А еще хозяин мироздания называется. Вскоре Последовавшие сборы были недолгими. Миверна облачилась в свой высокотехнологичный скафандр, проверила состояние оружия и вошла в ковчег, где уже ждал Владимир в камуфляжной форме, которая смотрелась на его худощавом теловычитании довольно нелепо. За спиной художника висел большой походный рюкзак в защитных тонах, на короткостриженой голове сидела панамка – тоже камуфляжная. – Ты готов? – Насколько это возможно. Меня решили провести через ускоренный курс выживальщика – так, на всякий случай. Три дня бегал по тайге, какал в вырытые ямки, ел ягель, спал в лосиных тушах и все такое. Боялся, что схарчу Кузю, когда совсем оголодаю. Но зато теперь я знаю, что есть универсальный выход из любой непонятной ситуации. – Универсальный? И какой же это? – Повторять за Беаром Гриллсом – залезть повыше и пить свою мочу. – Понятно, – не вполне искренне сказала Мив. – Так ты не передумал? Я все еще не уверена, что этот переход удастся пережить. – Не пинай мою решимость по шарам, пожалуйста, заводи эту шарманку и давай съездим к тебе домой. С ответным визитом, так сказать. – Владимир попытался улыбнуться весело и непринужденно, однако природная недостача харизмы немного смазала эффект. У Мив улыбка получилась намного лучше, так что она поместила хронометрон в отверстие, дождалась полной загрузки системы и начала выводить Знаки адреса Басилптесты на главном сенсорном экране. – Ввод завершен. Ну что, поехали? – Поехали. Офицер Янг хлопнула по шарику запуска, и ковчег бытия перестал существовать в реальности Земли. Следивший за этим со стороны Владимир выпустил струйку дыма и силой мысли прекратил существование псевдореальности, оказавшись на крыше первой городской аптеки. Фрагмент 15 Археология мусорных культур. Холодные руки помощи. Железный порядок Дисклеймер События нижеследующего фрагмента не являются жестко зафиксированными в материи времени и пространства относительно событий других фрагментов данного повествования или любых иных повествований в рамках Метавселенной, ибо путешествия по мирам часто влекут переходы между временными параллелями, и трудно сказать, что чему предшествовало или за чем следовало. Иными словами, будучи мироходцем, вы можете, собравшись в длительный поход, встретить на пороге дома самого себя, который уже вернулся из этого похода. Возможно, этот другой вы, усталый и запыленный, с несколькими новыми шрамами, даже наделит вас заботливым предупреждением держаться подальше от ямы со скорпионами или чем-то в таком духе. Датумбрия Создатель Метавселенной, находясь в процессе творения, по какой-то причине заложил в ее структуру две фундаментальные проблемы, призванные изводить все живые организмы, наделенные даром – в сем контексте даром это назвать трудно – разума. Проблемы эти были почти диаметрально противоположны, но и близки друг другу как ничто иное: невозможность достичь желаемого и желание чего-то, о чем не имеешь представления. Каждая разумная форма жизни хоть раз – а на самом деле гораздо чаще – испытывала муки от невозможности наложить лапу-клешню-щупальце на предмет своего вожделения; либо страдала от желания чего-то абстрактного и неведомого. Сейчас Эдвард являлся жертвой второй проблемы, которая некоторым образом вытекала из первой. Или наоборот. Великий оборотник Оборотной Империи, лорд-инвестициарий Эдвард Д. Аволик не без основания и не без гордости считал себя лучшим торговцем в Метавселенной. А что должен уметь торговец, претендующий на успешность? Много чего вообще-то, но каждая сделка начинается с понимания того, что покупатель желает получить. И Эдвард имел едва ли не сверхъестественную способность узнавать желания других, чтобы предлагать им это по адекватной цене. Тем и жил уже… это не суть важно. Но недавно душевное равновесие великого оборотника, заключавшееся в благостной практике своей профессии, своего призвания, было грубым образом нарушено. Не то чтобы его легко было обидеть, оскорбить, пробить толстую кожу, задеть за живое, но, по иронии судьбы, единственная слабость вазари заключалась в его профессионализме. Не было святых, не было богов, не было реликвий и настоящих привязанностей, Эдвард хранил неуязвимость. Пока дело не доходило до его профессиональной гордости. – Да что он о себе возомнил! – возмущался златовласый, шагая по обочине автобана, вознесенного над окружающим ландшафтом монументальными колоннами. – Нет в моем ассортименте! Ха! Целые миры в моем ассортименте! Это не было вызовом, о нет, Каос Магн не желал выбить его из колеи, он просто сказал что думал, и это самое неприятное. Тем не менее гордость великого оборотника получила неплохой удар в зубы, когда он вдруг понял… что ему действительно нечего предложить серому мироходцу. Тот просто не желал ничего, что Аволик мог бы предоставить, но чего он желал в этом случае? Так и получилось, что великого оборотника теперь мучило желание доказать… кому? Самому себе или Тринадцатому стражу? Не суть! Доказать! Но как?! Как, если его чутье отказывалось дать хотя бы приблизительную наводку? Вокруг автобана во все стороны простиралась бескрайняя свалка. И это не было преувеличением. По сути, вся планета, весь мир, в котором он находился, был одной огромной свалкой ржавого металла. Останки некогда огромной техногенной цивилизации, сжавшейся до размеров нескольких десятков крохотных поселений, которые жили на мусоре, среди мусора, мусором и… да ничего кроме мусора не осталось. В основном останки машин всеразличных размеров и конфигураций, ржавчина, провода, трубы, ничего нового, красивого, целого или живого. Даже растений! А уж запах… Цивилизация, существовавшая в этом мире прежде, хоть и развалилась, оставив дрянную экологию, все же знала кое в чем толк. А именно – в автобанах. Эти замечательные железобетонные магистрали опутывали всю планету, стойко сдерживая удары времени, кислотных осадков, кислотного помета ржавых падальщиков и всего такого. По ним и ныне можно было не только ходить, но и ездить с высокой скоростью. Современные аборигены слишком потеряли в уровне технического развития, чтобы пользоваться остатками наследства своих неосмотрительных предшественников. Их инженерной мысли едва хватало на рельсовые вагонетки и примитивные доменные печи. Некоторые самые развитые собирали из хлама электрические приборы, которые через раз плавились и горели, иные пытались воссоздать двигатель внутреннего сгорания, будто учиться на ошибках предков – это дурной тон. Правда, с качеством местного топлива их эксперименты обычно сразу превращались из наземных средств передвижения в воздушные. Отвлекшись от своих неприятных размышлений, великий оборотник замедлился. Зрение у него было неплохим, особенно в сумерках, но не каким-то особенным, а потому пришлось лезть в сумку за подзорной трубой. Вдали по автобану несся, совершая неловкие зигзаги, все время падая и перекатываясь, человек. Причиной его поведения являлись несколько крупных темно-рыжих птиц, что с громким криком пытались вцепиться беглецу в голову. Никак приснопамятные ржавые стервятники вылетели на охоту. К сожалению, в отличие от других стервятников, эти птицы-мутанты исключительно падаль не выискивали, но вполне охотно выслеживали живность. Название же свое получили за цвет оперения и выработавшейся способности самым натуральным образом жрать листовой металл. Четыре особи с отвратительными криками, разбрасывая перья, по очереди бросались на добычу. Вот одной повезло, и, ухватив человека за плащ в области спины, она стала медленно поднимать свой груз в воздух. Подобравшись ближе, великий оборотник сунул в карман жилетки руку и вытащил на солнце несколько блестящих железных монеток. Зажав одну между согнутыми большим и указательным пальцами, он старательно прицелился и быстро выпрямил большой, – подбитая птица с протяжным воплем устремилась вниз. Когда великий оборотник приблизился, птица уже затихла, а вот человек лежал на железобетонном покрытии с вывихнутой лодыжкой и стонал. Стонала. Женщина неопределенного из-за чумазости лица возраста, в кожаной шапке, похожей на шлемофон, и грязном плаще из толстого, во многих местах латаного кожзама. Старинные, обклеенные изолентой ботинки, грязный комбинезон, покрытый масляными пятнами рюкзак. – Добрейшего денечка, госпожа, – улыбнулся стонущей особе Эдвард, – только сегодня и только для вас у меня есть эксклюзивное средство от вывихов, отеков и растяжений, которое поправит вашу ситуацию вмиг! Избавление от самых актуальных проблем в одно касание по рекордно низкой цене в… что бы с вас взять-то… – Бо-о-о-ольно-о-о-о! – Да, понимаю, не сочтите за бессердечность, но отпускать товар даром против моих принципов. Возможно, вот эти замечательные винтажные значки, что вы так щедро прицепили к комбинезону, не настолько ценны для вас, что вы откажетесь… – Забирай, твою мать, забирай! – проорала женщина. – Отлично. – Великий оборотник ухитрился схватить немытую руку клиентки и возложил сверху вторую свою руку: – Сделка заключена! Давайте-ка срежем с вас ботинок! – Не трогай! Мне другого в жизни не достать! – Простите, но средство, которое позволило бы не снимать ботинок, вам не по карману. Мне аннулировать сделку? – Чтоб ты до конца жизни кровью ходил! – Это вряд ли, у меня очень крепкий желудок, однако вы не ответили… – Срезай!