– Я её сама «мочкану». Из зала раздается противный звук судейского свистка. Снова заглядывает Сёмина. – Ну, девки, ну быстрее! Пойдем! Миронова резко толкает меня, спиной впечатываюсь в стену. Больно. Но пофигу. Потом неожиданно выхватывает у Дунаевой бутылку с какой-то ядовито-красного цвета газировкой и выливает прямо на меня. Вот же с… – Умойся, грязь, воняешь… Просто прекрасно! Тварь… Стою обтекаю. Так неохота было в душ, теперь придется. Почти всё это бабье братство ржет надо мной. Срываю майку, вместе с ней спортивный лифчик, мокрый и липкий от сладости, бросаю на лавку. Хватаю полотенце. – Действительно надо умыться после твоих поганых лап. – Что? Но ответить Мирон уже ничего не может, так как свисток Конора под самой дверью. Иду в душ. Хорошо. Жаль, что вода не может смыть все, что хотелось бы. Не может оставить меня чистой. Такой, какой я была еще год назад… Не думать, Лерка, не думать… Еле удается унять дрожь в руках. Выхожу из душевой. Моей одежды в раздевалке нет. Усмехаюсь. Да уж! Как тупо! Больше ничего придумать не могли? Примитивные создания. Одноклеточные, блин… Хорошо, хоть в кабинку я пошла в трусах. Эти тупые овцы думают, что меня это остановит? В руках у меня влажное полотенце, оно небольшое, не банное, грудь, конечно, им прикрыть можно, вопрос – нафига? Смотрю на себя в круглое зеркало, висящее на стене, и выхожу в зал, нарочно хлопнув дверью. Шоу маст гоу он… – шоу должно продолжаться. Глава 2 В зале шумно, класс сидит на скамейках – девицы болтают, парни ржут, что-то бурно обсуждая, физрук Конор пытается их всех переорать, дует в свой свисток. Он любит после игры еще минут пятнадцать мозги компостировать. Особенно когда «физра» последним уроком. Все уже переоделись в форму. Она тут красивая, стильная и сначала мне очень понравилась, а теперь… теперь бесит. Бесит, что меня принимают как часть этого убогого мажорского гетто. Рюкзаки сброшены на пол или стоят на коленках. В одном из этих рюкзаков моя одежда… Выхожу в центр зала. Тишина наступает мгновенно, словно их выключили. Только слышно чей-то удивленный непечатный возглас. Конор пялится на меня, вижу, как его лицо покрывается пятнами. – Ты… Щеп… Щепкина, ты ополоумела? Ты что себе позволяешь? – Бесплатный стриптиз, – громко выдает кто-то из стада, и остальные грохают, начиная ржать. Я спокойно делаю несколько шагов, выходя в центр. – Щепкина… ты… – У меня украли вещи. – Ты… немедленно вернись в раздевалку! – физрука даже жаль, мужик в панике, не вдупляет, что делать. – Мне нужны мои вещи. – Ты… – он начинает снимать с себя олимпийку, путается в рукавах, – прикройся хоть, дура, не понимаешь вообще. – Мне нужны мои вещи. Говорю спокойно. Смотрю спокойно. Как будто не я стою полуголая перед ними, а они передо мной. – На, возьми… надень… – Конор протягивает мне кофту, но я не реагирую. – Мне нужны мои вещи! Если мне не отдадут их, я пойду к директору. – Ты… Щепкина, с ума сошла, ты… оденься немедленно! Он пытается набросить на меня свою одежду, но я отступаю, выставляя ладонь вперед. – Руки уберите! Трогать меня не надо. – Ты… – физрук, конечно, в ярости, и мне его даже жалко, но… Он делает шаг, готов меня схватить. – Не стоит этого делать. Сами себе срок повесите. Я несовершеннолетняя. Голая. Будете доказывать, что не пытались меня совратить. – Ты, да ты… у меня полный класс свидетелей! – Эти, что ли? Да они вас первые и закопают. – Ах ты… с… салага малолетняя, су… – Оскорбление. За это тоже есть статья. – Умная шибко, да? – Умная. – Да я тебя… – вижу, что ему хочется меня схватить, но теперь он боится. Я умею пугать людей. Этого не отнять. – Скажите, чтобы мне отдали мою одежду. Я оденусь. И о том, что тут произошло, никто не узнает. – Конору повезло, что в школе действует железное правило. Заходя в зал, все сдают телефоны. А то бы мой эпатажный демарш реально бы уже во всех соцсетях набирал «лайки». – Или я иду к директору. – Ты… ты… – Я? То есть вы серьезно считаете, что виновата я? А не те, кто украл мои вещи? Хорошо. Медленно поворачиваюсь в сторону выхода. – Сзади тоже ничего! – у кого-то совсем отказало чувство юмора, но большинство считает, что это очень смешно. Конор опять тянет руки ко мне, но тут же отдергивает. Страх – такое дело. Если уж он есть… – Стоять, Щепкина! Никуда ты не пойдешь! Так! Одиннадцатый «Е»! Немедленно вернули ей одежду. – А мы ничего не брали. Она врёт. – Она сама!