Мишель тоже все записи ведет, – улыбнулся одобрительно Алексей, на что Михаил сказал: Именно наш опыт поможет тем, кто здесь не был, почувствовать, понять, как здесь живут. И может стремиться к тому же, – добавил Сашка. – России надо меняться! Не должно быть ни бедных, ни богатых! Так, по примеру Европы, Россия тоже возвысится! А ты, вижу, уже разгорелся! Политикой занялся! – удивился Дмитрий. Самодержавия не люблю,– огрызнулся тот, и Николай кивнул в поддержку: Желание самодержавия было всегдашним камнем преткновения слабости человеческой… Далее Варя просто следовала за ними и была свидетельницей продолжения беседы. Истинный патриотизм их, болевших за родину, душ только разрастался. Между друзьями было видное понимание и порой казалось, что они будут планировать создать свою группу, выступающую за свои взгляды и готовую бороться за достижение идеалов: «Богатое сословие, вся знать, как и здесь, в Голландии, не сможет довольствоваться ограничением состояний. А ревнивые патриоты будут их уничтожать и учреждать свою власть, создавать республику? Здесь республиканцы любили отечество, богачи имели своих друзей, и именно из-за этого Голландия разделилась на две партии… Да, Англичане с интересом наблюдали и терпеть счастье соперника не могли, стараясь поселить раздор между обеими сторонами. От Франции сие заговоры не укрылись, и Голландии пришлось воевать то с Англией, то с Францией, сделалась полем междоусобных браней и кровопролития. Так, эта богатая, свободная страна слабела, истощалась и пала, отдав владычество над морями Англии…» 46 *** Не задерживаясь долго в Амстердаме, друзья отправились дальше в путь. После 15 верст пути увидели русские укрепления, которые сделал в 1799 году генерал Иван Иванович Герман фон Ферзен. Заполдень прибыли в следующее место – Сардам*. Дорога туда шла вдоль берега, по насыпи, которая удерживала море, чтобы то не поглотило всю Голландию. Обедать не было желания ни у кого, но все же решили остановиться у трактирщика, который купил для своих выгод землю и домик, в котором когда-то жил сам Петр I. Нет, подождите, – притормозил Сашка, когда они уже дошли до трактира. Он увидел прогуливающуюся у дороги молодую красивую девушку, которая с корзинкой на плече продавала разные ленточки, шнурочки, перчатки. Понимающие друзья переглянулись и в одобрение покивали друг другу, не выражая ничего словами, но Варя, удивленно наблюдающая за подобным открытым их вниманием к данной красотке, застыла с неприятным ощущением. Сашка с Алексеем под хихиканье товарищей смело отправились к девице что-нибудь купить, а заодно и о чем-то с ней игриво стали разговаривать. Отчего же и Вам не купить что-либо, дабы иметь возможность тоже потрепать ее по румяной щечке? – съязвила Варя, заметив интерес и у улыбающегося Михаила, который с такой же «довольностью» наблюдал за Сашкой с Алексеем. Михаил стоял рядом с Варей, а, услышав ее слова, взглянул и некоторое время молчал, после чего все же ответил: –А Вы знаете, пожалуй, я так и сделаю! Он чуть прокашлялся и с довольным лицом направился к красавице-продавщице, точно так же у нее купив ленту и одарив ласковыми комплиментами. Обиде Вари не было предела. Она решила не показывать ту войну, что разбушевалась в душе, и держалась спокойно, терпеливо, стараясь смотреть не на заигрывания, а вокруг. Наконец-то, отправившись все же в трактир, все сели за столик, и им быстро подали хваленое блюдо, как великим гостям: им дали приготовленных в морской воде окуней и прекрасный десерт, взяв не менее прекрасную плату, после чего и проводил сам хозяин к хижине, в которой когда-то жил восемь дней и посвящал себя учению Петр Великий, скрывшись под имя «Питера-баса». Окружен был этот дом, почти развалившийся, канавкой, обсаженной миртовыми и ореховыми кустарниками, да состоял лишь из двух покоев. Когда вошли в дом, то в одной из комнат, там, где была когда-то спальня, пола уже даже не было, а во второй – стояли «кровать, стул и стол собственной его работы». Смотрите! И правда, наш император Александр оставил надпись над камином! – заметил воодушевленный Дмитрий, и все с интересом подошли к тому месту, где на мраморной дощечке Александр I, который был здесь в 1814 году, оставил надпись на латинском: « Petro Magno Alexander». На столе Петра лежали книги, на которые указал хозяин. Туда вписывались имена всех, кто приезжал посмотреть на этот домик, и друзья, и Варя тоже оставили там свои имена, как и добавили монет в кружку, что стояла там же «для вкладу к поддержанию домика». Небольшая печаль постигла души каждого, что домик рушиться на глазах, но надежды, что историю сохранят, будут помнить и восхищаться дарами предков, не покидали. Заметив овальную доску напротив дверей, друзья поспешили прочесть и то, что там написано. Nit is te groote man te klein, – прочитал Алексей. Ничего главному человеку мало?! – засмеялся от души Сашка, прочитав перевод под надписью, и его смех подхватили все остальные товарищи и хихикнувшая Варя. Они сделали, как умели! А означает – великий человек ничем не пренебрегает, – пояснил Алексей. Вероятно, какой-нибудь шкипер, бывший в России, сделал сей отличный перевод прекрасному голландскому эпиграфу! – поразился Николай, вытерев набежавшую от смеха слезу и непременно записал в книге на столе верный перевод той надписи. Довольный хозяин вдруг будто что-то вспомнил и попросил подождать. Вернулся он так быстро, что путешественники не успели даже заскучать, осматривая и дальше домик Петра. Вместе с хозяином в дом вошел высокий стройный мужчина, который явно выглядел моложе своих немалых лет. Его подтянутости и молодости глазам сверстникам можно было лишь завидовать. Даже седина не спешила покрыть его густые черные волосы. Та добрая аура, что сразу исходила от него, заполнила все вокруг. Уставившись на него, Михаил выпрямился. Глаза его расширились от приятного удивления, и он воскликнул, раскинув по сторонам руки в приветствие: – Неужели это Вы! Алекс! Друг мой! – Мишель! – так же признал его и тот, восклицая по-русски с небольшим акцентом. – Какими судьбами?! – Вот, отправились бороться с Бонапарте, а война уже и кончилась! – радостно объявил Михаил. Все в удивлении переглянулись, пожав плечами, но поняли, что давно знакомые люди вновь встретились, и Михаил тут же представил всем своего дорогого друга – герцога Армоур. Хозяин попросил герцога рассказать гостям некий анекдот, на что тот с удовольствием согласился поведать о последнем дне пребывания Петра в здешнем месте. Заинтересованные слушатели отправились с ним обратно в зал трактира, где и расселись, приготовившись слушать, а некоторые и записать, сие интересное повествование: «Посланнику его Головину, оставленному в Амстердаме со всею царскою свитою, поручено было купить яхту, спущенную на воду в Сардаме, около которой Петр Великий работал сам, и которая была отправлена в Амстердам для оснастки. Петр, окончив учение свое в Сардаме, дожидал с минуты на минуту яхты, чтоб отправиться на ней морем. Наконец, Головин уведомляет, что совет Амстердамский отдает оную в подарок российскому царю, и что оная завтрешний день прибудет в Сардам. Петр на другой день, приготовясь проститься с сим городком, идет, однако же, на работу, но, увидев вдруг яхту, бросившую якорь против сего места и идущую с оной шлюбку – останавливается; радость заставляет его плакать; он забывает свою роль, в которой не имеет уже никакой надобности; медлит – и мастер его, удивленный, что Питер-бас неподвижно стоит на одном месте, тогда как прочие его товарищи уже принялись за работу, стал выговаривать, но, видя, что он не отвечает и даже не слушает, начал толкать его грубым образом. Петр, растроганный исполнением своих надежд, не могши выговорить ни слова, расстегивает безмолвно кафтан свой, является в звездах и царских отличиях. В сие время Головин со всею свитою, вышед из шлюбки, повергается на колени пред царем; изумленный мастер падает в ноги Петру и просит его о помиловании. Царь, подымая его, целует, успокоивает и, наконец, упрашивает ехать с собою в Россию…» 47 *** Сардам – городок оказался небольшой. Все домики там были одноэтажные, с садами. Ни одна дверь, ни одно окно, закрытое ставнями, не открывается на сторону улицы, и лишь по праздникам отпираются. Посетить подобный дом пригласил Михаила со спутниками и Варей именно повстречавшийся им герцог Армоур. Он познакомил с одним очень любезным голландцем, который с удовольствием согласился показать, как выглядят такие дома изнутри. Этот ласковый хозяин впустил всех в дом, сам тут же снял башмаки, не допуская, чтобы гости сделали то же самое, и стал водить по комнатам да все показывать. Комнаты на улицу были нежилые и убраны всеми возможными драгоценностями, как редкие ковры, дорогие занавесы, картины, бронза и зеркала, фарфор китайский, японский, да серебро с золотом. Жилые помещения все обращены на двор, где располагался красивый сад: «прекрасные кустарники, обрезанные разными фигурами и обсаженные еще прекраснейшими цветами, пересекаются правильно расположенными и бестенными дорожками, которые усыпаны песком разных цветов и укладены геометрическими фигурами из редких раковин.» А где же они принимают гостей? – не находя отдельной гостевой залы, удивился Сашка. Здесь не принято принимать гостей, и никто в гости не ходит. Лишь в воскресенье люди объединяются в церкви или же на гулянье, – пояснил Алекс. Пока друзья продолжали беседу с приветливым хозяином дома, Михаил отправился с Алексом обратно на улицу, и Варе стало сразу неинтересно находиться дальше в этом доме. Она с каждым часом ощущала себя все более отстраненной и чужой, не нужной, забытой, и душа маялась, но силы все это скрывать еще были… Нет слов, как рад я встрече, Алекс! – воскликнул Михаил. – Как повезло, что ты еще здесь! Я тоже поражен, друг мой! Я здесь проездом, по делам, – радостно объявил тот. – Расскажи же! Я запомнил имя барышни, с которой вы путешествуете. Не та ли это Варенька, о которой ты поведал мне в наш последний откровенный разговор? От того плавания у меня неприятное чувство было за твою несчастность! Да, столь плохо было от ее венчания, что всем рассказал! Это она, – подтвердил Михаил, не скрывая боли и в своей душе. – Как судьба однако распорядилась. И ее мне пришлось здесь повстречать, и тебя. Только от встречи с нею мне не радостно. Договорить им не удалось. На улицу вышла и сама Варя, тут же в неловкости пояснив: Душно в доме. Конечно, – чуть поклонил ей головою Михаил и указал на собеседника. – Алекс Армоур, мой друг и герцог, но последнее не меняет его, столь простого в общении и верного в дружбе. Благодарю, – хихикнул тот и поцеловал ручку Варе. – Очарован! Вам повезло иметь такого человека в друзьях, как Мишель. Несомненно, – искренне ответила Варя, взглянув в тоскливые к ней глаза Михаила, но он тут же обратился к своему другу: Ответить на последнее письмо не представилось случая! Однако, мы повстречались, и я лично приглашаю посетить Россию и остановиться у меня в имении! С превеликим удовольствием! – согласился тут же тот. Вы столь безупречно говорите по-русски! – восхитилась Варя. Признателен такой похвале, тем более из уст Ваших, – с искренностью в добрых глазах ответил Алекс. – Благодаря связям моей супруги, а именно ее отца, некогда имевшего русского друга, поэта и театрала, я познакомился с русскими творческими людьми, и даже сдружился с ними. Так, посещает довольно часто нас, и мы его в России, глубокоуважаемый Княжнин, Владимир Яковлевич. А пьесы его отца считаю неповторимыми! Патриотическими! Братья Владимира, кстати, тоже сражались против Наполеона.