Да, – протянула он. – Знаешь, чем чешут шерсть? Нет, – удивленно взглянула Варя. Ну да… Откуда тебе… Деревенские девочки в твоем возрасте уже прясть могут! – выдал он ей. Хмм, – сложила руки на груди она. – Подумаешь! Я дворянка! И я много умею тоже! Так вот, – продолжал Михаил. – Барабан, что крутится в той машине, чтобы шерсть расчесать, называется просак. И если твоя рука, к примеру, попадет туда, то искалечишься, если руки не лишишься! Давай в салочки поиграем? – встала она вдруг с жалостливым выражением лица и сложила зонтик. – Мне скучно! Сестра не желает бегать, ее только вышивание да книги увлекают. Она же старая уже. Ей вон, через неделю шестнадцать будет! Ты даже не слушала, что я сказал, – махнул Михаил рукой и поплелся дальше. Ну давай поиграем, – следовала Варя рядом. – Я обещаю, я буду хорошо учиться и много буду знать! Но я хочу играть! Эх ты, – вздохнул он, и, ущипнув ее в бок, бросился бежать прочь с радостным воскликом. – Салочки! Попробуй догони! Они бегали снова по саду, выбежали вскоре на луг и там резвились в догонялки, пока Михаил не поймал Варю совсем на руки и не закружил. Опустившись в веселом хохоте на траву, они легли на нее и уставились на плывущие над ними разных форм облака. Такие пушистые! – указала на них Варя, сияя счастливыми глазками. – Вон то облачко на котика похоже! Ну да, – согласился Михаил. А знаешь колыбельную про котика? – села Варя. Нет, – так и смотрел на облако Михаил, вспоминая, что сестры нет у него уже долго, а колыбельные пела ему лишь она. А как умерла твоя сестра? – насторожилась Варя, на что он удивленно на нее взглянул и улыбнулся: А тебя про смерть обучили?! Мa chere* рассказала… У нее мама умерла, когда мы только в Смольный прибыли, – закивала она. – Теперь мы подруги. И друг другу колыбельные поем. Моя сестра умерла от воспаления легких, – снова лег Михаил глядеть на облака, а Варя, став гладить нежно по роскошным его черным кудрям, тихонько запела. Она так складно и ласково напевала, что Михаил, не смея взглянуть на нее и не имея больше мочи глядеть на облака, закрыл глаза, чтобы не выпустить подступивших слез: Баю-баюшки-баю, Баю Вареньку мою. Приди котик ночевать, Мою дочку покачать. Уж как я тебе, коту, За работу заплачу: Дам кусок пирога, Да кувшин молока. Уж ты ешь, не кроши, Больше, котик, не проси! Хватит, – не выдержав больше, Михаил сорвал один из цветов рядом, который спрятал в карман. Он встал и отправился назад к усадьбе, а Варя вновь шла следом… * Мa chere – дорогуша 6 *** Вечер в усадьбе Гриневых проходил, как обычно, тихо и мирно, и часто – в обществе приглашенных друзей. Так и сейчас, Игорь Иванович увлеченно беседовал за игрой в бильярд со своим другом Аргамаковым Алексеем Алексеевичем, чья супруга увлеченно вышивала на диване рядом. На ее счастливом лице не было ни капли грусти, и Варенька, вышивающая молча возле нее с такой же довольной на вид сестрой, все поглядывала и с силой сдерживала рот, чтобы он не открылся и не выпустил часто подходившую зевоту… Позвольте, а где же господин гардемарин? – вопросила еле слышно Варенька, приблизившись к уху Анны Сергеевны Аргамаковой. В оранжерее, – кивнула та в ответ. Разрешите откланяться туда? – пискнула ей Варенька. Ступай, ma chere, – улыбнулась Анна Сергеевна, не отвлекаясь от вышивания. Поскорее отложив надоедливое занятие, которое ее совсем не увлекало, Варя поспешила из дома к оранжерее у парка. Она осторожно прокралась туда через полуоткрытую дверь. Остановившись на мгновение и прислушавшись, она слышала лишь журчание фонтана, который находился посреди оранжереи. Мишель? – кликнула она, но никто не отвечал и видно не было никого. Она медленно прошла между разноцветья цветов да растений по узкой тропинке и села на краю приступка у газона, не желая отойти к стоявшей неподалеку скамейке у глиняной статуи красивой танцующей пары. Так в дозор и ходишь? – вышел из-за одного из тропических деревьев Михаил, где, как поняла Варя, он прятался. Будем играть? – тут же спросила она, но он оставался стоять там и качать головой. – Не будь букой! Играть тебе не с кем, – цыкнул Михаил и подошел. А почему ты прячешься? От тебя, надоела зануда, – снова покривлялся Михаил, но уже в шутку. – Смотрел, любопытствовал, какие у вас есть растения. У нас дома в библиотеке гербарий есть. Я люблю его собирать. Покажешь? – поинтересовалась Варя. – Я цветочки люблю! Очень-очень! Да уж ясное дело, что любишь, девица же, – хихикнул он и сел рядом. – Покажу, конечно, если вспомнишь, когда приедете. А мы с ответными визитами постоянно разъезжаем, – закивала Варя уверенно и стала расправлять кружева своего белого платьица. – А папенька еще виноград выращивает! – сообщила она и указала рукой. – Вооон там! Да, знаю, ведь завод винокуренный уже построен. И будет твой батюшка на всю губернию вино поставлять, – улыбался Михаил. – Ты хоть знаешь, что из винограда вино делают? А я много слышу, о чем вокруг говорят! А все думают, не понимаю да не смыслю, а я умная, – похвасталась Варя, вызвав у Михаила вновь смех. – Чего это ты опять смеешься, господин гардемарин?! – нахмурилась она в недовольстве. – Ай, невоспитанно! Идем, подарю тебе что-то, – встал он и вытер набежавшую от смеха слезу. Он скорее зашагал на улицу, вздохнув свежим воздухом, где легкий ветерок помог избавиться от ощущения давящей влажности после посещения оранжереи. Варя вышла следом и вприпрыжку отправилась рядом. Оглянувшись на нее, Михаил с умилением взял ее за руку, и они побежали к дому. Пробежали через анфиладу и остановились только перед столиком у очередного окна, на котором лежала книга. Михаил взял ее и раскрыл. Перед глазами Вари тут же показался лежащий между страниц цветок. Знаешь, что это за растение? – спросил Михаил. – Я здесь на лугу сорвал. Цветочек, – пожала плечами Варя. Ну а как его величают? Кол… ой, – задумалась она, зная цветок, но немного подзабыв его название. Я так и думал, – кивнул Михаил и протянул его ей. – Держи. Когда будешь знать, каким искусством обладает этот цветок да как с ним связан человек по имени Коперник, вот тогда я поверю, что ты умная. Я буду все знать, – кивала уверенная Варя, осторожно приняв цветок на ладони и не отрывая от него зачарованных глаз.