Меня потряхивает, когда я выхожу из машины. Боюсь. Не за себя, конечно, за неё. За Леру. За Карелию. Еще не верится, что всё вот так. И в поцелуй почти не верю. Вздох. Взгляд. Аромат. Звук. Стук сердца. Ты, только ты, одна ты, снова ты, мне от тебя никуда не деться. От твоих глаз, от твоих слов, от своих снов, в которых ты… Улыбка у неё такая робкая, милая. Окрылён и взлетаю. Вижу Коршуна. Честно, не выкупаю, какого было там в кафе? Что за? Нет, вчера вечером, дома, там, когда мы собирали запись, я, конечно, сморозил, шутканул, не думая. – Тор, ты… чёрт, нет, скажи, что это не какой-то очередной замес? – В смысле? – не вдуплял реально, о чём он. – Ты опять что-то задумал? Ты… ты хочешь повторить, как тогда? На колени? – А если да? – Смотри, опять она тебя поставит. Это сказал Да Винчи. А потом добавил: – Кончай, Тор. Давай без трэша. – А то что? – А то придется тебе морду набить. – Попробуй! – ухмыльнулся я, зная, что Да Винчи может и ввалить, потому что на борьбу мы раньше ходили вместе, только потом он выбрал немного другой путь. – Харе, пацаны, давайте уже запишем что-то. Хватит о телках, всё зло от них. – Да кто бы говорил! – заржал Да Винчи, а я внимательно посмотрел на Коршуна. Всё зло, значит? Что-то не нравилось мне в последнее время, как друг себя ведет. Стас стал каким-то… чужим, что ли? Раньше мы все трое были реально на одной волне. Нам было легко друг с другом. Говорили обо всем, делились всем. Вместе сочиняли, писали, пытались играть, выступать. Болели друг за друга на стартах. Коршун занимался мотоспортом серьезно. Да Винчи все-таки решил оставить спорт как хобби, ходил в «художку» и еще учился фотографии. Несмотря на такие разные интересы, нам всегда было интересно вместе. Мы были командой. Один за всех – да-да, это было про нас. Я не хотел думать, что в какой-то момент что-то может пойти не так. Наше братство – это было так… блин, незыблемо, что ли. Навсегда. Что бы ни стряслось! И вот сейчас мне хреново, потому что я чувствую – с Коршуном что-то не так. Смотрю на него, пытаясь догнать, какого хрена он в кафе закинул тему про спор? Он что, сам поспорил с Мироновой на меня? Ну, даже если так, нафига было это задвигать при Лерке? Даю понять, что мне не нравится то, что я услышал. И нам придется пообщаться на эту тему. Коршун на взгляд реагирует спокойно. Ладно. Разберемся. Чёрт, чувствую, что тут может быть снова замешана эта девчонка. Селена. Дебильное имя. О чем её предки думали? Выпендрились за счёт ребенка. С другой стороны, имя Калерия тоже странноватое. Но мне нравится. Анфиса – ха-ха, еще одно дурацкое имечко! – мне рассказала, что Лерку назвали так в честь бабушки. Может, и у Селены такая же хрень? Но девчонке явно не повезло. Коршун не говорит, что у него произошло с этой Селеной. Вроде как летом они встречались и все было хорошо, а потом… Потом почему-то всё пошло по одному месту. Стас просто сказал, что тема закрыта. Но при этом цеплял её при каждом удобном случае. Даже я как-то сказал ему, что это уже не по-пацански. Ага, кто бы говорил! То, что я собирался сделать с Лерой, просто джентльменский поступок! После истории в радиорубке Селена пропала. Это я уже потом узнал от Да Винчи, вроде она даже попала в больницу. Трэш. Мы с ней реал ничего не сделали, Коршун её и пальцем не тронул, просто припугнули. Но… Главное, что её родоки никак не отреагировали. Мама Леры, я так понимаю, устроила директрисе Варфоломеевскую ночь. А Селена просто ушла в другую школу. По крайней мере, так говорили. Поэтому видеть её сейчас в нашем классе шок. Еще и такую. – Давай, Сотникова, смелее. «Е» класс тебя не съест. С этим я бы поспорил. Но «Ксенон», видать, в восторге от своей шутки. А вот Селена, кстати, по ходу реал не сильно боится, что её съедят. Она была блондинкой раньше, миленькой блондинкой. Сейчас перед нами коротко стриженая девица с угольно-черными волосами и ярко накрашенными глазами. Несмотря на эти перемены, я узнаю её сразу, еще до того, как Ксения произносит фамилию. Не знаю, почему. Может, по дикому блеску глаз? Они так же блестели после того, как я вышел из радиорубки. Селена тогда стояла рядом с Коршуном и просто смотрела… – Селена будет учиться с вами, надеюсь, никто не против? – Ксения Сергеевна всё никак не свалит, словно ждёт нашей реакции. И не зря. Резко отодвигая стул, который падает, со своего места срывается Коршун. – А если против? – В каком смысле, Коршунов? – В прямом. Не могу находиться с ней в одном помещении. Воняет. – Завали, Коршун. Это от тебя воняет гнилью. Гнилой, как и вся твоя семейка, – Селена говорит это очень уверенно. – Что ты сказала? Друг подлетает к ней, хватает, впечатывая в стену, забив на то, что рядом директор и учитель. «Ксенон» вопит, Оленька тоже, вижу, как дергается стоящая со мной Лера. – Ром! – мне даже не надо, чтобы она просила. Хватаю Коршуна за плечо, заставляя оторваться от девчонки. – Эй, Стас, легче… – Отвали. – Стас! Не понимаю, что с ним творится, но чувствую – на пределе. Его трясет. Ненависть взрывной волной. Почему? Что за? – Коршунов, немедленно сел на место! – орет «Ксенон», на которую всем похрену. – Я позвоню твоему отцу. – Привет ему от меня передайте. Адьос! Стас сбрасывает мою руку со своей и выходит, хлопнув дверью. Аут. Чёрт, бежать за ним? Будет хуже. Надо дать ему остыть. Заскочу после школы вместе с Да Винчи. – Не класс у вас, Ольга Александровна, а балаган! Сборище… и это лучшие ученики школы, по-вашему? Отморозки. Торопов, ты почему еще здесь? Щепкина? Одна стриптиз показывает, другой как шут гороховый себя ведет, третий в драку бросается. Думаю, соберем педсовет перед окончанием триместра, будем разбираться серьёзно. И вопрос о классном руководстве поставим. Ребром. Директриса выходит. Да уж, кто у нас первый по части шоу – так это она. На классную страшно смотреть – лицо пошло пятнами и глаза на мокром месте. Чёрт. Её реал жаль. Она так-то нормальная. И в литературе шарит. – Ольга Александровна, даже не надейтесь от нас избавиться, – стараюсь сказать с юмором, но твердо.