Часть 8 из 27 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И вы были его поклонником, полагаю?
– Безусловно.
Моя визави только что, казалось, обрела новый интерес к золотой рыбке; но теперь она смотрела на меня с новым светом в недоверчивых глазах.
– Наверное, сейчас вы в нем разочарованы!
– Разочарован?! Но почему? – спросил я во все возрастающем удивлении. Внезапно мне стало как-то не по себе.
– Разумеется, я о нем не так много знаю… – заметила мисс Белсайз, вновь возвращаясь к безразличию, – …но кто вообще что-то знает о мистере Раффлсе, кроме того, что он играет в крикет?
– Я, – заметил я с необдуманной быстротой.
– Ну… – продолжила мисс Белсайз, – и что же он такое?
– Лучший друг на всем белом свете, помимо прочего.
– Помимо чего «прочего»?
– Спросите Тедди! – попытался я отбиться, хоть и довольно неловко.
– Спрашивала, – ответила мисс Белсайз. – Но Тедди этого не знает. Он часто гадает, как Раффлс может позволить себе тратить столько времени на крикет, не занимаясь чем-то еще.
– В самом деле!
– И гадает не только Тедди.
– И что же говорят про Раффлса?
Мисс Белсайз замешкалась, переведя долгий взгляд с меня на золотую рыбку. Дождь делался громче, и фонтанчик припустил еще сильнее, прежде чем она ответила:
– Что он точно живет не чужими молитвами!
– Вы имеете в виду… – почти задохнулся я, – что все обсуждают, как Раффлс зарабатывает на жизнь?
– Да.
– Вы должны рассказать мне, что о нем говорят, мисс Белсайз!
– Но если в этом нет ни слова правды?
– Я очень скоро скажу вам так это, или нет.
– Но я полагаю, мне не должно быть до этого дела? – заметила мисс Белсайз с ослепительной улыбкой.
– А мне есть дело, причем настолько, что если вы расскажете, я буду невероятно вам благодарен.
– Слушайте, мистер Мандерс, я сама в это все не верю…
– Не верите в то, что…
– …что мистер Раффлс живет только своей смекалкой и крикетом!
Я вскочил на ноги.
– Так это все, что о нем говорят? – воскликнул я.
– Этого недостаточно? – спросила мисс Белсайз, пораженная, в свою очередь, моей реакцией.
– О, вполне! – сказал я. – Но это всего лишь самое скандально-бесчестное и невероятно неверное описание ситуации, с которым я сталкивался, вот и все!
Тяжелая ирония, конечно, должна была лишь передать впечатление, что мое первое выражение облегчения было также ироническим. Но я обнаружил, что Камиллу Белсайз было очень непросто провести; это было ясно видно в ее дерзких глазах, еще до того, как она открыла рот.
– Вы точно ожидали услышать что-то худшее, – заметила она, выждав паузу.
– Но что может быть хуже? – спросил я, припертый к стенке из-за своей собственной неосторожности. – Такой человек, как Эй Джей Раффлс скорее согласился бы стать кем угодно, чем игроком по заказу!
– Но вы мне не сказали, кто он есть на самом деле, мистер Мандерс.
– А вы мне, мисс Белсайз, не сказали, почему вас вообще так интересует Эй Джей! – парировал я, наконец-то усевшись в кресло, и прочно утвердившись в нем.
Но мисс Белсайз превосходила меня во всем; сразу после моего выпада она заставила меня краснеть и за него, и за себя. Она была со мной вполне откровенна: мой друг, мистер Раффлс, интересовал ее больше, чем она могла выразить. Все дело было в том, что Тедди так много размышлял о нем, и отсюда происходили все ее настойчивые расспросы и критические замечания. Я мог бы подумать, что она невежлива, но теперь я знал истину. Раффлс был другом для Тедди; иногда она задумывалась, был ли он хорошим другом; таким образом, я получил «все нужные объяснения в двух словах».
Да уж, действительно! Я знал, в чем дело, слишком часто этот горький плод оставлял свой вкус мне на память. Дело было еще и в ревности. Но мне было все равно, насколько сильно ревновала мисс Белсайз своего жениха к Раффлсу, пока ревность не начинала порождать подозрительность; и насчет этого мой разум все еще не был спокоен.
Мы, однако, несколько резко переменили тему разговора, и остаток нашей беседы у альпийской горки, а также во влажной теплице для орхидей, куда мы переместились ради разведки, прошел в блаженном расслаблении. И мне кажется, именно во время этого беспорядочного брожения под беспрестанный аккомпанемент дождя по стеклянным крышам я узнал, что мать Камиллы была леди Лаура Белсайз, небогатая, по всей видимости, вдова, вынужденная переселиться в «недалекое предместье» ниже по реке, с соседями-провинциалами, чьи манеры моя визави пародировала с точной и живой нетерпимостью. Она рассказала мне, как шокировала их, куря сигареты в садике за домом, и выражала такое безосновательное их осуждение, на которое я на ее месте во всяком случае уж точно мог бы обидеться! Это было в самом дальнем винограднике, и через минуту еще два «Салливана» были раскурены под свисающими лозами. Я припоминаю, как обнаружил, что для мисс Белсайз эта марка не была незнакомой, и даже обсудил, что именно Раффлс познакомил девушку с ней. Тот Раффлс, о котором она «знала очень немного» и считала «хорошим другом» Тедди Гарланда!
Мне стало интересно, как эти две противоположности смотрелись бы вместе; но настала уже середина дня, а Раффлс все не появлялся, хотя мисс Белсайз сообщила мне, что с утра получила от него оптимистическую записку с особенным курьером. Я ощущал, что мне могли бы рассказать и больше, учитывая ту интимную роль исповедника, которую я играл, будучи незнакомцем в чужом доме. Но я был благодарен уже и за то, что Раффлс поселил в наших хозяевах такое чувство уверенности, что мы пережили обеденное время без какой-либо неловкости и беспокойства; и сам мистер Гарланд больше не покидал нас, до того самого момента, когда явившийся с визитной карточкой в руках дворецкий не вызвал его поспешное отбытие из оранжереи.
В этот момент мое беспокойство проявилось с новой силой. Наконец-то перестал дождь; если бы мисс Белсайз смогла добиться от нас того, чего хотела, мы уже непременно все вместе ехали бы к Лордам. Я увлек ее в сад, чтобы оценить состояние газонов, искрившихся от влаги и окруженных канавками с водой. Площадка у Лордов не могла выглядеть иначе, чем в пятьдесят раз хуже; несомненно, игра в таком болоте не состоялась бы до конца дня. Но мисс Белсайз не была в этом так уверена – почему бы нам не поехать и не разузнать все? Я сказал, что это было бы лучшим способом разминуться с Тедди. Она парировала тем, что на коляске вся дорога туда и обратно заняла бы с полчаса. Я выиграл время в обсуждении этого предположения, и заметил, что, если бы даже мы и поехали, мистер Гарланд точно захотел бы к нам присоединиться, в конце концов, мы располагали лишь его коляской. Все это вело меня по очень скользкому пути, и когда мисс Белсайз поинтересовалась, сколько раз я еще собираюсь менять свои аргументы, я мог лишь уставиться на ее туфли, тонущие в размякшем от воды мелком гравии, и промямлить, что это все ради ее же блага. Мисс Белсайз выслушала это и развернулась на утопающих в сырой дорожке каблуках, с очень нелестной усмешкой, и после этого я увидел то, что надеялся увидеть весь день. Раффлс спешил к нам по тропинке от дома. Я заметил, как мисс Белсайз замешкалась и сжалась перед тем, как тряхнуть его руку.
– Они оставили надежду и бросили это гиблое дело, – сообщил он. – Я только что от Лордов, а вскоре подъедет и сам Тедди.
– Почему вы не привезли его с собой? – настойчиво спросила мисс Белсайз.
– Ну я думал, вы захотите сразу узнать худшие новости, – ответил Раффлс, довольно нескладно, что было странно для него, – и к тому же игрок команды университета никогда вполне себе не принадлежит. Но все же долго он вас в ожидании не продержит.
Выражался он с явной неловкостью – и не сказать, чтобы мисс Белсайз приняла это хорошо, я видел, как покраснели ее щеки, когда она заявила, что ждала здесь только для того, чтобы увидеть игру в крикет. Поскольку этого не случится, она пожелала отправиться домой, и хотела только попрощаться с мистером Гарландом. Это неожиданное решение застало меня врасплох так же, как, я полагаю, и саму мисс Белсайз; но после того, как она, быть может, и опрометчиво, объявила о своих намерениях, то сразу перешла к действиям, направившись из оранжереи к дверям в библиотеку, в то время как Раффлс и я двинулись в холл, то есть в другую сторону.
– Мне кажется, я изрядно дал маху, – заявил мне Эй Джей. – Но это все равно, не нужно тебе объяснять, что Тедди у Лордов нет и следа.
– Так ты что, пробыл там весь день? – спросил я его вполголоса.
– Да, за исключением поездки в редакцию этой подтирки, – ответил Раффлс, размахивая вечерней газетой, которая заслужила от него этот нелестный эпитет. – Прочитай сам, что там пишут насчет Тедди.
Я затаил дыхание, а Раффлс ткнул мне в невероятное заявление, содержавшееся в колонке новостей: в нем утверждалось, что Е. М. Гарланд, воспитанник Итона и Тринити, больше вовсе не собирается играть за Кэмбридж… вследствие серьезного недуга своего отца.
– Отца! – воскликнул я. – Но ведь его отец закрылся и беседует с кем-то сейчас за той самой дверью, на которую мы с тобой смотрим!
– Я знаю, Банни. Я видел его.
– Что за невероятный вымысел для такой достойной газеты! Я не удивлен, что ты поехал к ним в редакцию немедленно.
– Ты еще меньше удивишься, когда я скажу, что там у меня есть старый приятель.
– И ты, разумеется, заставил его дать опровержение?
– Нет, напротив, Банни, я заставил его напечатать это!
И Раффлс расхохотался мне в лицо – точно так, как, я помнил, он смеялся многим другим своим, все же более понятным проделкам.
– Ты что, не видел, Банни, как бедный старик жалко выглядел с утра в своей библиотеке? Его вид вселил в меня эту мысль – вымысел все же основан на кое-каких фактах. Интересно, почему тебе не очевидны мои соображения; кстати сказать, их существует два, прямо как те два места, которые я посетил сегодня с утра; одно – в том, чтобы найти Тедди, другое – в том, чтобы сохранить его репутацию перед Лордами. Вообще-то, найти мне его пока не удалось; но если он все еще на этом свете, он увидит эту статейку, а когда он ее увидит, даже тебе должно быть понятно, что он сделает! А тем временем у Лордов к нему не испытывают ничего, кроме сочувствия. Стадли вел себя милее некуда, место на поле зарезервировано за Тедди до одиннадцати часов завтрашнего утра. И если это не значит убить двух зайцев одним выстрелом, Банни, пусть этот трюк у меня никогда больше не получится!
– Но что на это скажет старик Гарланд, Эй Джей?
– А он все уже сказал, Банни. Я сообщил ему, что собираюсь предпринять, запиской перед ланчем, и как только я приехал сюда, он вышел, чтобы поинтересоваться, что мне удалось сделать. Он не будет возражать, если я найду Тедди и сохраню его репутацию перед всем миром, и особенно перед мисс Белсайз. Вот, смотри, Банни – он идет!
Возбуждение в его шепоте было очень не характерно для Раффлса, но оно было менее примечательным, чем перемена на лице Камиллы Белсайз, вышедшей в холл через гостиную тем же путем, что и мы до нее. В какой-то миг я заподозрил, что она подслушивала; но затем я увидел, что признаки задетого самолюбия исчезли с ее лица, и что их место заняло беспокойство за другого. Она подошла ко мне и Раффлсу, как будто совсем забыла нам нашу бесцеремонность, проявленную две или три минуты назад.
– Я не пошла, в конце концов, в библиотеку, – заявила она, искоса глядя на дверь библиотеки. – Я боюсь, у мистера Гарланда сейчас серьезный разговор с кем-то. Я только мельком увидела лицо этого человека, так как замешкалась, и мне кажется, я его узнала.
– И кто же это? – спросил я, ведь мне самому было любопытно, кто этот таинственный посетитель, ради которого мистер Гарланд так поспешно оставил нас в оранжерее, и ради которого, бросив все дела, отвел целый час драгоценного времени.
– Я боюсь, это ужасный человек, которого я видела раньше на набережной, – сказала мисс Белсайз; она не успела вымолвить ни словечка, пока не открылась дверь в библиотеку, за которой обнаружилась зловещая и внушительная фигура Дэна Леви, известного на всю Европу ростовщика, нашей жертвы поутру и несомненного врага на всю оставшуюся жизнь.
Глава VII. В которой мы терпим неудачу
Мистер Леви вышел с развевающимися полами сюртука, и сверкающей бликами шляпой в руках; очевидно, он был готов к встрече с нами, а быстро собравшийся Раффлс сделал вид, что мы ожидали мистера Леви. О себе я говорить не стану. Я был готов к невероятной сцене. Раффлс был великолепен, но и о нашем противнике я, честно сказать, могу заявить, что он был неплох; они глянули друг на друга с кивком и учтивыми улыбками на устах, отмеченными одновременно подспудной враждебностью и очаровательным пренебрежением. Не было сказано ни слова, не проронено ни звука, что выразили бы истинные отношения между нами – я не замешкался воспринять настроение двух антагонистов, и наш союз умолчания стал тройственным. Тем временем мистер Гарланд, вероятно, столь же огорченный, как и нездоровый с виду, не мог, в отличие от нас, скрывать свои эмоции; выразив мрачное удовлетворение тем, что мы трое по случайности знали друг друга, он добавил, что полагает, что мисс Белсайз является исключением, и немедленно представил ей мистера Леви, как будто он являлся обычным гостем.
– Поищите еще исключений, помимо этой прекрасной леди! – воскликнул этот достойный господин с некоторым апломбом. – Я знаю вас в лицо очень хорошо, мисс Белсайз, и вашу матушку, леди Лауру, в придачу.