— На своей. — Не домой? — Да нет пока. — Тогда удачи. — Спасибо. Вам тоже. — Мне-то чего? Аранский уже почти сел в машину, но вышел обратно: — Я вот не пойму, и что они в тебе находят? Вот не знай тебя, прошел бы мимо и не заметил. Ладно, не обижайся, это я так, здоровая зависть. Потому как время мое прошло. Да, что еще, — он подошел к Валентину и слегка похлопал ладонью по его плечу. — Завтра, прямо с утра, езжай на Петровку, а то вчера ведь так и не добрался. С этим задержанием еще сегодня. Взять бы этого Дровосека, все точки бы расставили. — Возьмем, Виктор Сергеевич, не долго бегать будет. Валентин гнал как мог. Благо дело, дороги уже давно опустели. Некоторые светофоры, любезничая между собой и бесполезно перемигиваясь своими желтыми моргалками, перешли в режим беспечного равнодушия, учтиво давая возможность таким же, как и он, запоздало спешащим, но не теряющим надежды и притопить и добавить газку, беспечно пролетая перекрестки, и только потом, туго соображая, глупо вращая головой по сторонам, задаваться уже бесполезным вопросом: «А по главной ли я еду?» Часы на торпеде неумолимо отсчитывали минуты. За вкусненьким он уже не успеет. Осталось семь минут. Можно, конечно, и опоздать, но лучше вовремя, лучше успеть, так он хотел. По Грушевского доехал почти до Арсенальной, ушел вправо во дворы. Теперь припарковать машину. С трудом нашел где воткнуться, благо автомобиль не большой. Ну вот и прибыл. Запер дверь, достал телефон набрал номер. — Юль. Я тут, у подъезда. На моих еще четыре минуты. Впустишь? — А на моих две минуты осталось. — Ну так я их то же починю. Девушка только хихикнула: — Ах, Валя, Валя. Хорошо, набирай на домофоне. 10 Это было неожиданно, как снег на голову. Несмотря на то, что ждал, знал и готовился. Два месяца безделья закончились. Пролетели, не заметил. Даже привык уже ни фига не делать. Но когда-то все заканчивается, и этот в некотором смысле отпуск тоже подходил к концу. Письмо Борис обнаружил вчера утром, когда проверял почту от Студебеккера. Как и было велено, он делал это два раза в день: в восемь утра и десять вечера. Романыч писал: «Завтра в 11–00 на Подоле в кафе «Трюм». Подойдет человек. Что скажет — выполняй. Ты в их команде. Начинаем работать». Звучало тревожно и загадочно. Завтра — это уже, значит, сегодня. Борис нашел на карте кафе «Трюм»: от Контрактовой площади оно было пару кварталов в сторону набережной. На всякий случай запомнил адрес. До железнодорожного вокзала доедет на машине, оттуда на метро. Для себя определился окончательно — машину не светить, ни при каких обстоятельствах. Ничего лишнего с собой брать не будет. О том, что пистолет имеет, тоже промолчит — кто они такие, на кого работать придется, пока неизвестно. Надел черные джинсы, темно-синий велюровый пиджак и кремовые туфли. После Петровки кожаную куртку с капюшоном уничтожил, синие джинсы не выбросил, но носить старался реже. В прихожей посмотрел на себя в зеркало: усы, которые решил отпустить с целью хотя бы незначительного изменения внешности, за две недели заметно подросли, а из-под черной вельветовой кепочки, которую случайно купил на Соломенском рынке, уже уверенно выбивались светлые завитки. Закрыл за собой дверь и вызвал лифт. До кафе «Трюм» добрался за тридцать пять минут и без пятнадцати одиннадцать вошел внутрь заведения. Время было давно не утреннее, но еще и не обеденное, свободных мест и столиков оказалось в достаточном количестве. Выбрал у окна. Заказал чашку кофе. Просто сидел, пил кофе, смотрел в окно. О том, как и что будет дальше, думать не хотелось, да и смысла это не имело. За него и думали, и решали, и понятно кто. Как бы там ни было, но Романычу он доверял: основания для этого были, и железобетонные. Значит, будет работать, с кем прикажут, с Романычем ни проколов, ни подстав быть не могло. Человек подошел раньше на пять минут — подошел и сел напротив. Протянул руку: — Кова? Борис согласно кивнул. — Меня Виктор. Было ему лет под сорок, может, и больше. То, что многое прошел на своем веку, бросалось в глаза сразу. Лицо без эмоций, глаза усталые, но бесстрашные, взгляд цепкий, прохладный и малоприятный. Некоторое время молчал, только смотрел на Кову, может быть, оценивающе. Имел право, им ведь работать. Скосил взгляд на чашку с кофе: — Допил? Кофе еще оставался, но допивать Борис уже не стал: — Допил. — Тогда пойдем? — Пойдем. Виктор встал и направился к выходу, Борис последовал за ним. Прошли чуть более квартала, но уже обратно, в сторону Контрактовой, наконец остановились у БМВ пятерки лет тринадцати. Виктор кивнул на заднюю дверь: «Туда садись». Сам обошел автомобиль и сел на место водителя. Впереди на пассажирском кресле сидел еще один человек, он подождал, пока Виктор занял свое место, и, повернувшись к Борису вполоборота представился: — Степан. Степа. Или Стэп. Ты — Кова, знаю, — и протянул свою ладонь. Степан был постарше Виктора с виду лет на десять, несколько поприятнее внешностью, но не так чтобы уж совсем. Может, чуть разговорчивее, приветливее, но все равно бандит. Верхняя часть левого уха у него отсутствовала, может, где оторвал, может, кто откусил, нос был немного длиннее средних размеров, но толстый, в глубоких оспинах и кривой. Почти от темечка и до середины лба пролегал широченный шрам, ровный и гладкий, возможно, память от чьего-то пивного бокала или толстостенной бутылки. Волосы по шраму не росли, поэтому брился он наголо и напоминал отдаленно Фантомаса. — В команде нашей я старший. Поэтому слушать меня и делать, как скажу, — Стэп улыбнулся. Виктор сидел не шевелясь, держа руки на баранке, не моргая смотрел вперед за ветровое стекло, казалось, что на бабульку с горячими пирожками в большой эмалированной кастрюле, торговавшей на тротуаре прямо перед капотом их автомобиля. Возможно, Виктор был голоден. — Ты, говорят, боец классный? — Стэп посмотрел сначала на Бориса, затем перевел взгляд на Виктора, потом на бабульку. — Говорят, — Борис не хотел обсуждать свои способности. — А я вот не очень. Или не везет. Как заваруха какая, так башка вся в крови. — Я заметил. Это плохо. — Ну да, — Стэп толкнул Виктора в плечо. — Мы чего, жрать сюда приехали? Подождав немного, махнул рукой на товарища и опять вполоборота повернулся к Борису: — Дело намечается, может, завтра, может, послезавтра, а может, погодя чуть… Короче, сидишь на стреме, ждешь звонка. Номер твой у меня есть. Как дам знать, берешь такси и мчишь, куда скажу. С этим ясно? — Пока да, — Борис кивнул. — Оружие есть? — Нет. — Стрелять умеешь? — Я все могу. Стэп еще больше повернулся к Борису и, чуть помедлив, заключил: — Поглядим, поглядим, — затем достал из бардачка два пистолета. — Предлагаю пистолет Макарова, оружие для нас привычное, удобное в обращении, ношении, небольшое, надежное, безотказное, но патрон слабоват, ну и дальность соответственно не велика. Второй вариант, кольт 1911. Калибр сорок пять. В ношении оружие неудобное, потому как большего размера и тяжелое, также сильная отдача при стрельбе, ну и шумное, дымное, но мощное, дальнобойное по сравнению с «макаром» и не менее надежное. — Кольт. У меня рука крепкая, — Борис протянул свою ладонь. — И глушак, если есть? — Есть. Потом. С собой не взяли. — Патроны? — Две обоймы и коробка. Держи. — Годится. Стэп опят ткнул Виктора в плечо: — Ну что, братан, как ты и хотел, тебе «макар» достался. Кова повертел в руках пистолет, передернул затвор, взвесил на ладони: — Стэп, а ты чешешь, прям как инструктор по стрельбе. — А то как. Живу долго. Повидал немало, учителей было много. Ствол воткни лучше сзади за пояс. Патроны по карманам распредели. Домой на такси езжай, с оружием по городу не таскайся. Да, вот еще что. Люди попросили бабло тебе передать, — Стэп, не глядя назад, протянул бумажный сверточек. — Полштуки «зелени». Ты как вообще, не бухаешь? — Нет, а что? — Мало ли, в кабак потянет, в кармане ствол и бабки, сам понимаешь. — Не боись. А тебя что, за мной присматривать поставили? — Да нет, братан. Не обижайся. Это я так, по своему разумению. — Ладно. Спасибо передай за бабки, кому надо. — Так ты сам это сделай.