Потому что понимаю – ей всё равно! Ей. Всё. Равно. Не на то, что мы можем сделать с Селеной. На то, что я делаю с ней. Движение – как слоу-мо. Медленно. Изящно. Она даже улыбается. Стоит на коленях. – Прости меня, Рома, за то, что назвала тебя мразью и плюнула тебе в лицо. Чёрт… Ни хрена она не извиняется! Она еще больше стебется! Хочу схватить её за шкирку и трясти, пока не вытрясу хоть какое-то чувство! Пусть даже ту ненависть, с которой она смотрела вчера! Только не это безразличное «всё равно». А потом она наклоняется, собираясь реально целовать мои кеды. Твою ж… Резко хватаю её за плечи, поднимая. Челюсти сжаты. До боли. До крови. – Вон все. Вышли вон! Коршун, убери всех! Быстро! Ору, ору! Просто разрывает от крика. Кулаком в стену у её дырявой башки. Что делает? Нахрена? Зачем играет с огнём? Ей что, жизнь не дорога? Она реал отбитая? – Ты… ты… Чёртова дуэль. Глаза в глаза. Ненависть на ненависть. Любовь не получается. Я ей тогда не успел сказать, что на «всё равно» жизнь не кончается… Если бы нас не нашла «классуха», не знаю, что было бы. Не убил бы. Но… Все-таки я поставил её на колени. Но чувство осталось, что на коленях стоял я. А вечером пришёл отец. Молча вызвал меня. Я спустился в столовую. Увидел его взгляд и сразу все понял. Получил по морде. За дело. – Значит, вот такого мужчину я воспитал? Который девочку на колени поставил и считает себя героем? – Пап, я… – Я разочарован, сын. Сильно. Просто нет слов. Он разводит руками, и только тут я догоняю, насколько тупо поступил. – Ты влюблен в неё, что ли? Влюблён? Вниз с небоскрёба, в штопор. Охренеть. – Ром… мы на третий урок тоже не пойдем? – Пойдем. Только… – Что? – Можно я тебя еще раз поцелую? Прости меня, мышонок, я всё исправлю, правда… Глава 21 Входим в школу вместе. Собственно, шоу начинается с момента, когда машина Тора подъезжает на стоянку. Нас заметили. Все. Половина класса – они себя считают лучшей половиной, ах-ах – стоит на улице. Охрана у нас такая – детям выходить на перемене нельзя, но это другое. Это детки из «Е» класса. Их лучше не трогать. Поэтому свита ждёт короля. Я шучу, с одной стороны, стебусь. С другой – да, есть такое дело. Тор некоронованный король класса. Например, о Коршуне я не могу такое сказать, и о Да Винчи тоже. Коршун, скорее, серый кардинал. Именно. Я ведь знаю, что это он притащил Селену. И именно из-за него она ушла из школы сразу после той истории. Нет, сразу она попала в больницу. Лежала там недели две. Я навещала её. Она меня поблагодарила, но потом сказала, что нам, наверное, больше не надо общаться. – Почему? – мне странно это слышать. – Я перехожу в другую школу. Хочу всё забыть. – Зачем? Ты что, сдаешься? Позволишь ему и дальше тебя унижать? – Кому? – Коршунову, кому еще? – Давай не будем о нем, ладно? Извини. Я не хочу. – Селена, ты что, боишься его? – Нет. Просто надоело. Не вижу смысла. Ты сильная. Железная щепка. А я… – Ты тоже сильная. – Нет. И не хочу быть сильной. Ненавижу быть сильной. Мать всю жизнь сильная, тащит, тащит на себе все. Брата с ДЦП, меня, сейчас вот еще одного рожать собралась. Неизвестно для чего… Мне было странно, что Селена так говорить о маме. – Чем плохо, что твоя мама сильная? – Всем. Один урод ей жизнь сломал, а она… Любовь у неё! Себе судьбу испортила, и мне тоже… – А тебе почему? – Не важно. Скорее бы уже школу закончить и уехать. – Куда ты собралась уезжать? – Без разницы. Поступлю в другой город и уеду. Может, в Питер, может, в Казань, или вообще во Владик, подальше… Ладно, ты меня извини, что я вот так. Если хочешь, давай будем переписываться. Ты мне нравишься. Только… – Что? – Не связывайся с этой компанией. Они… Уроды моральные. Сделают с тобой что-нибудь, и им ничего не будет. У Коршуна отец очень богатый и чиновник к тому же. Сволочь, и сынок такой же. У Тора спортсмен, телевизионщик, со связями, у Да Винчи продюсер какой-то. – Что они мне сделают? – было как-то странно это слышать, почему-то я была уверена, что при всей своей наглости, безбашенности эти парни не пойдут на что-то по-настоящему страшное. – Лера, просто поверь. Они могут. – Ничего они мне не сделают. Я таких не боюсь. – Везет тебе. Больше мы не виделись, только переписывались изредка.