Простите, – послышался голос женщины за спиной, и Михаил с Варей отошли чуть в сторону, давая ей пройти в дом. Только дама проходить не собиралась. Она смотрела на Варю с добродушной улыбкой и еще некоторое время молчала… 53 *** Ничего непонимающий Михаил глядел то на эту даму, то на Варю, и дама заговорила, снимая изящными движениями со своих маленьких ручек черные, как и весь ее наряд, перчатки: Княгиня Пашкова? Варвара Игоревна? Да, – неуверенным голосом ответила та, сжавшись в душе от переживаний так, что прижалась к Михаилу сильнее. Поглаживание его по ее спине и рукам действовали подбадривающе и успокаивали, но странная незнакомка настораживала. Это Вам, – протянула дама медальон, который достала из своей сумочки. – Я ждала Ваш приезд! Варя сначала не понимала, как это, почему ждала, что дама протягивает, но когда медальон оказался на ее ладони, и от света фонаря рядом Варя узнала его, тот самый пропавший ее медальон с изображением трех российских правителей, то эти вопросы исчезли, уступив место иным… Откуда? – только и вопросила Варя, а на глаза уже наворачивались слезы от предчувствия, что слова сторожа подтверждаются. Михаил понял, что это за медальон и вспомнил просьбу Иллариона Константиновича найти его. Насторожившись и внимательно приглядываясь к даме, он пока молчал и ждал подходящего момента… Было бы более уместно, если бы вы прошли ко мне на квартиру, – указала дама на вход в дом, приглашая их, как гостей. – Там бы я все рассказала. Михаил и Варя вновь переглянулись и последовали за нею, скрывшись за дверями первой же квартиры. Вот, – с облегчением вздохнула дама, положив сумочку на стул и открыв две высокие двери в гостевую. – Прошу, присаживайтесь, а я позабочусь о чае! Михаил и Варя молчком прошли и, сев рядом друг с другом на роскошный и большой диван у окна, осмотрели все богатое убранство помещения. Позаботится о чае, – прошептал Михаил и усмехнулся, приблизившись к уху любимой. – А слуг нет. Здесь явно что-то не так. Но мы выясним! Тревожно мне. Уйти надобно поскорее, – прошептала в ответ та, а хозяйка уже вернулась с подносом, на котором красовались три фарфоровые чашки и блюдце с пряниками. Поставив поднос на круглый столик перед диваном, хозяйка улыбнулась и села в кресло: Прошу, не стесняйтесь. Разрешите узнать, откуда у Вас медальон? – спросил Михаил, не горя желанием пить чай и взяв в свои теплые ладони ручку Вари, которая, как он почувствовал, слегка дрожала от волнения. А мне его на сохранение дал Лари, – расслабленно хихикнула дама и вдруг, поняв, что не так выразилась, прокашлялась да исправилась. – Илларион Константинович. Но этого было достаточно, по крайней мере Михаилу, чтобы понять, что за связь была у этой дамы с супругом Вари. Но и Варя уже не смогла скрывать в себе то, что поняла. Она еле сдерживала себя теперь, чтобы не вскочить и не убежать, чтобы не расплакаться от обиды, от того предательства, на которое пошел ее супруг по отношению к их семейной жизни. Все прокручивая назад в памяти, Варя понимала его сторону да винила вскоре уже и себя… Я ждала Вас, – вновь повторила дама. – Меня зовут Валери. У меня здесь свой салон, – признавалась она, от чего Михаил и Варя снова переглянулись, только Михаилу стало совсем жутко, видя в глазах любимой боль и обиду и к нему. Медальон просил меня Илларион вернуть Вам, Варвара Игоревна. А еще, – стала дама тише говорить. – В медальоне имеется ключ от некой шкатулки, а там то, из-за чего собственно и пришлось ему бежать во Францию, потом в Голландию… Да преследователей больше оказалось… Вот, – поднялась она следом за поднявшимися гостями, совершенно не удивляясь их реакции. – Шкатулка спрятана в кабинете Вашего папеньки. А вот где, сказать он мне не успел. В салон ворвались офицеры, разыскивая его. Я помогла ему скрыться, а потом узнала, что убит. Варя не могла больше слушать, да дама и не собиралась больше говорить. Она лишь развела руками и сказала: Это все. Мне жаль. Михаил уводил Варю, так и не выпуская из своих объятий, только от всех переживаний, от полученных новостей и осознания произошедшего, стало лишь хуже. Варя потеряла сознание, пав в поддерживающие ее руки любимого… 54 *** Заливаясь, птицы щебетали за окном, которое было чуточку открыто, чтобы свежий ветерок смог прогуляться и по уютной спальне да наполнить воздух прохладой раннего осеннего утра. Варя, пробуждаясь, потянулась и открыла глаза, чувствуя себя так легко и такой бодрой, как давно не ощущала, словно дома, словно все вновь замечательно, но, оглядев комнату быстрым взглядом, вся ее идиллия вмиг улетучилась… Где я? – села она на постели и укуталась в одеяло поплотнее, стараясь вспомнить, что было вчера, да только воспоминания обрывались на моменте, когда она, поддерживаемая Михаилом, вышла из квартиры той дамы – Валери. Господи Иисусе, – перекрестилась она в тревоге и во вновь появившихся слезах. – Илларион Константинович… Варенька! – встал на пороге обрадовавшийся ее пробуждению Михаил с подносом в руках, на котором стояла чашка чая, а в блюдце лежало печенье. – Ты проснулась! Мишенька, – только и молвила она, глядя то на его счастливые глаза, то на поднос. Он сел на краю постели и поставил поднос рядом: Попей чаю, а там и на прогулку выйдем? Где я? – удивленно вопросила она, потирая свою шею, куда подступил какой-то ком в горле, сдавливающий изнутри. Как где? – стал серьезнее он. – У моих родителей в имении… Мне дурно, – вдруг вскочила Варя и кинулась к тазику у окна, куда ее тут же и стошнило. Что с тобой? Ты больна? – обеспокоенно вопросил Михаил, но не стал дожидаться ответа, видя, как побледнела она и стоит над тазиком, не шелохнувшись. Он умчался из спальни и тут же приказал звать доктора, после чего с ним появилась и обеспокоенная его матушка, которая в ту же секунду помогла Варе лечь обратно в постель. Служанка быстро удалилась с тазиком, а другая принесла тут же студеной водицы в ином тазу да с полотенцем. Михаил не смел сделать и шага от овладевшего им переживания. Он смотрел, как его матушка прикладывала к лицу Вари мокрое полотенце и молчал. Вот так, моя хорошая, – молвила ласково матушка. – Сейчас полегчает… Так свежее, – приложила она свернутое полотенце Варе на лоб. – За доктором уже послали. Не надо, – проскулила Варя. – Это все от несчастья. Все будет хорошо. Все же пусть доктор осмотрит, – строго взглянула та в ответ, и Варя не стала более возражать. Вся душа ее сжалась в страхе и горе от всего происходящего в ее судьбе. Никак светлого будущего Варя пока не могла разглядеть. Прибывший врач тут же попросил всех, кроме одной служанки, выйти, что еще более взволновало Варю, но выбора не было. Осмотревший ее без каких-либо слов доктор снова вымыл руки, вытерся поданным ему полотенцем и откланялся. Варя осталась на некоторое время одна: «Что теперь будет? Куда идти?… Ни одного места нет для меня на этой земле?… Мишенька может и вновь откажется?… Да что же это я? Он так нежен со мной. Все же хорошо! От чего же эти странные предчувствия? Чего я боюсь? Я же… Я же теперь свободна… Так горько от такой свободы, но это так…» Размышления ее, терзания, были скоро прерваны вернувшимся Михаилом. Вокруг так и стояла тишина. Даже за окном будто все стихло и уснуло. И Михаил молчал. Он закрыл дверь да облокотился на нее спиною. Только взглядом общалась Варя с ним, ожидая, что он скажет, что будет, как сложится их жизнь теперь… Михаил приблизился и сел рядом, склонившись над ее тревожными глазами. Его рука нежно коснулась ее волос, щеки, лаская поглаживанием и теплом. Варя закрыла от наслаждения глаза и все сомнения улетучились прочь, словно улетели в щель чуть приоткрытого рядом окна. Не открывая глаз, Варя отдыхала всей душой. Почувствовав сладкий поцелуй в губы, она открыла глаза и улыбнулась: Мишенька, родненький мой. Поспи, моя хорошая,… моя лилия долин, – улыбнулся он в ответ, продолжая гладить ее по голове да расправляя распущенные волны волос на подушке. – Очень скоро нас уже ничто не разлучит. А в мае я наберу самые красивые букеты ландышей и в комнатке, где будет спать в люльке наша малышка, будут стоять вазы с ними и рассказывать ей о сказочной любви, на которую благословят и ее. От его слов Варя невольно прослезилась, не веря до конца своему счастью, и к ней подступили вопросы да тревога вновь: Наша малышка? – удивилась она.