И тоже сочиняют, пишут, – добавил Михаил с добродушной улыбкой. – А твою бы историю тоже стоило бы рассказать! Вот, Мишель, и постарайся! Твои записи я читал, талант! При встрече я расскажу все в подробностях, а уж ты позаботься, чтобы историю узнали. Согласен! – обрадованно воскликнул Мишель. Эх, – обратился вновь к Варе Алекс. – До сих пор благодарю судьбу, что направила именно на корабль Мишеля проситься вернуться из России к родным берегам. Супруга очень уж переживала, рвалась домой! И Мишель был так любезен, что согласился, даже не дослушав, остановиться прямо в нашем порту! Берегите сего друга! Ни за что не отпускайте! Он поможет и спасет бескорыстно да от души. Что ж, видать не каждый достоин сей дружбы, – еле сдерживая подступившие слезы, вымолвила Варя. Она не стала ничего более говорить и ждать, а просто медленно отправилась вдоль улицы, решив оставить беседующих наедине, а сама набрать из воздуха сил, духа, чего-нибудь, чтобы ей помогло дотерпеть до возвращения домой, в Россию: «Пусть некуда возвращаться… Пусть нет ни родных, ни дома родного более… Пусть. Но сердце там родилось, там и умрет… Да. Жизнь, что не мила, просит вернуться к милым краям и оставить свой прах только там…» Она гуляла по улочке в ожиданиях вновь отправиться в путь и не видела, как Михаил, проследивший глазами некоторое время за нею, остался тоже один и с горечью своих переживаний облокотился локтем на дерево, упершись головой об ту руку. Он старался не подпускать к себе мысли и чувства, что звали и просились вырваться наружу, а зажмурив на мгновение глаза, все же сорвался с места и вернулся в дом… 48 *** Снова Роттердам. Устав от поездки, все разошлись по своим местам жительства, но не каждому удалось спокойно спать… Ранним утром Михаил, так и не сумевший уснуть, дождался, когда на улице будет совсем светло, и отправился сразу к дому, где снимали комнату для Вари. Подойдя к двери, он остановился и взглянул на ее окно. Еще некоторое время Михаил оставался снаружи в нерешительности, но все же постучался. Хозяин отворил, пропуская его с великим добродушием, зная, кто это, и догадываясь, что тот пришел к гостье. Варя не спешила просыпаться. Она сидела перед зеркалом в нежном кружевном пеньюаре и расчесывала волны своих густых волос, на которые попадали от окна рядом лучи поднимающегося солнца. Михаил постучал к ней в дверь. Не вздрогнув и не отреагировав ни движением, ни взглядом, ни тем более словом, Варя продолжала расчесывать волосы. Михаил вновь постучал. Вновь без ответа. Варя вздохнула и покачала в недовольстве головой, буркнув себе под нос: Неужели не понятно, что я никого видеть не хочу и говорить не желаю?! Михаил постучал опять. Надоели, – проворчала вновь Варя, но говорила она столь тихо, что никто, кроме нее, не слышал. Решив, что постучат и оставят в покое, она продолжила расчесывать волосы и смотреть в глаза своего отражения. Через мгновение Варя уже будто не себя видела. Взгляд ее углубился в душу и наполнился тоскою, о которой шептало сердце. Дверь открылась. Варя оглянулась, а сердце застучало так сильно, что, казалось, вот-вот и выскочит из груди, потому что на пороге встал Михаил. Вы?! – удивилась Варя, быстро оглядев себя и отложив щетку. – Я… Вы так вот и вошли?! Да, так вот и вошел, – повторил Михаил, сделав еще шаг и закрыв за собою дверь. Я не одета, – поразилась Варя, искренне считая, что он нагло ворвался к ней, и старалась плотнее закрыть пеньюар на груди. И не раздеты, – опустил Михаил глаза в неловкости. Что Вам надо? Вы опять предложите отправиться куда с Вами? Я отказываюсь! Я желаю лишь вернуться домой, не более. Сегодня будет проезжать здесь из Брюсселя новый голландский король. Вы бы не хотели выйти и принять участие в празднике? – все же вопросил он. – Король Виллем хороший друг нашему императору… Нет, – резко ответила Варя, как бы в душе ни хотела все же посмотреть на праздник и побыть с Михаилом рядом. Она демонстративно отвернулась и продолжила расчесывать свои волосы. Немного понаблюдав за нею, любуясь каждым ее движением, Михаил оборвал приближающиеся желания и ушел. Конечно, – усмехнулась с горечью Варя. Она не смогла больше себя сдерживать. Отбросив щетку в дальний угол комнаты, пала лицом на свои руки и зарыдала… А праздник на улицах Роттердама разгулялся. Народ ждал своего короля с большим волнением, с приятными надеждами, с трепетом готовясь к его прибытию впервые в их город. Только Михаил не последовал за ними. Он остался бродить под окном Вари, сам уже не понимая, чего ждет и почему. Как долго он ходил взад-вперед и бросал взгляды на окно, он уже не помнил, и его осознание реальности вернулось, когда услышал знакомый голос Николая, подошедшего в компании с Алексеем: Мы так и предположили, что ты здесь! – воскликнул довольный Алексей. Не согласилась? – поинтересовался Николай. Нет, а вы уже вернулись? – удивился Михаил. Да, – кивнул Николай. – Мы ходили туда, где бывает загородное гулянье по воскресеньям. Там, налево к Маасу, оба берега были просто усыпаны жителями Роттердама! – добавил Алексей, воодушевленный от полученных впечатлений. – Все так волновались, ждали! Наконец, на другой стороне реки показалась королевская карета. Вмиг отпрягли лошадей: схватились за постромки, повезли короля на себе, переправили его в шлюбке на другой берег, карету на пароме также, и хотели снова везти на себе, но король сел в другую карету – и ускакал. Громкое «гузе!» раздавалось в воздухе; бежали, теснились, падали, кидали шапки кверху и едва чрез полчаса могли успокоиться. Сколько голландцы любят своего короля! А сам еще тот! Не старше сорока пяти, среднего роста и приятной физиономии, – последнее слово Алексей сказал хором с Николаем, от чего вместе и засмеялись. С ним был и наследный принц, белокурый, пригожий восемнадцатилетний юноша. Его называют принцем-героем после полученной им раны, – дорассказал Николай. Я рад, что все прошло интересно, – вздохнул Михаил, но мысли его витали в совершенно ином месте, что друзья и заметили. Слушай, на днях будет торжество рождения короля, да и день тезоименитства нашего государя приближается, – обнял его за плечи Алексей. – Нас всех так же созывают участвовать в параде и военном завтраке! А так же, – уточнял Николай. – Попросили устроить для голландцев в честь нашего государя тоже праздник и бал! Нас только пятнадцать! – удивился Михаил. Ну нам ли не устроить праздника и им, и себе? – подмигнул Алексей и заулыбался. – И Варвару Игоревну приглашай непременно. Там может и помиритесь. Не знаю, – оглянулся он на окно Вари, где шторы вдруг колыхнулись, и мелькнувшая Варя исчезла за ними. – Лешка, возьмешь Варвару Игоревну на свой корабль?… Умоляю, – попросил он, взглянув в глаза удивившегося вопросом друга. Как пожелаешь… Если нам позволят ее вообще взять. Запрещено же, – пожал тот плечами. – И все же, Вам просто необходимо поговорить… 49 *** 24 августа был великий праздник для голландцев – день рождения их нового короля – Willem I. Теперь, после свержения власти Наполеона, «Нассавский дом призван опять к царствованию», и все надеются возрасти к прежнему могуществу и силе, которыми обладали в недалеком прошлом. В честь сего торжества люди в каждом городе веселились. В Роттердаме войска собрались в парад, после чего бургомистры, первые чиновники и некоторые из граждан были приглашены на военный завтрак. Вместе с ними приглашены были и русские, так и дожидающиеся своего отправления на родину, которое, наконец-то, и получили… Обрадовавшись замечательной новости, Михаил тут же отправился к Варе. Хозяин дома вновь его пропустил и горячим объятием поздравил с получением сего важного сообщения. Когда Михаил стоял и стучался в дверь к Варе, хозяин вновь оглянулся и с умилением прослезился. Варвара Игоревна, – произнес Михаил, прислонившись к двери, стараясь отдышаться от своего бега сюда и от волнения. Войдите, – послышался ее удивленный голос, и он смело прошел к ней в комнату, с порога сияя счастьем и сообщая: Мы возвращаемся! Ура! Я очень рада, – равнодушно высказала она, расхаживая по комнате и глядя в книгу. Михаил следил за нею и вновь любовался. Она была прекрасна, как никогда. Ее красиво уложенные волосы были украшены блестящими бусинками. На ушках свисали длинные серьги. Плечи ее были оголены и манили обратить внимание на грудь, чуть вздымающуюся из-под низкого выреза белого кружевного платья. Вы издеваетесь вновь, – вобрал в себя воздух Михаил и закрыл за собою дверь. – Я мчался сюда сообщить Вам столь радостную новость, – приближался он, сдерживая накипающую обиду. – А слышу упрек.