В панике немногие вспоминают о таких мелочах как флаги. А ведь именно по ним путники могут узнать — ехать ли в деревню или лучше обойти её стороной. Пока Сид с остальными обсуждали стоит ли говорить о странностях Берту и Лиру, лес расступился, и дорога расширилась. За холмом вдали показались крыши. И тянущийся серой струей дым. — Что происходит? К нам приблизился Фрид. За его спиной маячила аж подпрыгивающая в седле Тайла. Сид молча указал на дома. Фарат прищурился, разглядывая дым, затем отмахнулся. — Не стоит беспокоиться. Прежде чем повернуть обратно, парень тихо спросил у меня: — Не хочешь остаться? Они там празднуют день смерти Проклятого императора… — Всё в порядке. Фрид поджал губы, но ничего не сказал. Воины же расслабились, вернулись к историям и шуткам. Тайла металась то к нам, то к сидящем в повозке девушкам. Судя по смеху и улыбкам, каждый надеялся погулять на празднике хоть немного. Я всё глядела на дым и стирала грязь с пальцев. Ощутив легкий укол боли, опустила глаза. Забывшись, я растерла царапину. На ногтях, что раз за разом вонзались в заживавшую рану, осталась кровь. Глава 14. Обещание Деревня встретила нас праздничной суетой. Запах дыма смешался с запахом выпечки и вина. Подростки таскали пучки соломы, мужчина лет тридцати проехал на телеге, груженой доверху дровами, дальше по улице, мимо пробегали смеющиеся дети, проходили женщины. Одна остановилась, заметив отряд вооруженных людей. С опаской косясь на мечи, подошла ближе, робко улыбнулась, ответила на пару вопросов и махнула рукой куда-то в сторону возвышающегося над поселением храма Лии. — И повозки есть, и телеги. Но это к старосте надо, господа. До храма идите, а там не заблудитесь. Сид кивнул, в трех словах описал ситуацию подбежавшему Берту. Тот думал недолго: — Значит так. Шестеро остаются охранять повозки и следят за лошадьми. Лир, возьми кого-нибудь из своего отряда, двоих или троих, неважно. Вы и Фрид пойдете со мной, посмотрим что у них тут есть, если купим, потом ещё и посылки погрузить нужно. Остальные свободны до вечера, — мужчина нахмурился, крикнул вдогонку убегавшим парням, — Чтоб все были в седлах через четыре часа! Опоздавшие будут своим ходом догонять! Тайла ухватила под руку румяную круглощекую Лику и принялась подгонять меня: — Быстрее! Ну, Аля, у нас мало времени! Я спешилась, передала поводья воину из отряда Сида и направилась вслед за девушками. День смерти Дарела приходился на какой-то из последних дней осени. Я никогда не видела как его празднуют, обычно в это время я прекращала ездить с заказами и готовилась к долгой зиме. Мы недолго шли рядом с Бертом и сопровождавшими его воинами, потом свернули, немного поплутали и в итоге вышли на небольшую широкую площадку. Видимо, здесь собралась вся деревня. Задрав головы, люди смотрели на высоченное этажа в три соломенное чучело — оно напоминало мужчину в красной рубахе и серых штанах. На ветру развевались черные полоски ткани, заменявшие чучелу волосы, черты лица прорисованы с особой тщательностью и вроде даже с изяществом. Из толпы вышел высокий худой мужчина, что-то крикнул и швырнул горящий факел. Солома вспыхнула, пламя накрыло фигуру, схватив в объятия без шанса освободиться. Грянула музыка, люди двинулись ближе к чучелу. Отовсюду уже слышались песни, звенел смех. — А потом что? — спросила любопытная Нора у Тайлы. Девушка повела плечами. — Дождутся, пока полностью не сгорит. Потом развеют пепел по ветру. Сердце гулко стучало где-то в горле, словно готовясь выпрыгнуть. Я сжимала ладонь на рукояти меча и смотрела как течет краска по соломенному лицу. Губы, растянутые в улыбке, смазались, будто рот перекосился от боли. Бесспорно, рисовал лицо чучелу настоящий мастер. Во дворце мне доводилось видеть уже это лицо на портретах — разница практически незаметна. Может, поэтому так жутко глядеть на него? Всё-таки мы родственники, в чертах есть сходство. Будто сейчас в огне горит мое тело… — Аля, куда ты? Аля! Тайла кричала, махала руками, привлекая внимание, но я не оборачивалась. Люди расступались, едва завидев меня. Не разбирая дороги, я мчалась так быстро, словно вовсе не касалась земли. Остановилась я, лишь когда горящее чучело исчезло из вида. Жадно хватая ртом холодный воздух, я стояла возле двухэтажного здания, которое расположилось у подножья холма вдали от деревни. На табличке у входа красовалась змея в атакующей стойке. Вытянув шею, я разглядела за домом железную калитку и прямоугольники черных камней. Да-а, унесло же меня, однако. С другой стороны, здесь не слышно песен и нет людей. Я сняла плащ, положила его на ступеньки крыльца и села. По вискам катился пот, горло жёг проникающий внутрь холод. Что со мной? Джаф советовал забыть о предсказании. Знал, что на мне это так отразится? За спиной хлопнула дверь. — Простудиться не боишься? Заходи, раз пришла, — сказала девушка в серой храмовой одежде, напоминающей балахон. Яркими пятнами выделялись золотистые кудри, спадающие с плеч, и медная цепочка с украшением в виде змеи, символа Амриэль. К груди незнакомка прижимала стопку бумаг. — Да, — откликнулась я и встала. Лучше зайти, если действительно не хочу простудиться. — Я не ожидала, что кто-нибудь придет. Обычно в праздники в храм никого не заманишь, — она фыркнула, сдула со лба челку и, подумав, сунула мне бумаги, — Подержи-ка. Я сейчас. Девушка вернулась минуты через три с охапкой цветов лимары в руках. И как успела столько нарвать? Теперь уже мне пришлось удерживать дверь для неё. — У нас тут огород есть с лекарственными травами. Очень удобно, — пояснила девушка. Цветы она удерживала с трудом, то и дело роняя на пол по несколько штук. — Яла! Где мои бумаги?! — из глубины здания раздался грозный мужской голос. Ойкнув, Яла выхватила пачку и, стараясь не выронить всё, помчалась на крик. Покачав головой, я медленно прошлась по храму. Изнутри он выглядел как всегда — статуя богини на постаменте, вокруг бронзовые подсвечники, небольшой алтарь для подношений, чуть в стороне стол, на котором в широкой коробке лежали свечи. Я взяла одну, выпрямила погнутый фитиль, коснулась им горящей свечи и уставилась на крохотный танцующий огонек. Амриэль сказала, что я повторю судьбу Дарела. Я оглянулась на сгустившиеся сумерки за окном, на рыжую точку едва виднеющегося отсюда костра. Неужели… Неужели моя судьба — такая? Я поставила зажжённую свечу на свободное место. Дарел всех спас тогда. Люди не выиграли бы войну с вампирами, отдать город было лучшим решением. Впрочем, могла бы я так легко говорить об этом, если бы в том городе на корм вампирам остались мои близкие? Он не думал о себе, а беспокоился о подданных. И наверняка знал, что его будут ненавидеть. Правильного выбора не существовало. И Дарел кто угодно, но не предатель. Обхватив руками плечи, я села возле постамента. Может, богиня хотела сказать, что мне нужно будет сделать похожий выбор? Только смогу ли? Смогу отказаться от своей жизни в пользу империи, зная, что получу не благодарность, а ненависть при любом раскладе? Мне не хватит духу. Не знаю даже, что должно произойти, чтобы я решилась на подобное. Перед уходом я собрала подвядшие цветы с пола, отряхнула их и положила на стол. Погруженная в раздумья, выбрала из получившегося букета один, покрутила в руке. Бледно-оранжевые лепестки напоминали язычки угасающего пламени. Произнеся короткую молитву, рядом со свечой я положила цветок. Если всё, что мне рассказывал Джаф о загробной жизни, правда, то Дарелу плевать ненавидят его или принимают. И меня он тоже не видит и не слышит. Но всё-таки… — У тебя не было другого выбора, — зашептала я, глядя на дрожащий огонек свечи, — Рано или поздно я всё исправлю. Обещаю. Уже на пороге я обернулась. Капли воска падали и застывали на белых полупрозрачных лепестках. Вместо цветка лимары, растущего на каждом огороде, у свечи лежал хрупкий, словно выточенный изо льда, белоснежный аллимис — цветок редчайшей красоты. Мое обещание было услышано.