– Ты уверен, Раффлс… – начал говорить я, но не смог закончить ужасавший меня вопрос. – Что он жив? – переспросил Раффлс. – Безусловно, Банни, и через несколько часов он у нас будет скакать, как молодой! – Еще несколько часов, Эй Джей? – Я бы дал ему четыре или пять. – Так это сотрясение мозга! – Мозг ты зацепил, безусловно… – заметил Раффлс. – Но слово «сотрясение» я бы на твоем месте заменил на «кому». – Что я наделал! – застонал я, тряся головой над несчастным старым чертом. – Ты? – сказал Раффлс. – Возможно, меньше, чем ты думаешь! – Но бедняга даже не пошевелился. – О, пошевелился, уверяю, Банни! – Когда? – Расскажу тебе на следующей остановке, – ответил Раффлс. – Давай, ноги в руки и вперед. И мы потащились через лужайку, так ужасающе запущенную, что тело, провисавшее между нами, хотя и не доставало до земли несколько дюймов, все же сметало росу с проросшей травы, пока мы не приподняли его, чтобы погрузить на крыльцо под башней, а Раффлс побежал открывать дверь. Внутри была еще одна лестница, и каменные ступеньки так мало места оставляли для одной ноги и в то же время так много – для другой, что я предположил, что лестница витая, и ведет на самый верх башенки. Так и оказалось; но были все же и площадки для выхода на этажи, и на одной из них мы сгрузили нашу ношу, присев рядом отдохнуть. – Как мне нравятся тихие, безропотные каменные лестницы! – вздохнул совершенно невидимый теперь Раффлс. – И конечно, мы можем такую найти только в заброшенном доме. Ты тут, Банни? – Конечно! Ты вполне уверен, что здесь нет никого больше? – спросил я, поскольку он прилагал некоторые усилия, чтобы говорить тише. – Только Леви, и он до рассвета не очнется. – Я жду, что ты расскажешь, как узнал об этом. – Прикури сперва сигарету. – Здесь настолько безопасно? – Если мы будем настолько осторожны, что сделаем пепельницы из наших карманов, – сказал Раффлс, и я услышал, как он в темноте обстукивает сигарету. Я не стал рисковать. В следующий миг вспышка спички обнаружила его сидящим внизу пролета лестницы, а меня – наверху еще одного пролета; концы спирали терялись в темноте; все, что я видел после этого, были только клубы дыма, отлетавшие от запачканных кровью губ Раффлса, облачка паутины, да ботинки Леви, расположившиеся рядом с моим коленом. Раффлс обратил мое внимание на их положение, перед тем, как потушил спичку. – Даже не повернул ноги носками вверх, видишь? Спит как сурок, но должен проснуться. – Ты намекал, что он очнулся, когда я ходил в лодочный сарай? – Почти сразу, как ты вышел, Банни, – если это можно назвать словом «очнулся». Ты его отключил, конечно, но всего на несколько минут. – То есть, ты хочешь сказать, что ему не было хуже? – Может, слегка, Банни. Мое страдающее сердце воспряло. – Тогда как он отключился обратно, Эй Джей? – Моя работа. – То есть, так же? – Нет, Банни, он попросил выпить, и я не отказал. – Ты подмешал ему что-то! – прошептал я в ужасе: было приятно все же для разнообразия поужасаться не своим злодеяниям. – Можно и так сказать, – подтвердил Раффлс, сделав жест, который я опознал только по движению тлеющей сигареты. – Я слегка улучшил его выпивку, но я и раньше был готов к тому, чтобы сделать это, если мерзавец отступится от своих обещаний. Правда, то, что он выкинул, было куда хуже – к тому же он уже второй раз себя плохо вел – а вот ты справился лучше, чем когда-либо раньше, Банни! Я просто продолжил твое доброе дело. Наш друг полон укрепляющей смеси своего собственного виски и той штучки, которая расслабляла беднягу Тедди у меня, в ночь, когда все завертелось. И когда он придет в чувство, я думаю, мы найдем, что он невероятно рассудителен. – А если нет, я полагаю, ты будешь его удерживать, пока он не пойдет навстречу? – Я буду держать его в заложниках, – сказал Раффлс, – наверху этой кирпичной башни, пока он мне обе ноздри не отдаст за право спуститься вниз живым. – То есть, пока не выполнит условия вашей сделки? – спросил я, надеясь, что он именно это имеет в виду, но не без других опасений, которые Раффлс быстро подтвердил. – И все прочее! – ответил он веско. – Ты ведь не думаешь, что этот скунс отделается так же легко, как он играл с нами раньше? У меня готова своя игра, Банни, и я все в ней поставлю на кон. Я подготовился! Получалось, он с самого начала предвидел возможное предательство, и отчаянный шаг по похищению предателя оказался преднамеренным и обдуманным действием Раффлса, заготовленным на случай из ряда вон выходящих обстоятельств. Он захватил с собой пару наручников, а также порядочный запас «сомнола». Мой собственный акт насилия оказался единственным непредвиденным шагом, но Раффлс клялся, что он послужил только в помощь. Но когда я начал расспрашивать его, был ли он в этом заброшенном доме раньше, нетерпеливое дрожание сигареты подсказало мне ответ. – Милый мой Банни, разве сейчас время для каверзных вопросов? Конечно, я тут побывал; разве я не говорил тебе, что провел целых два дня здесь? Я назначил осмотр дома, будто хочу его приобрести, и подкупил садовника, который не пустит сюда никого, пока я не определюсь с покупкой. Коттедж садовника находится на другой стороне главной дороги, что проходит вровень с фасадом дома; на той стороне есть великолепный сад, и на то, чтобы за ним ухаживать, уходит все время садовника – он нас побеспокоить не должен. Он приходит сюда, только чтобы показать кому-нибудь дом; его жена иногда заходит проветрить нижний этаж; окна выше не закрываются никогда. Так что, как ты понимаешь, наверху башни мы будем относительно свободны от вторжений, и тебя также порадует, когда я скажу, что башня заканчивается комнатой, звуконепроницаемой не менее, чем воронье гнездо старины Карлайла на Чейни Роу. В моей голове промелькнула мысль о том, что другой великий литератор обитал в этой части долины Темзы; и когда я спросил Раффлса, не было ли это здание домом той знаменитости, тот только удивился, что я с первого взгляда не узнал дом в темноте. Он также заметил, что здание вряд ли еще сдадут когда-либо внаем, так как теперь оно имеет слишком хорошее расположение, ведь Лондон успел подобраться ближе. Еще он намекнул, что идея взять Дэна Леви в заложники пришла ему, как только он понял, что его по всему городу преследуют «мамелюки» ростовщика, и осознал, с каким подлецом ему придется разбираться. – Я думаю, тебе понравится эта идея, Банни, – добавил он, – ведь мы еще пока не занимались похищениями, и во всем Лондоне ты не найдешь для похищения более значительной мишени. – Мне это нравится, – сказал я (и как абстрактная идея это действительно было неплохо), – но не думаешь ли, что он великоват для этого? Разве вся округа не затрубит, стоит ему исчезнуть? – Дорогой мой Банни, никто и не подумает, что он куда-то исчез! – уверенно заявил Раффлс. – Я знаю привычки этого монстра – разве я не говорил тебе, что у него есть еще дом где-то? Никто не знает, где, но когда он не здесь, именно там он и находится, обычно покидая город на несколько дней. Я полагаю, Банни, от тебя не укрылось, что я в новом пальто? – О, еще бы, – сказал я. – Это ведь его пальто, конечно? – Именно то, которое он надел бы сегодня, и мягкая шляпа из того же комплекта – в одном из его карманов; в их отсутствие никто не поймет, что он покинул дом вперед ногами, правда, Банни? Я думал, что его трость тоже может пригодиться, но вместо того, чтобы нести и ее тоже, просто засунул ее за книжную полку. Все эти вещи нам еще послужат, когда придет пора выпустить его отсюда, как ни в чем ни бывало. Красный кончик «Салливана» зашипел между увлажненными большим и указательным пальцами, и Раффлс без сомнения аккуратно положил его в карман, поднявшись затем, чтобы продолжить восхождение. На лестнице в башенку все еще царила полная тьма; но к тому времени, когда мы добрались до убежища наверху, мы уже могли различать силуэты друг друга на фоне овалов серого неба и меркнущих звезд. В трех из четырех стен были окошки, больше похожие на иллюминаторы; в четвертой имелось углубление, напоминавшее корабельную койку, в которое мы поместили нашего пленника – так аккуратно, как это было возможно. Но это было не все, что мы сделали для него – теперь, когда стали возможны кое-какие послабления. Из невидимого сундука Раффлс вынул свертки тонкой, но грубой материи, один из которых подложил под голову спящего в качестве подушки, а другой мы развернули, накрыв его тело. – А ты еще спрашиваешь, был ли я тут раньше! – сказал Раффлс, вручая мне третий сверток. – Я успел даже поспать здесь вчера ночью – чтобы убедиться, что тут так же тихо, как кажется; это и было моей постелью, и я хочу, чтобы ты последовал моему примеру. – Мне – лечь спать? – вскричал я. – Я не смогу, да и не стал бы, даже за тысячу фунтов, Раффлс! – О нет, ты сможешь! – и пока Раффлс договаривал, в башенке прогремел ужасный взрыв. Ей-богу, я подумал, что кого-то из нас подстрелили, пока к общей картине не добавились более тихие звуки – капанье пены на пол и бульканье жидкости. – Шампанское! – воскликнул я, после того, как он передал мне металлическую крышку фляги и я сделал глоточек. – Ты и его здесь припрятал? – Здесь я не прятал ничего кроме самого себя, – со смешком ответил Раффлс. – Это всего лишь пара пинт из погребка в бильярдной Леви; попробуй немного, Банни, а если старикан будет хорошим мальчиком, то потом и ему достанется. Я полагаю, позже мы найдем его в более крепкой кондиции. А пока что пусть спящая собака лежит, а лежащая спит! И ты гораздо больше будешь мне полезен, Банни, если попробушь сделать то же. Я начал склоняться к тому, чтобы попытаться последовать его совету – ведь Раффлс так часто наполнял металлический стаканчик и не забывал подкреплять меня сэндвичами со стола Леви, принесенными вместе с шампанским в карманах его пальто. Было приятно осознавать, что они предназначались для наших соперников-головорезов с Грейс-Инн. Но другую идею, пришедшую мне на ум, я в тот момент отверг, причем настолько решительно, что, пожалуй, немедленно переубедил бы любого другого человека, заподозрившего что-то подобное. Дорогой старина Раффлс был едва ли более ловок как анестезиолог-любитель, чем как взломщик-любитель, но никогда не отказывался от возможности испытать свои навыки в любом из ремесел. И поскольку свое сонное состояние я вполне мог отнести на счет тяжелой ночной работы, не думаю, что Раффлс дал бы мне каплю своего зелья, вдобавок к сэндвичам и шампанскому. Так что я устроился на сундуке как раз в то время, когда предметы начали приобретать очертания даже не на фоне окон, а сами по себе, и я уже почти провалился в сон, как вдруг внезапная мысль поразила мой разум. – А как же лодка? – спросил я вслух. Ответа не было. – Раффлс! – закричал я. – А что ты сделаешь с лодкой этого несчастного? – Ты поспи, – последовал короткий ответ, – а лодку предоставь мне. И по его голосу мне показалось, что Раффлс тоже прилег, только на полу. Глава XV. Суд Раффлса Когда я проснулся, башенку уже вовсю освещал день, и маленькое помещение выглядело для меня неожиданно. В темноте оно казалось побольше. Площадь пола, кажется, была всего футов двенадцать квадратных, но с одной стороны пол был ограничен колодцем и деревянной оградой лестничного проема, ведущего вниз, с другой – корабельной койкой, а напротив нее стоял еще и сундук, на котором пристроился я. Более того, четыре стены или, скорее, четыре треугольника ската крыши так резко спускались от вершины башенки, что оставляли очень небольшое пространство в середине, где взрослый человек мог бы стоять во весь рост. Отверстия окон-иллюминаторов были занавешены шторами из паутины, в которой застряли мертвые мухи. Несомненно, их не открывали многие годы; со всей удручающей очевидностью было ясно, что и мы их не откроем. Я был благодарен даже за то небольшое количество относительно чистого воздуха, которое поступало с лестницы внизу; но в атмосфере утренней свежести бросало в дрожь от одного представления о том, какая духота висит в этой берлоге на протяжении всего жаркого дня. Но ни запах, ни размеры этого места, ни какие-либо другие декорации этой сцены не выглядели так пугающе, как фантастическая внешность моих компаньонов. Раффлс, устроившийся не на самом верху лестницы, но все же достаточно близко, чтобы опереться об ограждения, и Леви, чье грузное тело прогнуло корабельную койку, представляли весьма удивительное зрелище для глаз, еще не отошедших ото сна. Раффлса украшал отвратительный разрез от левой ноздри до угла рта – он, правда, пытался стереть кровь с лица, но темная зловещая полоска оттеняла его необычную бледность. Леви обмяк на своей койке, был помят и расхристан, очень слаб и вряд ли что-то соображал, хотя его жизненная сила придавала отблеск его налитым кровью глазам. Он был экстравагантно укутан в алую материю, из которой торчали его руки, скованные наручниками; кусок веревки соединял наручники с крюком в стене, на котором также висели его пальто и шляпа, еще один кусок, подлиннее, вился от другого угла материи до самых перил – теперь я понял, что эта изорванная и мятая материя была некогда морским вымпелом торгового флота. Из этого был сделан логический вывод о том, что я сам укрывался национальным флагом – тут я заметил, что ко мне обращено жутковатое лицо Раффлса, который проснулся и улыбался мне. – Как, выспался под рогожкой, Банни? Можешь встать и предъявить свой флаг нашему заключенному. Не стоит бояться его, Банни; клиент оказался настолько дьявольски силен, что, как видишь, пришлось заковать его в кандалы. Хотя нельзя сказать, что я оставил его совсем неподвижным – смотри, сколько веревки, а, Банни? – Это уж точно! – саркастически рявкнул Леви. – Подло напасть на человека, притащить Бог весть куда, а потом еще и вытереть об него ноги – это по-вашему! Но я буду покорен как ягненок, если только дадите чуть выпить. И едва я поднялся на ноги и стряхнул с себя «Юнион Джек», то увидел стоящую на ограждении лестницы бутылочку шампанского, хорошо видимую с койки. Признаюсь, я и сам посмотрел на нее с задумчивостью, но Раффлс был равно непреклонен и к врагам, и к друзьям – вместо того, чтобы что-то ответить Леви, он поманил меня, и я последовал за ним по деревянным ступеням вниз. Конечно, я на секунду задумался, а не опасно ли оставлять нашего героя одного, но тут же отбросил эту мысль. Комнатка внизу была оборудована ванной и туалетом, на которые Раффлс указал мне, не спускаясь до конца лестницы. Кроме того, он передал мне остатки заветренных сэндвичей, которые прибыли из дома Леви. – Боюсь, запивать придется водой из-под крана, – сказал он. – Жалкий бес допил все, что от нас вчера оставалось, и к тому же опустошил мою флягу; но есть он то ли не хочет, то ли не может, так что если он выдержит суд и примет свой приговор как мужчина, боюсь, мне придется отдать последнюю пинту вина этому сатане. – Суд и приговор! – воскликнул я. – Я думал, ты собирался держать его здесь ради выкупа? – Но только после справедливого суда, дорогой Банни, – сказал Раффлс с некоторым упреком. – Мы должны выслушать, что эта старая швабра скажет в свое оправдание после того, как услышит предъявленное мной обвинение. Так что суй голову под кран, как только перекусишь, Банни; это, конечно, не сравнится с заплывом, который мне пришлось совершить после того, как я вернул на место лодку, пока вы с Шейлоком спали, но это все, на что у вас есть время, пока я не открыл процесс.