51 . Под темными елями Рыжего оставили хныкать в кустах. Нелюди поняли: он не попрет, как Суслик, на рожон. Да и с собой покончить – не решится. Удел труса – отрастить клыки. Присоединиться к собственным палачам. А пока – пусть себе вдоволь плачет над своим укушенным задом. Нас, остальных – упыри в обход болотца загнали под темные ели. Здесь поджидал еще один постантроп. То самая образина, которая напугала меня и Суслика. Расклад получался такой: одиннадцать пленников-хомо под охраной шестерки монстров. Нелюди заставили нас усесться на палые шишки и хвою. Мы подчинились без проволочек. Не смели лишний раз и охнуть. Правда, кое-кто из дамочек – всхлипывал и сопел. Нам всем было страшно, будто детям. Тоненькое запястье Аиши – трепетало в моей, липкой от пота, руке. Я всегда потею, когда мои кишки наизнанку выворачивает ужас. В туманном, мокром лесу – висела гнетущая тишина. Только разок – крикнула, взлетая с ветки, ворона. Ветер – обдувал нас гнилыми болотными запахами, от которых у упырей сладострастно раздувались ноздри. Минуты – капали, время – тянулось, как жевательный мармелад. Нелюди стояли в ряд. Невозмутимые, как хамелеоны – даже не переминались с ноги на ногу. А мы, горемыки – сгорали на медленном огне. Чувствуя себя застрявшими между жизнью и смертью. Треск сухих веток. Шаги. Сонную чащу вдруг наполнил вой десятка-другого упырей. Я уловил и слабые человечьи вздохи; но наши клыкастые сторожа – уже взрывали мне барабанные перепонки, ревя в ответ собратьям. У нас у всех – широко распахнулись глаза. Под нехилым конвоем постантропов – в ельник втекала колонна пленных островитян. 52.Кофейные штаны Нас было теперь под сотню. Мятые физиономии. Глаза – красные и слезятся. Волосы на головах – как вороньи гнезда. Кто-то в пятнистом от грязи пальто, кто-то в потертой куртке. На ком-то – не по погоде – уцелели только кальсоны. Огородные пугала на марше – другого имени нам и не подобрать. Нелюди вели нас на север. В сторону разгромленного Лагеря. Мы брели, как потерянные. Мужчины и женщины – молодые и зрелые. Несколько деток цеплялись за плачущих мам. Одна очень юная барышня – глотая слезы, прижимала к груди младенца. Едва переставлял ноги сухонький старичок – вылитая египетская мумия. (Умом не постичь, что полудохлый дедушка не попался упырям еще вчера). Столько жизней, которые неминуемо сгинут в людоедских утробах!.. Наши проводники выбирали дорогу попрямее и покороче. Скоро колонна уже вступала в Лагерь. Сказать откровенно: в жалкие лагерные руины. Сначала хлынули под ноги целлофан, фольга, битое стекло. Еще через сотню шагов – повырастали слева и справа шалашики и палатки. Но не слыхать было человечьих голосов. Не булькали котелки над жаркими кострами. Бабища с широким задом – не выплескивала в кусты тазик свежих помоев. Лагерь превратился будто бы в кладбище. За деревьями – завыла одинокая псина. Ее тоскливый скулеж – резанул по сердцу. Дальше – хуже. К привычному запаху отходов – примешалась солоноватая вонь с металлическим привкусом. На земле и траве – пятнами темнела застывшая кровь. Мне показалось: в одной из кровавых луж – кто-то оставил палец. Ход колонны вдруг замедлился. Ряды сбились. Поперек тропинки – лежал человек. А точнее: ноги. Ноги, обтянутые брюками кофейного цвета. Туловище, голова – провалились за пределы тропинки. В густую крапиву. Человек не шевелился. Что с ним?.. Жив он?.. Умер?.. Укушен?.. Может быть, просто вырубился от отчаяния, усталости и страха?.. Упыри зарычали на нас: не на что, мол, таращиться. Покорным стадом – мы снова побрели за клыкастыми пастухами. Через ноги в кофейных штанах – просто переступили. Затем была девочка-подросток. Мертвая. На дубовом суку. В удавочной петле. Мутные глаза – остекленели. Изо рта – лезет распухший фиолетовый язык. На руке горели две алые точки – след от укуса. Девушка не хотела превратиться в упыря – и повесилась. Сделала то, на что у козлины Рыжего – не хватит смелости. Аиша – беспомощно оперлась о меня. Уткнулась лицом мне в плечо. Староватая дама возле нас – тощая и сухая, как вобла – энное число раз перекрестилась. Забубнила молитву. Упитанный парень с сальными волосами и в очках - грохнулся на карачки и пополз к кустам. Блевать. А я – почти не ощущал ни тоски, ни боли. Разве что дернулся – как бы избавляясь от докучливой мухи. Зачем-то вспомнил синюю палатку, которая так долго была нам с Аишей родным очагом. Ужасы последних дней – опустошили меня вконец. Грустить еще и о девице в петле – не было никаких сил. Деревья потихоньку редели. Колонна пододвигалась к Полю. 53.Заварная лапша Небо – туманное, серое с белым. Зарядил дождик. Казалось: он более чем уместен. Палатки на Поле – опрокинуты все до одной. У вагончиков – разбиты окна, сорваны двери с петель. От костров – остались круглые пятна сырой золы. Разбросаны всюду котелки – в которых еще вчера варилась еда. Не видать натянутых веревок с бельем. Лифчики, наволочки, простыни и трусы – свалялись в уродливые комья. На Поле вовсю хозяйничали постантропы. Там и тут – они по двое и по трое горбились над кучами мусора. Время от времени – пускались в перекличку. Лаять, выть. Клацать зубами. Среди упырей – сновали ловкие помощнички-хомо. Те самые коллаборационисты, которые еще до выстрела Полковника – помогали зубастым хозяевам строить народ в гурты. На краю Поля – по-прежнему красовалась синяя фура. Возле колеса – стоял с картонным стаканчиком очкарик-менеджер. Пресловутая «клетчатая рубашка». Гнида собралась побаловаться кофейком. Нас – выловленных в чаще беглецов – разместили в центре Поля. С четырех сторон – красно-белая, как на строительстве, лента. Получалось нечто вроде загона. Расположилась по периметру охрана – пара дюжин плечистых упырей. Расторопные подручные нелюдей – пересчитали нас по головам. Сам господин «клетчатая рубашка» - соизволил подойти и накарябать что-то в своем дурацком блокноте. Перехватив мой насупленный волчий взгляд, кривенько усмехнулся: - Тупаки вы. Ну и затеяли комедию!.. Счастья своего не понимаете… Про какое счастье мелет чертов ублюдок?!. Я чуть не задохнулся от гнева. Но Аиша – умоляюще глянула на меня. Она не хотела, чтобы я вступал с палачом в перепалку. Пожалуй, звездочка была права: это было бы не умнее, чем трогать змею. Еще раз уколов меня глазами, «клетчатая рубашка» убрался по своим собачьим делам. А дальше – пленникам принесли поесть. Заправленную кипятком лапшу быстрого приготовления. Хмурые, подавленные – хлебали мы из пластиковых мисок. В общем – не удивительно, что постантропы велели подручным нас покормить. Свинью, выбранную на убой – голодом не морят. - Откармливают нас, прежде чем слопать, - поделился я горькими мыслями с Аишей. - Нет. Нас не съедят, - возразила она. В ее голосе была странная уверенность. Я поглядел на нее, изумленный: - Тогда, значит, укусят… - Боюсь, что и не укусят… Аиша сидела бледная. Измученная. И почти не притронулась к сдобренной химическими добавками заварной лапше. Не съедят?.. Не укусят?.. Упырям – конечно – не откажешь в сатанинской изобретательности. Но что еще им с нами делать?.. Мы для них – либо еда, либо – пополнение в легионы. Меньше всего я понимал, почему Аиша сказала: «Боюсь, что…». По мне – так не было ничего ужаснее, чем укус постантропа. Даже пойти на фарш для котлет – лучшая участь. Но продолжать разговор я не стал. Испугался: не повредилась ли Аиша рассудком?.. Изнеможение, тоска и страх – вполне могли ее до такого довести. Шесть или семь упырей – синхронно завыли. Людоедские подголоски тотчас же прикрикнули на пленных: - Встаем!.. Шустрее!.. Нечего зады мозолить!.. Сменившийся конвой – погнал нас на север. В направлении трассы. 54.Красный и синий Вдоль Мусорной аллеи было все такое же. Рухнувшие палатки. Разгромленные вагончики. Кучки серого пепла – вместо костров. Разнообразия в картинку добавили ряды авто – грузовичков и легковушек. На бамперах – царапины. Лобовые стекла – раскоканы. Шины – дырявые. Со всех сторон – обреченно тявкали собаки. То и дело какая-нибудь псинка с поджатыми хвостом и ушами – перебегала нам дорогу. Дождь моросил и моросил – не ослабевая. Ветер дул в спину – как будто был заодно с упырями и торопил нас. Ногами мы проваливались в лужи и жидкую грязь. Постантропы удовлетворенно урчали. Для них ветер и дождь – были истинным бальзамом. А нам, понурым пленником – только и оставалось, что ежиться. Ниже опускать головы. Мы были как тени, бредущие к переправе через Стикс. Я, как-то отрешенно, подумал: почему мы не нападем на клыкастый конвой?.. Сделали бы рывок навстречу свободе. Или – на худой конец – к не слишком позорной смерти. Ведь нас – унылых хомо – лишь чуток не достает до сотни. Охранников-упырей – на порядок меньше. Пусть в жестокой схватке нелюди половину из нас поранят клыками, а кого-то – и вовсе загрызут. Все равно – остальные рассеются невредимыми по лесопарку. Получат свой второй шанс. Ясно, что на беглецов устроят облаву. Нет никаких гарантий, что не попадешься опять людоедам в лапы. Но все лучше, чем жалкой овцой - без сопротивления поставить шею под нож мясника. Впрочем – кого я обманываю?..