Я так к нему готовилась, мы с мамой купили мне очень милое платье на тоненьких бретельках, с корсетиком и пышной юбкой, нежного сливочного цвета. Изящные туфельки на шпильке. Чулки… Почему-то это волновало моё воображение особенно сильно. Мне очень хотелось послушать, как ребята будут выступать. Хотелось послушать со сцены песни, которые Ромка написал. Написал для меня. Он сам так сказал, как только он увидел меня, еще тогда, в первый раз – стал сочинять. – Это был какой-то прорыв, Мышка, словно тебя подключают к какой-то системе, и ты качаешь из неё слова, мысли, образы. Как будто огромная база данных вселенной, которая тебе помогает. И ты… – Что я? – Я смотрел на тебя, и… просто слова потоком, без всяких усилий складывались. Кайфовал нереально. Чувствовал связь с… высшим разумом. – А сейчас, чувствуешь? – Сейчас еще лучше. Потому что ты рядом со мной. Он обнимает, целует. Везде. Даже в школе мы целуемся. Хотя «Ксенон» раз увидела нас и разоралась, требовала прекратить и родителей в школу. И папа Тора сходил. Потом деликатно попросил нас все-таки держаться в рамках приличий. А мы и держимся! Более чем. У нас серьёзные отношения. Мы не просто так ради сиюминутного удовольствия. Рома очень мной дорожит, а я дорожу им. И очень хочу пойти на бал. Потому что мечтаю с ним потанцевать. Представляю, как он будет держать меня за талию, прижимать к себе. Шептать какие-то милые глупости – о, это он умеет! И мне очень нравится! Мне вообще в наших отношениях все нравится. Так, что даже страшно порой, потому что у нас все так хорошо! В классе, конечно, далеко не всех радует то, что мы вместе. Я же вижу взгляды, которые на меня бросает Миронова! Просто сожрать живьем готова! Хотя Тор удивляется, говорит, что ей с ним ловить было нечего, но… И Селена… Я стараюсь абстрагироваться. Мне всё равно. Пусть думает, что хочет. Селена стала совсем сложной. Грубит всем. Если бы не Мирон, у неё реал были бы большие траблы и с учителями, и с учениками. Мирон её выгораживает. А Коршун ненавидит. Просто люто. Вижу, как он иногда клокочет от ярости. Я один раз сдуру попробовала задать ему вопрос. Нарвалась на тяжелый ответ. Он сказал, что этого человека для него просто нет. – Гниль, она и есть гниль. От гнили не может быть ничего хорошего. Вот так. Хотя иногда, когда никто не видит, Стас все-таки смотрит на неё так… Не знаю, словно у него внутри все кислотой заливает, до кости продирает. Если бы Селена со мной разговаривала, я бы, может, спросила у неё, что у них стряслось. Но… Я не существую. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Надеюсь, что на вечере они не устроят треш. Почему-то мне кажется, что они что-то готовят. Я предупредила ребят, Коршун посмеялся, сказав, пусть только попробуют. Ромка ответил, чтобы я не боялась. Я не боюсь, нет. Но я еще с вечера чувствую себя неважно. Мне кажется, я простудилась вчера, когда маму провожала. Выскочила во двор без шапки, вроде тепло было. Мама полетела к папе в Израиль, меня оставили дома под Ромкину ответственность. На самом деле не только Ромкину, его мама обещала моей, что присмотрит за мной, за нами. И Анфиса тоже пообещала держать меня на контроле. Анфиса стала заниматься с Сашей, и у меня подозрение, что он ей очень нравится. А она нравится ему. Я сказала об этом Ромке, он только плечами пожал, мол, что в этом такого? А мне почему-то страшно за них. Саша такой… гиперответственный. А Фис… мне кажется, она боится обжечься. Как когда-то обожглась с женихом. Он ведь бросил её, узнав, что она получила серьёзные травмы и, возможно, не сможет встать на ноги. Хочется, чтобы у Анфисы и Саши все было хорошо, ну, если там реал есть интерес друг к другу, есть чувства. Раньше я думала, что буду страдать, если Саша найдет себе другую, забудет о Сонечке. А сейчас я так ясно и чётко понимаю ее слова. Надо жить! И я буду счастлива, если Сашка сможет жить полной жизнью. Он не забудет о Соне, он всегда будет помнить, но у него есть право на счастье! У всех есть право на счастье! Завариваю чай с малиновым вареньем. Тридцать семь и семь. Вроде немного. Но я чувствую себя реал очень хреново. Дико. Тело ломит. Наверное, я не должна идти, еще заражу кого-нибудь. Но у меня нет ни кашля, ни насморка. И очень хочется надеть красивое платье. Подхожу к шкафу, открываю, смотрю на мой наряд. Телефон вздрагивает. И сердце резко до боли сжимается словно в кулак. – Любимая, ты как? – Всё отлично. – Хорошо. Я заеду за тобой в шесть, ок? Сейчас едем ставить аппаратуру, потом репетиция, саундчек, всё наладим, и я к тебе, да? Будешь готова? – Буду, конечно. – Лер, все хорошо? – Да, а что? – дрожу, боюсь, вдруг он поймет, что что-то не так. – Скучаешь по маме? Как она долетела? – Всё в порядке, папа встретил. Обещают числа пятого прилететь сюда вместе. – Может… может, до пятого поживешь у меня? Ох… мне бы хотелось, да. Очень, правда! Но… как это будет выглядеть? И как к этому отнесутся его родители? Не знаю, что сказать, поэтому пока говорю просто: «Я подумаю». Тем более до Нового года еще целых три дня. А до пятого и того больше. Тридцать восемь. Мне определенно не стоит идти. Сижу и реву, потому что я ворона и клуша! Зачем выскочила разгоряченная без шапки! Зачем вчера еще холодную воду пила – всё казалось, что мне жарко! И… позавчера целовалась с Ромкой на морозе. И смеялась в голос, хотя он мне говорил, что надо беречь горлышко. Ага, беречь! Сам вытащил меня на каток и постоянно норовил уронить, несмотря на то, что катаюсь я более чем хорошо. В столице наконец-то выпал снег, погода по-настоящему новогодняя, волшебная. Здесь всё очень красиво, но везде дикие толпы народу, и я понимаю москвичей, которые никогда не ездят в центр на всякие мероприятия. В нашем районе, который довольно далеко от центра, тоже все красиво украшено. В парке выстроен целый городок, в котором уже продаются всякие новогодние сувениры и игрушки. Рома даже купил мне двух мышек – мягкую игрушку, белую, очень миленькую, и стеклянную игрушку, совсем крохотную. Мне не стоит идти на праздник. Но я знаю, что если я сейчас скажу Роме, что мне плохо, что у меня температура и мне нужно остаться дома – он останется со мной. Сорвет концерт. Испортит школьное мероприятие. Поэтому я выпиваю мощное жаропонижающее, сажусь на полчаса с чашкой имбирного чая под любимый плед, чтобы хорошо пропотеть. После принимаю душ, укладываю волосы, чуть подкрашиваю реснички, приклеиваю к уголкам глаз стразики в форме сердечек и звездочек. Губы покрываю глянцевым блеском. Одеваюсь. Мне нравится то, что я вижу в зеркале. Удивительно, я в принципе всегда себе нравилась, и Соня мне говорила, что я красивая. Когда переехала сюда, первое время просто ненавидела себя. Казалось, что я какой-то урод. Может, поэтому и вышла тогда так смело перед всем классом. Не воспринимала себя тогда как девушку. Сейчас воспринимаю. Это всё из-за Тора. Он вернул мне веру в себя. В его глазах я стала принцессой. И так себя чувствую. Это очень важно – быть для кого-то принцессой. Температура почти нормальная. На всякий случай засовываю в клатч лекарство и брызгалку в горло.