Я так силен задним умом. Только сейчас я кое-что понял про «особый договор» невезучего малого. Пончик ведь сам мне все объяснил во второй день нашего знакомства!.. «Переедет меня машина… или просто свихнусь. Буду стоить дороже, чем живой и в своем уме. Мои дети и жена – получат от фирмы нехилую компенсацию». Так Пончик и сказал. Мы тогда сидели в столовой. Бедолага подписал договор. Продал упырям свое мясо. Это как завещать свой труп на анатомические исследования, только хуже. Мертвый или недееспособный – мой приятель становится законным бифштексом для постантропов. Нелюди все устроили к своей выгоде. Зачем им ждать, пока Пончик загнется от старости?.. У молодого мяса такой нежный вкус!.. Они накачали парня наркотой. Или треснули поленом по мозгам. Родные Пончика не посмеют возмутиться. Денежной подачкой им заткнут рты. Не знаю, долго ли я так размышлял. Раза три подходила Крайта. Теребила мне плечо. Должно быть, проверяла: не спятил ли. Сердобольно предлагала мне кофе или воды. Я не откликнулся. Сколько нужно времени, чтобы состряпать кушанье из барана?.. А если – барана заменить на человека?.. И если блюдо можно подавать сырым?.. В коридоре вновь показались два охранника-упыря. Тот, что шел чуть впереди – держал поднос. На подносе – залитая кровью отрубленная рука. Рука Пончика… И еще – что это?.. Легкие?.. Сердце?.. Печень?.. Целой горочкой – внутренние органы. Их вынули из моего приятеля. Из доброго малого, который вчера ходил живой и улыбался. Странно: в этот раз меня не потянуло блевать. Но я страстно пожелал себе сдохнуть!.. Церберы постучали в дверь босса. Из кабинета донеслась возня; потом – скрежет зубов, глухой рык, громовое хрюканье. Альфа-упырь почуял еду!.. …Лифт привез еще партию клерков. Коридор потихоньку наполнялся голосами. Один габаритный менеджер в очках – второй раз за утро тащился с раковой палочкой на лестничную клетку. Я все торчал на диване – то ли живой, то ли мертвый. Кто-то сказал, что надо позвать уборщицу: на полу – кофейная лужа. Бледная, взволнованная – опять подошла ко мне Крайта. - У вас стресс, или шок, - она схватила мою руку. – Не стыдитесь: такое бывает. Точно не хотите воды?.. Вам стоит взять на сегодня отгул. Отдохнуть, успокоиться… Воды я не хотел. Я хотел смеяться и рыдать. Такие невинные глазки у рекрутерши!.. Она пытается мне помочь!.. По коридору туда-сюда шныряет офисный планктон – всем в жизни довольный. Идиллию портит только мутная лужа на полу. Ха-ха-ха!.. А рядом – за стенкой – упырь жрет Пончика. В обед – еще полсотни людоедов сбегутся за своей долей. Возможно, и Крайте предназначен сочный кусок. Мог ли я спасти приятеля?.. Пока его не утащили за желтые двери?.. Так или иначе – но сейчас ничего не сделать. Я повернулся к Крайте. Выдавил с трудом: - Да. Я, пожалуй, пойду. Не оглядываясь, двинулся в сторону лифта. 16.Гнилой картофель Я шел, куда несли меня ноги. Сердце сгорало на медленном огне. Так долго я был трусливый страус. Но меня поймали за длинную шею, вырвали голову из песка. Упыри нас жрут!.. Человечество – стадо свиней на мясокомбинате. О, не зря в последнее время я почти не встречал нищих и бомжей. Они – самые незащищенные. Их съели в первую очередь. Что дальше?.. Остаться покорной скотиной?.. Ждать, чтоб постантропы добрались до Аиши?.. А потом – и до меня?.. Сколько я бродил по улицам – не помню. Утомленный, опустился на скамью. Долго смотрел на пеструю толпу, которая наводняла зеленый бульвар. Мужчины, женщины, дети. На лицах - улыбки. Все рады теплу, голубому небу без облаков. Молодая мама салфеткой вытирает рот карапузу. Тот весь измазался шоколадным мороженым. И хихикает, хихикает – эдакий чертенок!.. Прямо напротив меня – газетный киоск. В окошке – физиономия пожилой продавщицы. Тетка храпит, как трактор. Должно быть, видит приятные сны. Люди, счастливые люди… Но мой взгляд натыкался и на постантропов. Их, правда, не было много: не любят зомби солнечные дни. Ух, как люто я ненавидел чудовищ. Сами собой – сжимались кулаки. Во мне вызревало решение: бороться. Уроды закусили Пончиком. За сколькими еще людьми они протянут ручища?.. Слезами да вздохами – мне не спасти ни Аишу, ни себя. Значит – приму бой, который навязал враг. Да и нельзя терпеть, чтоб по одним улицам с женщинами и детьми – ходили кровавые людоеды. Тоска и гнев ввели меня как бы в длительный транс. Очнулся я от порыва ветра. Кроны тополей – колыхались. Небо успело сделаться свинцово-серым. Раскат грома, молнийная вспышка. Тучи изрыгнули на землю тяжелый ливень. Прочь от стихии, толпа ринулась под кровли магазинов. Проснувшаяся тетка-газетчица – и та захлопнула окошко киоска. Бульвар целиком остался постантропам. Их желтые глазища – так и сверлили сырой полумрак. Ливень остудил мою горячую голову. Я собираюсь драться с упырями?.. Ха!.. Навозный жук хочет свалить гиппопотама!.. Забыл я, что ли?.. Монстры – не только на улицах. Кресла в парламенте, телевидение – все заграбастали упыри. Я сам – в конце концов – гну спину на босса-постантропа. Сражаться с нелюдями – дураков нет. Моему бунту – обеспечен провал. Один в поле не воин!.. Дождь лил мне за шиворот. Торчать на скамейке стало совсем неуютно. Но и в набитые народом магазины не тянуло. Понурый, кислый – я побрел по бульвару. Буду шляться, пока не схвачу насморк. Застряну потом в бистро – отогреваться лимонным чаем и обществом Аиши. Я обгонял постантропов. Одного. Двух. Семерых. Мелкими стаями или в одиночку – нелюди тащились по бульвару. Я оглядывался с яростью и отвращением. Впрочем, зомби были те же, что и вчера. Прямой угрозы от них не исходило. Но в голову мне вдруг стукнуло: эй, парень, что-то не так!.. Тьма все густеет. Ливень хлещет, не ослабевая. Едва мерцают одноглазые уличные фонари. Ни человека, ни голубя, ни воробья. Ни мокрого бродячего котенка. Упыри. Упыри. Их были сотни. Чудища уже не ковыляли вразброд. Они катились плотным стадом. Глухой рык, пронзительный вой, зубовный скрежет – прорывались сквозь грохот дождя. Меня занесло в середину потока оскаленных пастей. Вытяну руку – поймаю упыря за нос. Монстры дышали мне в спину. Запах сырости – не мог пересилить бесовскую вонь. В самый раз, чтоб отпетый безбожник вспомнил про Яхве с Ганешой, а круглый сирота громко звал маму. Впервые я видел постантропов так близко, в таком запредельно диком числе. Я сделался бледней викторианской барышни. Но включился инстинкт самосохранения. Надо бы как-то сберечь свои никчемные ягодницы. Постантропы задевали меня плечами. Грозно шипели мне в лицо. Казалось: мне не просочиться. Удобный момент для зомби порвать меня в клочья… Нелюди резко взяли направо. Я выбросился из их потока. Жадно глотнул студеный воздух. Поднял голову, увидел: по ту сторону завесы дождя – огни витрин. Белое здание. Над входом зажжены красные буквы: «Ресторан – 24 часа». Стеклянные двери – без остановки вертятся. Десятками втекают в здание постантропы. Прикусив палец, я застыл под ледяным дождем. Бесконечным шествием – тянулись мимо меня упыри. Должно быть, их были уже тысячи. За сотню шагов до ресторана монстры начинали брызгать слюной. Истерично визжать и подвывать. Я стоял ошеломленный, беспомощный. Мокрый до нитки. Собрал отвагу. На дюжину метров придвинулся к ресторану. Заглянул в светящиеся витрины…Чтобы увидеть кошмар. Левая витрина. На стальных крюках – подвешены женщина и мужчина. Оба голые и залитые кровью. Даме повезло: она была мертва. Мужчина еще дергался, как от удара током. Я попятился, хватаясь за голову. Правая витрина. Еще худшая жуть. Музей чокнутого профессора от антропологии. Опять железные крючья. Мертвые голые люди. В этот раз – четверо. Один – смуглый парнишка. Вернее сказать, мальчик. Он напомнил мне актера из какой-то индийской мелодрамы. Сердце бедняги только-только перестало биться: лицо было совсем свежее. Веки – опущены. Казалось: он просто спит. Рядом висел рыжеволосый крупный дядька. Такими в анекдотах бывают прибалты. Лицо серое, глаза потухли. Здоровяк давно «отдал богу душу». Третьим покойником был тюрок либо славянин лет под тридцать. Последней – юная негритянка. Все жертвы – в черной, запекшейся крови. У меня раскололось сердце. Передо мною – центр притяжения городских упырей. Круглосуточный ресторан людоедов. Монстры нас не просто жрут. Они предаются гурманству. Издавна повелось: украшать витрины ресторана деликатесами. Французской булкой. Омаром. Копченой головой поросенка. Выставку любимых яств организовали и постантропы. Для них наши расовые, половые и возрастные особенности – все равно, что различия в масти откормленного на убой скота. Сказать, что я обезумел от ужаса – значит ничего не сказать. Я хотел вопить – и не мог. Хотел грызть землю, рвать на себе волосы – но не в силах был поднять и пальца. Сел на плиты бульвара. Затрясся от беззвучных рыданий. Пусть упыри съедят меня по кусочку. Прямо здесь, прямо сейчас!.. Ценою жизни – сбегу от непереносимого кошмара. До скорого, кровавые монстры!.. Вы обглодаете мои кости только раз. Больше ничего мне не сделаете. И вам до скорого, братья и сестры по разуму – людишки. Нам с вами не хватило совести и чести – постоять за себя и будущие поколения. Всех нас съедят. Умирая, пожалею об одном: что не обнял напоследок мою Аишу. - Приятель, сторонись!.. – раздался вдруг голос. Четыре фигуры вынырнули из ненастной мглы. Улюлюкая, принялись скакать под струями ливня. Я напряг зрение: парни моих лет, вовсе не крепыши. Но они орали во всю мочь: - Людоеды – вон!.. Хватит нас жрать!.. Я ушам не поверил. Люди – грозят упырям?.. Меня бы не так поразило, если б смельчаки слезно молили: «Постантропы, золотые вы наши!.. Съешьте нас!.. Пожалуйста!». Молодцы крыли нелюдей забористым двухэтажным матом. Подбегали к монстрам почти вплотную, чтоб показать язык или средний палец. Постантропы – рычали и огрызались в ответ.