Ршшагрев неслышно вступил в длинный овальный зал со множеством выходов, где шла громкая пирушка. Его путь пролегал к дальней стене помещения, где на ложе в окружении самых красивых женщин возлежал вождь стана Ишшэлун, славный Абра?кзис. Из-за почтенного возраста он казался неподъемным, большой живот и длинная спутанная шерсть заставляли вождя выглядеть медлительным, но то было ложное впечатление. Абракзис держал власть над станом в хватке стальных когтей, возглавлял большие охоты, дрался, исправно плодил потомков и в общем полностью устраивал как красных маркатчитаров, так и касту хранителей традиций. Сегодня он решил отпраздновать успешное восхождение нескольких молодых потомков на более высокую ступень внутри кастовой иерархии и отдавался духу веселья полностью. – А-а-а! Мой верный советник Ршшагрев пришел, чтобы присоединиться к празднованию! – воскликнул вождь, вскидывая кубок. – Садись поближе, друг, выпей мятного вина, возьми женщину покрасивее, сегодня славный день! – Благодарю, о вождь, – поклонился верховный хранитель традиций, – но мне надобно переговорить с тобой наедине. – Сейчас? – Дело не ждет отлагательств. – Ршшагрев скользнул взглядом в сторону молодых охотников, которые давеча прошли Испытание Силой. – Обещаю, о вождь, это не займет много времени. Мявкнув раздраженно, Абракзис отослал прочь своих женщин и, когда верховный хранитель традиций подступил к его ложу, ударил по небольшой кнопке – ложе и часть стены крутанулись на триста шестьдесят градусов. Звуки веселья остались позади, а маркатчитары оказались в личных покоях вождя. Там было весьма роскошно по местным меркам, стены покрывали головы добытых на охоте зверей, столы ломились от еды, а громадное ложе пребывало в беспорядке. – Говори, Ршшагрев… есть хочешь? – Вождь закинул в пасть большой кусок парного мяса и с удовольствием облизнул свои сабельные клыки – предмет восхищения женщин и зависти мужчин. – Я поел, благодарю, о вождь. Как ты знаешь, хранители традиций пристально следят за прохождением испытаний, и сегодня мы заметили нарушение хода священных ритуалов. – Что? – Один из молодых котов не прошел Испытания Силой. Он должен был умереть, но был спасен. – Правда? И кто же это? – Тилгерик, о вождь. Уши Абракзиса встали торчком. – Один из моих сыновей? Ршшагрев ничем не показал, что ему не понравилось сие уточнение. – Да, о вождь, один из многих твоих отпрысков. Верховный хранитель традиций коротко обрисовал суть дела, чем заставил вождя задуматься. Лицо Абракзиса пошло глубокими складками, он унял обычно неуемный аппетит и завалился в большое кресло, которое, как и вся мебель, создаваемая маркатчитарами, было пригодно для того, чтобы удобно в нем полулежать. – Нужно предпринять меры, о вождь. – Меры… – Да. Закон Омуна суров и ясен в таких обстоятельствах. Тилгерику следует предоставить три жребия: он может быть изгнан из стана; он может быть предан позору и оскоплен; он может быть – что наиболее уместно – выведен на арену, чтобы подвергнуться Суду Десяти. В последнем случае, если он выживет, его честь и будущее окажутся вне опасности, а если погибнет, то хотя бы его честь будет очищена кровью. Идеальный жребий, как я думаю. – Никто не выживет в Суде Десяти, – махнул рукой вождь, мрачнея с каждой минутой, – даже я. Даже в молодости. Это не суд, а казнь. – Конечно, – согласился Ршшагрев с очевидной истиной. – Таковы три древних жребия: позор; еще больший позор; смерть с честью. Длинные когти вождя непроизвольно обнажились и оставили в подлокотнике глубокие борозды. – Ну вот что, – решил он наконец, – забудем об этом. – Вождь? – Будем думать, что эта случайность – замысел Омуна, и все. Полагаю, мой сын не пытался сжульничать, он оплошал и случайно был спасен. Не воля ли это нашего бога? Может быть, если хочешь знать мое мнение. Так что вот тебе мой твердый наказ: забудь об этом. Пусть Тилгерик живет. – Как будет угодно моему вождю, – поклонился верховный хранитель традиций. – Во славу Омуна. – Вот-вот. Он покинул обитель охотников и вернулся в свои владения, вновь представ перед старцами. – Как прошло? – Он все так же жрет и пьет? – Когда состоится Суд Десяти? Вместо ответа, глубоко вздохнув, Ршшагрев обрушил удар на один из манекенов, расщепив толстый кусок дерева на тысячи щеп. Этим и лишь этим он проявил бушевавшую в его сердце ярость. – Наш вождь заявил, что его сын находится под охраной Омуна. – С каких пор вожди ведают, чего хочет Омун? Это наша работа! – Он выделяет этого котенка среди прочих? – Когда это родство стало что-то значить? – Именно, – подтвердил верховный хранитель традиций, соглашаясь с мнением собственного беззубого и жалкого родителя. – Плохо, когда мы вмешиваемся в дела правителей, но и им не следует браться за толкование воли Омуна. Вождь стал старым. Он стал сентиментальным. Он стал мягким. Он выбирает любимчиков среди отпрысков. Довожу до вашего сведения, что славный Абракзис вскоре уступит свое место более молодому и достойному маркатчитару. Старцы оживились, их замшелые умишки воспламенились интересом. – И как же ты это сделаешь? Яд? – Несчастный случай на охоте? – Объявишь его недостойным? – Нет! Все эти способы никуда не годятся, все они подразумевают, что после смерти Абракзиса за его место можно будет побороться и самые лучшие охотники пойдут друг на друга. Это ослабит стан. Я намерен избрать среди них того, кто вызовет вождя на поединок и сможет победить. – Опрометчиво. – Ненадежно. – Глупо. Абракзис все еще силен, опытен и беспощаден. Если твой избранник падет, если Абракзис дознается о том, что ты сделал, то спустит с тебя шкуру, перебьет все твое потомство, да и всем остальным хранителям достанется… – Довольно, – голосом твердым, как его собственные когти, ответил Ршшагрев. Ничтожества. Трусливые и глупые. Потому и выбрали худший из трех жребиев. – Плевать я хотел на потомство, когда воля Омуна так ясна и прозрачна. Выбранный мною путь – лучший из всех возможных. Лучший для стана… Но спасибо за вашу мудрость. Спустя некоторое время верховный хранитель традиций приказал привести к нему охотника по имени Олува?р. Тот не участвовал в празднестве, так как сегодня отвечал за командование охраной внешних стен. Олувар явился пред очи Ршшагрева и склонил голову. Он был немногим моложе черного кота, рослый, сильный, с лицом, украшенным шрамами, рваными ушами, густой гривой, что защитит горло от любых зубов и когтей. Тут и там на полосатой шкуре виднелись продолговатые проплешины – тоже шрамы. – Чего желаешь, хранитель? – Олувар. Как поживаешь? Охотник дернул ухом. – Все хорошо, благословением Омуна. – Хорошо, что хорошо. Как твое здоровье? Не покидает ли сила твои руки? Остры ли твои когти? А клыки? А чувства и рефлексы? – Я на пике, – ответил Олувар. – Приятно слышать. В таком случае у меня для тебя есть задание. – Хм? – Омун хочет, чтобы ты сместил Абракзиса и сам стал вождем стана Ишшэлун. Охотник не шевелился, если не считать его длинного пушистого хвоста, медленно извивавшегося за спиной. – Абракзис хороший вождь. Он силен, опытен и пользуется уважением. – Омун считает, что из тебя выйдет вождь лучше. Ведь ты тоже силен, опытен и пользуешься уважением. Охотник медлил. Он не намеревался возмущаться или удивляться, обвинять или угрожать. В обществе маркатчитаров личная верность была понятием относительным, а за вождями шли, лишь пока те были сильны и вели себя как положено. Но стоило оступиться, и те, кто прежде беспрекословно повиновался, разрывали тебя на лоскутки. Ты можешь брать самый лакомый кусок добычи, выбирать лучших женщин и жестоко карать любое проявление непокорности, ибо что, если не это, значит быть вождем? Но также ты должен быть первым на охоте и в бою и больше всех рисковать своей жизнью, каждый день доказывая свое право на все блага. И уж конечно ты не должен нарушать заветов Омуна, помогая возвыситься слабым лишь на том ничтожном основании, что они с тобой в родстве. – Тилгерик? – Ты верно понял. – А чего тут понимать? – осклабился Олувар. – Я всегда замечал, что Абракзис выделяет этого котенка среди других. Все закрывали на это глаза, но я – нет. Единственный сын, которого смогла родить ему Дже?рма. – Твоя сестра. – Слабая особь, – выплюнул охотник. – Смогла дать лишь один помет, да и то все котята передохли вслед за ней. Только Тилгерик и остался. – Но Абракзис, как говорится у иных разумных существ, имел к ней… чувства. Насколько это было ему доступно. Что-то большее, нежели выбор фаворитки. – Верховный хранитель традиций аккуратно коснулся своих вибриссов, выражая задумчивость. – Кажется, инакие называют это «любовью». – А я называю это слабостью. – Согласен. – Ршшагреву нравилась эта беседа.