И еще три дня продолжался праздник да колокольный звон при всех церквях… Наконец-то, закончился праздник, – вздохнул Михаил, откинувшись на подушку на своей кровати по утру, уже приодетый и готовый к новому дню. Любишь спокойную жизнь?! – удивился «забияка», провел пальцем по пыльной полке с книгами на стене и хихикнул, ткнув тем же пальцем Михаилу в белый ворот. А тебе лишь бы нитку в иголку вдеть, тезка, – огрызнулся Михаил, еле сдерживая себя. О, заговорил! – взмахнул руками тот и еще что хотел высказать, или вдеть очередную «нитку», как вошел дежурный офицер: Проверка! Все четверо жителей этой комнаты поднялись и встали в ряд. За дежурным вошел и капитан-поручик Елисей Яковлевич Гамалея. Все знали, кто это, и что он особенно беспощаден к тем, кто в чем-либо повинен, или же выглядит неопрятно. Суббота, помним? – удивленно взглянул на Михаила дежурный, указав взглядом на пятно на воротнике. Да, – сглотнул Михаил, понимая уже, что недобрая участь ожидается. Елисей Яковлевич тоже встал рядом и, видя пятно, покачал недовольно головой. Михаила отвели в дежурную комнату. Там были еще кадеты, которые в течении недели либо плохо отвечали преподавателям, либо в чем провинились. И счастье было, когда выпускали их без розг, лишив лишь вкусной булки, которая была завтраком. Припомнив непослушание на уроке, полученную записку да еще и неопрятный вид уже с утра, Михаил был одарен розгами, как душа ни противилась. После такого наказания он провел выходные только в своей комнате за чтением и подготовкой к урокам, сдерживая свой язык и стараясь не отвечать на насмешки «задиры», который один среди соседей по комнате доставал с расспросами и старался всячески отвлекать, чуть ли не вызывая к драке… Вечер уже, хватит, – промямлил Александр, чтобы «задира» утихомирился да стало тихо хотя бы на ночь, когда все уже приготовились ко сну. И правда, Мишка, устали уже, – подтвердил Алексей, укладываясь в свою постель. Опять хочешь биться? – огрызнулся ему тот Мишка. – Забыл, как при вступлении пришлось мериться силами? Слабак! Один Сашка здесь силен, но и то я ему дать могу так, что… Давай, – встал перед ним во весь рост их Сашка и выпятил грудь вперед. – Я долго терпел! – кивнул он гордо, и рядом с ним встали Алексей и Михаил. Три на одного?! Не боитесь, что мой брат розгами ответит?! – усмехнулся Мишка. Много о себе возомнил, – кивнул ему в ответ Алексей. – А мы долго терпели… На что намек? – недовольно возразил Мишка и кивнул на Михаила. Тут Михаил сам не выдержал, и завязалась драка, в разгаре которой Михаил налег с силой на соперника. Он держал его крепко за шею и давил к полу. Примчавшиеся тут же соседи со старшим гардемарином растащили драчунов. Прекратить немедля! – воскликнул гардемарин. – Мало розг?! – вопросил он гордо выпрямившегося Михаила и мельком взглянул на все еще кашляющего, чуть не задушенного, Мишку. Любого, не имеющего честь, не умеющего достойно себя вести, я буду вынужден учить силой, – выдал он, на что и гардемарин, и остальные сверстники вокруг стихли, будто никого вокруг нет. Это ответ – достойный взрослого образованного офицера, – кивнул гардемарин, восхитившись Михаилом. – Вас ждет успех! Я не сомневаюсь в этом, господин гардемарин, – снова ответил стойкий Михаил. На этом все разбрелись снова по комнатам, но перед Михаилом остался довольный и восхищенный им сверстник: Помнишь меня еще? Да, Николай Бестужев, – подтвердил Михаил. – Отчества не помню. Не стоит. Зовут меня многие Николя. Можно Коля, – снова протянул он ему руку. – Уважаю за твои поступки! Хорошо, – пожал ему руку в ответ Михаил. С тех пор, помня об этой драке, ни один «задира» или «забияка» не приставал к нему, а как только пытался – одного взгляда Михаила хватало, чтобы тот, или те, усмехнувшись себе под нос, просто уходили… 5 *** Что ты, милый, мы гордимся тобой! – говорила довольная матушка, когда Михаил на летнюю вакацию прибыл домой отдыхать от учебы. Он сидел на веранде с родителями за распитием чая. Поставив на их круглый столик допитую чашку, Михаил глубоко вздохнул и стал любоваться любимым видом у родной усадьбы. Он был уже значительно старше, чем когда впервые покинул дом, чтобы отправиться на учебу в Морской Кадетский Корпус. А вокруг было все то же: все так же разливались пения птиц, все так же цвели луга да журчали реки. Нынче отправляемся в гости к нашим Гриневым! – сообщил отец, наливая себе еще чая из самовара. Варенька у них тоже приедет из института! Вот первый раз за эти годы все вместе-то и соберемся, – радостно сообщала матушка. Да?! – с удивлением взглянул Михаил. – И как проходит ее учеба там? Что-то Вы мне до сели не рассказывали, будто Варя в институт определена была. Какие речи, – улыбнулся отец. – Воочию, повзрослел! Так сначала сестру ее отправили туда, потом и Вареньку, – рассказывала матушка. – Они так счастливы! Аж прыгали от радости, что в столь райское место определены. Да из Смольного выехать не так и легко! Еле уговорил Игорь Иванович через императрицу нашу, Елисавету Алексеевну, чтобы отпустили ослабевшую здоровьем Вареньку в сопровождении сестры на вакацию домой. Вот, впервые тоже прибудут в родную усадьбу. На две недели только, но уж хоть так. Да уж, – усмехнулся Михаил и взглянул на герб над их дверями. – Что нам-то дома не сидится?! На серебряном поле щита был изображен плывущий военный корабль. Увенчан щит – дворянским шлемом с короной, над которым тянется рука в латах с тремя стрелами. Концы стрел обращены влево. «Вот оно, мое гнездо… Однажды я окажусь на таком военном корабле и буду с честью защищать родные края», – промелькнуло в мыслях Михаила, но от своих мечтаний пришлось пока отвлечься… Не успел он расслабиться после приезда, как снова пришлось, как бы душа ни была против, садиться в карету да отправляться в путь. «Хорошо, что путь не долог», – вздохнул Михаил, когда экипаж с ним и его родителями уже подъезжал к усадьбе Гриневых. И снова парадный зал, снова был он с родителями перед Гриневым Игорем Ивановичем и его двумя дочерьми. Девочки скромно стояли в стороне. У старшей, которая на голову выше сестры, волосы были темно русые и глаза карие. Сестры не были похожи друг на друга, когда смотришь на них с первого взгляда, но потом замечаешь, что форма губ и носики одни и те же, как и «кошачьи» глазки с пышными темными ресницами. Михаил мельком бросил на них взгляд. Варенька, исподлобья ему улыбнувшись, продолжала на него смотреть и будто чего ждать, пока старшая ее сестра терпеливо ждала, как Михаилу показалось, когда эта встреча закончится и она сможет заниматься своими любимыми делами. Объятия, приветствия, восхищенные речи тянулись еще некоторое время, пока не наступил вечер и Михаил смог на некоторое время выйти прогуляться в саду: «Наконец-то, побыть одному без рассказов о цели своей учебы или как она проходит, да еще и сидеть слушать этих фарфоровых девиц, как им там расчудесно в институте». Витязь, витязь, – послышался ему голос Вари, как только он ступил на тропу сада. О, нет, молю, – выдохнул он в недовольстве и остановился. – Что тебе опять, зануда? – повернулся он и встретился с ее разыгравшимся взглядом из-под полы кружевной шляпки. Она стояла перед ним в белом легком платьице с такими же кружевными, как шляпка, перчатками и зонтиком, а рыженькие кудри переливались от солнца веселыми искорками. А ты, значит, гардемарин теперь? – хихикнула она. – Ишь, как вымахал! – подняла она руку, но не смогла дотянуться до его макушки. Да, я с мая в звании гардемарин! Еще немного и буду мичман! А ты все такая же, надоедливая и маленькая, – покривлялся Михаил в ответ. Я не маленькая! Мне уже десять, – показала Варя ему язык. Ну и воспитали же тебя там в твоем райском институте, – покачал головой Михаил. – А мне пятнадцать! Зануда! – воскликнула Варя и поставила руки в боки. А, ну тебя, – махнул Михаил рукой и пошел дальше, не желая вступать снова в беседу, все надеясь, что она не отправится следом, как обычно и делала. Ай, я прямо попала в просак, – шла она, действительно, за ним. И что же это значит, скажите мне на милость, сударыня? – засмеялся Михаил и снова остановился. А то, – только и ответила Варя, крутясь плечами перед ним.