И снова губы к губам. Дрожат. Накрываю. Улетаю… Генетический код совпадает по всем статьям. Ты – это я. Я – это ты. Если скажут, вы дети, любить еще рано вам. Промолчу. Усмехнувшись. И прыгну к ней с высоты… Глава 19 Я уже целовалась раньше. В Брянске у меня даже был парень. Ну… как, парень… друг, который нравился и с которым было весело. Костя был на год старше, из театральной студии, куда я ходила какое-то время. Студия распалась, но все мы, кто там занимался, в основном, из моей же школы, как-то хорошо сдружились. Стали устраивать всякие мероприятия – и на день учителя, и на Хэллоуин, и на Новый год… На том празднике я была Снегурочкой, а Костя – Дедом Морозом. Репетировали вместе, дурачились, он называл меня «внученька моя», таскал на руках, ну и… Он был веселый, симпатичный, компанейский. Целовались мы под ёлочкой, после праздничного концерта, на дискотеке. Было… прикольно. Я боялась, что мне не понравится. Сонька рассказывала, что ей первый раз было очень противно. Но тут же философски замечала, что выбрала «не тот объект». Мы тогда уже знали, что Соня болеет, но была надежда на лучшее. Я еще надеялась. Костя закончил школу и уехал в Питер, поступил в Военно-медицинскую академию. А мы с мамой переехали в Москву. Сначала Костя писал, я отвечала. Потом ему, видимо, стало не до меня, но я была не в обиде, мне же тоже стало не до него… Когда появился Тор. Да, как я ни пыталась убедить себя в том, что он мне противен, что он меня раздражает – это было не так. Это бесило. И его поведение тоже бесило. Троллинг, который всё сложней было игнорить. А потом мы поехали в музей. Я как-то спокойно относилась к стихам Маяковского, но в тот вечер была реально потрясена. И стихами, и игрой актёра. Он читал, а у меня внутри всё горело, кипело, дрожало. Мне хотелось плакать, я так боялась, что разрыдаюсь прямо во время спектакля! Это я-то. Ледяная Щепка. Бесчувственная мышь. Это Тор меня так называл. Честно? Мне даже нравилось. И то, что ледяная, и то, что бесчувственная. На следующий день после похода на спектакль в музей у нас урок литературы. Мы разбираем поэзию Маяковского, говорим о поэзии вообще. Торопов на урок опаздывает. Он заходит внезапно – как по закону подлости тогда, когда я уже стою у доски, собираясь читать стихи. Сонины стихи. До его появления я говорю, что прочитаю неизвестного поэта, не называя имен. Отказываться, потому что приходит Торопов – тупо. Я решаю не обращать внимания. Даже если он что-то скажет, даже если опять начнет при всех пытаться меня троллить. Мне ведь всё равно? Смотрю в окно, клены золотые машут листьями, дождь накрапывает. Это стихотворение Сонька написала весной. Ранней весной. Незадолго до… – А по небу сегодня ноябрь, облака слишком низко плывут, в отражении вижу себя, я уже ненадолго тут. А остаться хочу навсегда. Просто жить, просто ждать, дышать. Просто звать «любимый» тебя. Просто жить и не умирать… Не знаю, зачем я решаю прочитать Сонькины стихи. Я очень их люблю. И мне очень больно. Потому что в этот день год назад мы узнали, что… что Соня не просто заболела… Мне кажется, я вот-вот зареву, но мне плевать, как отнесётся к этому мажористый одиннадцатый «Е». Это Сонин день. Ольга Александровна меня благодарит, начинает расспрашивать, чьи стихи, и тут… – Хреновые стихи, Щепкина, я бы не стал позорится, – немеет тело, сначала просто немеет, слышу, как сквозь слой ваты смачный ржач одноклассников. – Сама сочинила, признавайся? – Торопов, что ты себе позволяешь? – учительница, конечно, пытается вмешаться. А я просто смотрю на него. Тор. Бог грома. – Ольга Александровна, я не прав? Это же просто унылая графомания. Такое надо убивать в зародыше. Щепкина, ты слышала есть выражение: «Если можешь не писать – не пиши»? Он ухмыляется. Такой наглый. Такой сытый, ухоженный. Сильный как бык. Красивый. Живёт на полную катушку. Так, словно весь мир для него. А главное – он здоровый! Он живёт, а моей Соньки нет! Почему мир так несправедлив? Он живёт, а её нет! Он красивый, успешный, у него все впереди! А её нет! Я отдаю себе отчет в том, что делаю. Я не в состоянии аффекта. Это состояние я уже пережила, знаю, каково это. Нет, я в полном порядке. Подхожу к парте, за которой сидит Тор, и просто плюю ему в лицо. – Мразь. Оглушающая тишина. Я сама не ожидала, что так будет. Класс затих, так стихает все вокруг перед бурей. Даже классная молчит. Торопов сжимает челюсти. Достает из кармана пиджака платок, вытирает лицо и смотрит на меня. Вижу, что внутри его глаз разгорается ярость. Вспыхивает стремительно. Но он сдерживается. – Придётся просить прощения, Калерия… Меня никто тут не называет этим именем! Просто никто его не знает. Меня представили как Леру, и даже некоторые учителя называют Валерией, не зная, что у меня другое имя. Откуда? – Мечтай, ублюдок, – шиплю тихо, слышно только ему. – Лера, Рома, в чем дело? Ребята, так нельзя себя вести, вы на уроке. Подхожу к парте, спокойно складывая вещи. – Лера… Щепкина? Что ты делаешь? Я никого не отпускала, я… Молча закидываю на плечо рюкзак и ухожу. На следующий день мне впервые страшновато идти в школу. Но я иду.