Звонок в дверь – дрожу, как будто на первом свидании. Немного страшно. Он ведь еще не видел меня такой? – Привет. Замер. Застыл как столб. – Привет, – голос хриплый, он часом не заболел тоже? – Сейчас я накину шубку, – мама сказала, что пуховик испортит всю красоту. Под ним платье помнется, а если я вспотею, будет совсем плохо. А в ее легкой норковой шубке как раз самое то. Я сопротивлялась. Но потом надела пуховик на платье и поняла, что мама права. – Я… думаю… может… – Не пойдем никуда? – смеюсь, понимая, что мы читаем мысли друг друга. – Да. Именно. Никуда не хочу идти. Не хочу, чтобы кто-то еще видел тебя такой. – В смысле? – Ты очень красивая, – он совсем охрип. Еле говорит и делает шаг ко мне, протягивая руки. – Ты меня помнешь. – Не бойся, тебя больше никто не увидит. Жаркие объятия его ледяных рук – он все-таки с мороза, хоть и на машине был. Жаркие губы… И мой страх – не хочу его заразить, поэтому отстраняюсь, а Ромка смотрит так потерянно… – Мышка… с ума сводишь… – Ром, там же концерт… Надо идти. – После поедем ко мне? Родители уехали к друзьям на дачу. – Ром… – голова кругом, я знаю, что он не допустит ничего такого, но… Но мне дико хочется реально быть с ним у него дома. И… моя температура, и горло уже начинает побаливать. – Лер, ты же знаешь, я… – Знаю. Хорошо. Давай после бала поговорим? – Ладно, – он смотрит как-то странно, и я не понимаю почему. Я вообще туговато соображаю, сказывается состояние. В школе нас сразу разлучают – Ромку забирают парни, очень громко оценившие мой внешний вид, что явно бесит Тора. Я иду к остальным одноклассникам. Мирон и Дуня оглядывают меня презрительно. Варька Семина делает комплимент, я немного влилась в её компанию, она дружит еще с Никой Симонян и Стефой Андриановой. Селена проходит мимо меня, чуть задевая. – Ты чего? – понимаю, что она это специально, но блин, вот зафига? Делать нечего? Надо и тут устроить? – Прости, случайно, – прищурившись смотрит в глаза. – Красивое платье. Класс. Для Торопова старалась, да? – А если для себя? – смотрю с вызовом. – Тоже правильно. Одна только не ходи никуда, поняла? – последнюю фразу она произносит тихо. Очень тихо. – Что? – Ты услышала. Счастливого Нового года. Селена ухмыляется. А мне становится страшно. И, кажется, опять поднимается жар. Глава 31 Колошматит не по-детски. По-другому не могу объяснить. Она рядом – и я живу. Её нет – и я труп. Натурально. И дико, просто реал по-животному как-то страшно оттого, что это так. Постоянно боюсь её потерять. Вообще боюсь проснуться и узнать, что её никогда не было. Что я её себе придумал. Чёрт. У нас все хорошо. Мы вместе. Мы любим друг друга. Ну, то есть я верю, что это так с её стороны. С моей – да. С моей всё по-взрослому. Увяз. Залип. Въехал на всю катушку, плотно. Навсегда. Люблю. Очень люблю. Всё. Других слов не надо. И несмотря на то, что у нас так гладко, у меня внутри всё разодрано в кровь. Каждую секунду страх. Страх лишиться вот этого самого. Главного. Её лишиться. Её глаз нереальных, в которые падаешь и тонешь. Нет. Не тонешь, плывешь, словно в океанских глубинах, наслаждаясь видом нереального мира вокруг. Её мира. Её губ, мягких, нежных, с которых так часто срывается моё имя, и это заводит и доводит до края. Почему мы школьники? Почему ей только семнадцать? Нет, я не о том думаю, чтобы тупо свести всё к банальному. Нет. Вообще не об этом. Ни разу. О другом. Просто не хочу расставаться ни на минуту. Хочу рядом. Везде рядом. Вместе. Всегда. По вечерам, когда я привожу её домой или когда ухожу из её квартиры, мне настолько дурно становится от мысли, что придется несколько часов провести вдали от моей Мышки. Леденею. Стопорю. Мерзну сердцем. Отрываю от себя, как себя. Не могу без этих глаз, не могу без этих губ, не могу без тебя. Почему мне кажется, что для неё разлуки проще? Перетирал это всё с братьями. Коршун загнался, начал мне прогонять о том, что я мужик, что я должен быть сильнее… – Сильнее? В чем сильнее? Почему ты считаешь, что я слабый? Может, ты слабый? Потому что до сих пор сохнешь по… – Заткнись. – Коршун хватает куртку, собираясь свалить с репетиции. – Э, стапэ, пацаны! Ром, Стас, давайте без «бэ», а? Изи! Спокойнее! Легче! Мне, может, тоже хочется вам сказать… – Так скажи? – Сложно всё. Хрен знает… Сложно. Вся эта… любовь. Иногда завидую вам. – Нашёл чему завидовать, – Коршун бросает куртку, садится, опуская голову. – Это… да, блин… ничего хуже этого нет. Зависимость, которая может так жизнь изгадить, что… Ненавижу просто. Ненавижу! – Почему зависимость? Почему изгадить? Может, просто надо учиться любить? Понимать, слушать, верить? – Кому верить? Бабам? Когда она сегодня поет, что любит тебя выше неба, а завтра – хоба-на – пошла с твоим лучшим другом? – Что сказал? – Харэ! Базар фильтруйте, а? – Да Винчи вырастает между нами, подняв руки. – Слушай, если… если любимая с твоим лучшим другом, то, может, он тебе не друг, а? Вот ты… ты, Коршун, смог бы с моей Леркой? Стоим друг напротив друга, буравя глазами. – Я бы не смог.