Я и посочувствовать партизану нормально не мог. Потому что и сам – был не веселее рыбины, которой вспороли брюхо. Да и толку-то от пресловутой эмпатии?.. Вот нас тринадцать человек. Суслик – если не убьет себя – превратится в упыря. А прочие –позже или раньше – в колбасу и котлеты для упырей. Ни у кого судьба не радостнее. Всю нашу группку – можно заранее записать в покойники. И Эдуарда с Евлампием. И придурка Рыжего. И меня. И Аишу… Я крепче обнимал мою любимую. Гладил ее густые темные волосы. Мне хотелось, чтобы она поспала. И увидела бы неповторимо яркий сон. Про то, что кормит грудью ребенка – которого родила от меня. Что не было и нет на свете никаких постантропов… Вместо осени – на дворе цветущее лето. Аиша, я и младенчик – втроем живем в домике с синей кровлей. На сотни километров вокруг – рощи, луга, фруктовые сады… Я не заметил, как сам – под розовую мечту – забылся сном. 49.Хруст Очнулся я оттого, что кто-то тормошил меня за ногу. Я перевернулся с боку на бок. Открыл глаза. Передо мною – сидел на корточках Суслик. Он грустно улыбался. Утро. Промозглое. Серое. Пепелище ночного костра – еще дымилось. Люди лежали вповалку. Шамкали, фыркали и вздрагивали во сне. Возможно, кому-то из них снились тяжелые кошмары. Но вряд ли тяжелые настолько, чтобы хотелось быстрее вернуться к чертовой яви. - Пойдем, братец, - пригласил Суслик. – Осмотримся, что ли. Возле меня – очнулась Аиша. Почувствовала, должно быть – что я убрал с нее руку. - Все нормально, милая. Спи. Я легонько тронул губами ресницы Аиши. Подождал, пока она вновь уснула. Махнул партизану: - Угу. Идем. Мы сделали не так много шагов. Остановились у болотца. Черная стоячая вода – подернута зеленой тиной. Берег – весь зарос острой осокой. По ту сторону болотца – темный ельник. Суслик и я – оба молчали. Уставив взгляд в еловую гущу – партизан, наконец, обронил: - Денька через два-три… Когда подальше уйдем… Подсобишь мне… Лады?.. Не трудно было сообразить, о чем речь. Суслик не сказал, почему ищет помощи у меня. А не у Эдуарда с Евлампием – которые были его давние товарищи. Не уточнил, что за способ расстаться с жизнью наметил. Воткнет ли в горло кусок бутылочного стекла?.. Либо предпочтет повеситься на ремне?.. Но я не спросил ни о чем. Просто кивнул. Края губ у партизана – приподнялись в слабой улыбке. Звучно хрустнула ветка. Под лапкой зверька какого-нибудь… Или нет?.. Мы с Сусликом в тревоге переглянулись. Партизан был бледнее ватманского листа. Думаю – что и я тоже. Хруст повторился – отчетливее. Громче. Следом – шорохи, пыхтенье, возня… Под растопыренными ветвями елей – нарисовался постантроп. Его отделяло от нас только болотце. 50 . Маленькая победа Постантроп!.. Откуда?.. Я так и окаменел с перекошенным ртом. Нелюди должны были остаться в разгромленном Лагере!.. Из кузова фуры их вылезло не более ста голов. Слишком мало, чтобы в погоне за беглыми хомо разбредаться по чащобе. Значит?.. Упырь по ту сторону болота – скалил зубы. Таращил желтые глазища. А я стоял, будто треснутый обухом. Не улавливая, что кричит мне Суслик. Мозги кипели – складывая в мозаику разрозненные фактики и факты. Позапрошлой ночью я слышал вой. И бедняга Вепрь – слышал. Он еще и горбатую тень видел. Причем – как раз на лагерных задворках. Там, где за последними одиночными палатками начинаются дебри. Значит, тварь под елочной сенью – не приезжала с собратьями на фуре. Людоеды провернули достойный Ганнибала военную хитрость. Не только в лоб нам ударили – но и загодя подкрались с тылу. От выскочивших из фургона упырей – народ ломанулся в лес. Глупым осетром поплыл в натянутые поперек течения сети!.. «Засадный полк» постантропов – караулил в чаще не один день. Лазутчики – вроде того горбача – иногда подбирались к Лагерю совсем близко. И вот теперь – нас всех запросто переловят, как слепых котят… С нашей командой «тринадцати мертвецов» - это случится в ближайшие же минуты. Вряд ли у нелюдя с того берега болота – нет неподалеку друзей. - Не застывай, приятель!.. – Суслик отчаянно тянул меня за рукав. Мы метнулись назад к биваку. Навстречу – неслись крики и вздохи наших товарищей. Рев и челюстной лязг нескольких упырей. Суслик – подхватил на бегу суковатую палку. Неужели планирует сразиться с монстрами?.. Возможно – драться придется и мне. Аишу я буду защищать руками, ногами и зубами. Пять нелюдей – стояли посредине прогалины. Заспанный, застигнутый врасплох народ – беспомощно ползал на карачках; тер спросонья глаза. Постантропы направо и налево раздавали тяжелые пинки. Ухватывали людей за плечи. Не давали бедным жертвам рассеяться по кустам. Меня трясло, как в ознобе. Не справляясь с дыханием, я искал взглядом Аишу. Она была там, где я ее и оставил – растерянная, напуганная. Трясущейся рукой – поправляла волосы, упавшие на лицо. Я прижал мою девочку к себе. Почувствовал, как она вздрагивает от рыданий… Не только Аиша – все девушки кругом плакали. А парни – моргали не менее ошалело, чем я. Упыри – победно выли; точно слон трубит хоботом. Бутылки, из которых мы вчера хлебали воду – катались у чудищ под ногами. Все кончено. Никто и не мечтал о бегстве. Тем более – о том, чтобы дать врагу бой. Никто?.. Я оглянулся на Суслика. Занеся над головой дубину, морща лицо – тот одиноким рыцарем шел на постантропов. Нелюди – угрожающе зарычали. Но раньше, чем завязалась неравная схватка, воздух пронзил тонкий – почти поросячий – визг: - И-и-и!.. Не хочу, нет!.. Не надо!.. Визжал козлина-Рыжий. Интенсивно распихивая локтями вчерашних попутчиков – он пробивался в заросли. Надеялся, судя по всему: пока монстры разбираются с Сусликом – подальше унести свою гнусную шкуру. Один из упырей – бросился за Рыжим. Споткнулся о корень – но все-таки достал вонючку. Кривые клыки – зацепили Рыжего за ягодицу. Рыжий грохнулся наземь, захлебываясь в надрывном вопле. Ну ничего себе номер!.. Несмотря на весь кошмар нашего положения – мне вдруг захотелось смеяться. Упырь кусает скотину-нациста за пятую точку. Как говорится: увидеть и умереть. Гнилая душонка Рыжий – невольно подсобил отличному парню Суслику. Застрявший зубами в заднице постантроп – так и просился под суковатую дубину. Суслик налетел хохлатым ястребом. Лупил нелюдя по ребрам и хребту. Двинул в область паха. Монстр – сдавленно выл. Дергался, силясь быстрее высвободить клыки. Но, кажется, лишь глубже увязал. На помощь сородичу заторопился другой людоед. Изогнутые клыки целились в спину Суслика. О, меня же не тянуло на смех!.. Я едва не плакал – понимая, что сейчас произойдет. Но чем я мог бедняге-партизану помочь?.. В моих объятиях – дрожала Аиша. Кроме меня, некому ее защитить. Суслик – тот может себе позволить умереть, как герой. А я – не вступлю в битву, пока нет прямой угрозы для моей девочки. - Сзади, приятель!.. Сзади!.. – только и мог я прохрипеть. Даже и этой подсказкой я рисковал вызвать на себя и Аишу гнев упырей. Суслик – успел обернуться. Взмахнуть дубиной. Но ударил он не слишком удачно: метил упырю в голову, а заехал в плечо. Людоед фыркнул и остановился – видимо, изготовиться к атаке. Суслик ударил снова. Постантроп перехватил дубину зубами. У Суслика пылало лицо. Глаза сверкали. Храбрец быстро огляделся, подыскивая себе какое-нибудь оружие. Не нашлось ничего лучше обугленной головешки из кострища. Упырь мотнул головой – как бы в удивлении. Похоже, он не ждал от партизана такого несгибаемого упорства. Но предыдущий монстр – тот, который не дал удрать Рыжему – как раз вытащил из ягодицы клыки. Вряд ли людоеды не разгадали, что значат дырки на рукаве Суслика. Парень уже укушен – оттого и не бережется в битве. Нелюди – и сами не собирались его щадить. Прижали Суслика с двух сторон. Челюсти сомкнулись у партизана на горле… Никому неинтересный Рыжий – прополз пару метров. Грязный и жалкий. В порванных – набрякших мочой и кровью – штанах. Он уткнулся носом в мокрую землю. И – совсем по-щенячьи – заскулил. Ладонью я заслонил Аише глаза. Пусть не видит, как гибнет отважный Суслик. Упыри его остервенело потрошили. Внутренности лезли у парня из разорванного живота. Без Рыжего и Суслика – на прогалине оставалось одиннадцать человек. Не так мало, пожалуй – чтобы было легко удержать на месте пяти людоедам. (Из которых одного – Суслик великолепно обработал дубиной). Но мы были подавлены вконец. Дрожали, как овечьи хвосты. Самого задрипанного постантропа хватило бы – доставить нас прямиком на мясокомбинат. Заливая кровью траву – корчился в конвульсиях Суслик. Многократно пробитый клыками упырей, он напоминал решето. Он одержал-таки над нелюдями свою личную маленькую победу. Умер – не пополнив ряды их чудовищного воинства.