Да. Вы думаете о Михаиле? Вы снова задаете странные вопросы, – недовольно возразила Варя, будто возвращаясь в себя, но непонятный страх не покидал. Разрешите Вас поцеловать? – вдруг глаза его наполнились странной тоской, и Варе даже показалось, что он прослезился. Конечно, я Ваша супруга, – кивнула она. – И никто не сможет меня от Вас отнять, или заставить предать. Не так я воспитана. Все это изменится, милая Варенька, – нежно прошептал он, несмело прикоснувшись к ее плечам. – Тот поцелуй при венчании в щеку, дрожь первого прикосновения рук, чтобы надеть кольца… Я боюсь Вас обидеть. Я позволю Вам абсолютно все. Богу угодно, чтобы я была Вашей супругой, – прослезилась Варя, пока руки ее мужа плавно скользили по ее плечам, снимая пеньюар и оставляя лишь в тонкой сорочке. Ничего больше он пока не стал говорить. Глядя то в ее глаза, то на губки, время от времени вздрагивающие, он соприкоснулся с ними. Слившись в затяжной и очень осторожный поцелуй, словно с опаской, Илларион Константинович скинул с себя камзол и поднял Варю на руки. Он поднес ее к постели и опустился с нею туда. Гладя ей волосы, которые расстелились на подушке, глядя в глаза, наполнившиеся слезами и преданностью, он прошептал: Если не хотите, я тут же уйду. Нет, – перебила она и неуверенно погладила его плечо. – Я Ваша. Не говорите ничего. Поцелуйте меня еще раз. Я смогу переступить эту черту. Меня никто, я никогда. Я знаю, – прошептал он снова, слившись в более страстный поцелуй с нею. Разгораясь все больше в желании наконец-то быть вместе, он пылко целовал ее, спускаясь к груди. Оголив ту, он принялся ее гладить, любоваться и ласкать, сжимая в своих теплых ладонях. Взглянув вновь в глаза супруги, Илларион Константинович увидел ее глаза, выражающие явный страх. Вновь целуя ей губы и шею, прижимаясь еще не оголенным своим телом, он ощущал лишь ее дрожь и скованность. Простите, Варенька, – вздохнул он, в нежелании отрываться и забыть свою страсть. – Я вижу, что Вы еще не готовы стать моей. Нет, нет, прошу Вас, мы должны, уж сколько дней обвенчаны, а я, – запиналась Варя в беспокойстве, но супруг ее поднялся с постели и оправил на себе одежду: Вы слишком дороги моему сердцу, а посему я не посмею причинить Вам неудобства. Когда будете готовы, если будете,… я сочту это великой честью, божественным счастьем, но не сейчас. Немедленно оставив ее, он ушел. Уставившись еще некоторое время на закрытую за супругом дверь, Варя все еще дрожала всем телом и места найти не могла ни в спальне, ни в себе, чтобы успокоиться. Она накинула валяющийся на полу пеньюар. Она бродила по спальне, пытаясь думать и настроить себя на новую супружескую жизнь, но тишина этой ночи ей пока не помогала… 24 *** Генерал Ермолов продолжает нас удивлять! Он уже стал кумиром, любимцем для многих. Но уже только за его резкие слова начальство к нему неблагосклонно. А ведь не будь его, да нашего милого Милорадовича, не видать нам этой победы! Ермолов и Аракчееву на высказывание, как дурны лошади роты, ответ приподнес: «К сожалению, Ваше сиятельство, участь наша часто зависит от скотов». Славу, как о наших богатырях, так и об некоторых более значимых героях принесут, как видно, не пристрастные газеты, а калеки-солдаты, прошедшие путь с ним и знающие всю истину. Говорят, когда мы вошли в Вязьму, Наполеон уже был там, – читал письмо Михаил. Он сидел вместе с ребятами корпуса на берегу. Корабль уже несколько дней как пристал к берегам Финляндии, где их тут же приняли с добротою и душевностью, удивляясь, какие они все бодрые, веселые да здоровые. Только что полученные послания из родного края грели всем воспитанникам и воспитателям душу… Победа, и здесь победа, – восхищено пронеслось среди них всех, и Михаил читал далее, время от времени любуясь восторженными слушателями да крепостью Свеаборг, у которой они находились. Эта крепость – построение на островах близ Хельсинки – стала русской еще с 1809 года, когда Финляндия заключила с Россией Фридрихсгамский мир, согласно которому вся Финляндия отходила к России. Теперь же этот край принял на защиту и спасение молодого поколения будущих моряков, радуясь с ними вместе каждой удаче России… Алексей пишет. Нас отправляли частями. Когда получили донесение, что Кутузов получает доносы, будто ему кто-то преподносит ложные новости о нашем расположении, что Милорадович якобы занят отступлением, я оторвался от наших и при поддержке помчавшихся следом Сашки и Дмитрия донес верность происходящего, отчего мы и были вознаграждены. Поздравьте и порадуйтесь с нами! Однако, не без неприятного. Например, Кутузов запрещал помогать при сражении Беннигсену, хотя Милорадович, да все наши, горели желанием приблизиться. Но не буду описывать про слухи о трусости. В Вязьме последний раз видели мы неприятельские войска. А сколько побед ужасающих у них на счету-то было! И мы их уважали, но эта победа наша, как ни искусны их генералы! Столь кровопролитное сражение решалось в нашу пользу. Пушки гремят. Воздух наполняется восклицаниями «Ура!». Толпы неприятеля бегут! И жаль, уже была темная осенняя ночь, которая помогла скрыть их следы. Клянусь всем, что дорого, нагнали бы, схватили бы и самого Наполеона! Мы же выбили неприятеля из города Вязьма. Он там думал запереться, но не тут-то было! Мы распустили наши знамена, да забили в барабаны и по трупам неприятеля шли, уничтожая и выгоняя злодеев из захваченных домов, пока те кидали в нас разрывающиеся и тут же разгорающиеся бомбы и гранаты. Да что им. Ничто не сильно остановить ревности войск и мужества начальников! Милорадович рвался вперед, как всегда, прощаясь с нами, но мы не давали ему погибнуть, как не дадим и губить наш край! Победа наша! И так будет еще не раз и с каждым врагом! Ура! – в счастьи восклицали все, всею душою радуясь, что врага смогли их друзья выгнать, что есть надежда на полную победу. Время шло быстрее, наполнив и радостью на скорое возвращение. А пока они все были размещены в Свеаборге, старшие морские офицеры с семьями навещали кронштадтских кадетов и с участием старались хоть как-то облегчить их долю… Возвращаясь в один из дней в находящийся там театр, который решили вместе с Николаем устроить, чтобы время не терять, а обучать кадетов, Михаил заметил выходящего из экипажа пожилого господина в обществе привлекательной дамы. Добрый день, – произнес он, кивнув в ответ Михаилу и чистым русским языком внеся сразу уверенность, что они земляки. Добрый день, – поздоровался Михаил и сразу представился. – Мичман, Михаил Алексеевич Аргамаков. Капитан-лейтенант, Михаил Гаврилович Степовой, – улыбнулся добродушно он и тут же представил даму. – Моя супруга, Любовь Ивановна. Очень рад, – поклонился Михаил и поцеловал ей руку. – Полагаю, – обратился он снова к капитану. – Вы, верно, прибыли к Николаю Александровичу Бестужеву? Он занят сейчас в театре, прошу, – пригласил он пройти в здание. Они остановились в просторном зале, где деятельный Николай что-то воодушевленно рассказывал подчиненным мальчикам, рассевшимся вокруг. Михаил сразу расплылся в улыбку, видя удивленные, восхищенные, взгляды гостей на столь молодого, веселого да самого еще юного, но уже довольно мудрого «воспитателя». Когда «выступление» Николай закончил, мальчики стали расходиться, то и заметил взмахнувшего ему рукой Михаила, возле которого стояла прибывшая пара. Прошу прощения, что сразу не вышел, – тут же поклонился им Николай и поцеловал даме руку, взволнованно взглянув в ее глаза, в которых открыто виднелась ласковая душа. Михаил тут же откланялся, оставив гостей обсуждать свои дела. Он вышел из зала и прошел на второй этаж. Там находился еще один зал, где никого в тот момент не было. Одиноко висевшие на стенах картины с пейзажами и пара высоких ваз с цветами – это было все убранство зала. Пройдя через него, Михаил открыл дверь на балкон, где и решил пока остаться стоять. Легкий ветер нес прохладу, но от нее было только приятно и хотелось глубоко вздохнуть да окунуться в свои мечты. Постоянно видя перед собой образ Вари, Михаил качал головой и с сожалением усмехался. Что не весело глядишь, все вздыхаешь и молчишь? – хихикнул вышедший к нему один из старших воспитанников корпуса. А, Щочкин, – узнал его Михаил сразу и тоже заулыбался. – А ждать тягостно. В бой бы. Душа назад рвется, к своим. Биться за родину. Да, Николя тоже все переживает. Вот, прибыл к нему Степовой. Может весточку какую передаст снова. Хороший этот капитан. Весточку? Надо бы и мне поговорить с Николя, а может и с этим капитаном, – удивленно высказался Михаил и, сорвавшись с места, помчался назад, в театральный зал. В зале практически никого уже не было. Николай, как стоял на месте, где Михаил его оставил, так и стоял, уставившись вслед удаляющимся супругам Степовым. Николя, новости какие имеются? – поинтересовался Михаил, встав рядом и тоже взглянув уже на закрывшуюся за Степовыми дверь. Удивительные люди, – задумчиво молвил тот. – Обладать такой редкой душевностью. Да, они добры, – согласился Михаил и добавил из своих наблюдений. – С тех пор, как мы прибыли, они уделяют нашему корпусу большое внимание. И мальчишки без ума от ее внимания, – кивнул Николай, в глазах которого появилось непонятное волнение и даже грусть, как показалось Михаилу. От чьего? – не смел понимать он, о ком идет речь. Любовь Ивановна, – еле слышно вымолвил Николай. – Могучая. Даже, наверное, с истинно мужской волей. Я не заметил, чтобы она любила мужа. Но как она сильна духом. Так часто и есть, – не удивился Михаил и пожал плечами. Нет, мой милый друг, – не согласился Николай. – В ее глазах видны возвышенные понятия о себе и долге. Я мало с ней говорил. Даже и не говорил еще. Только с нею. Без супруга. А как она читала ребятам, а рассказы ее, подбадривающие. Николя, – удивился ошарашенный Михаил, не ожидая услышать подобного, и прошептал. – Она замужем! И она на девять лет старше! Что с того? – вздохнул Николай, будто очнувшись ото сна. – Михаил Гаврилович сообщил, хотя я уже и письмо из Петербурга получил сегодня о том, что Кутузов назначен главнокомандующим всех действующих армий. Теперь я постараюсь не упустить свой шанс и отдать жизнь отечеству. Я намереваюсь сделать то же самое, – вставил Михаил. Ребята! Вы здесь, – вошел в зал и Щочкин, заставив беседующих друзей оглянуться. – Строите планы против Наполеона? – хихикнул он в веселом настрое. А ты его разведчик? – подмигнул Михаил. Неужто такие имеются среди русских?! – удивился тот, на что Николай ухмыльнулся: Наверняка есть. Что капитан Степовой передал? – поинтересовался Щочкин, став серьезнее, видя невеселые лица товарищей. Если наше прошение служить в штабе Кутузова примут, то, видать, ты останешься здесь за главного, – сообщил Николай. – Мы намерены просить за нас ходатайствовать. Да, нам стоит скорее всего обратиться к бывшему директору корпуса. Он не откажет! Верно, – согласился Николай. – Тем более, что он родственник Кутузова! Я рад! – вновь стал веселым Щочкин. – Тем более, что намерен обзавестись семьей и именно здесь!