У меня всё просто сливается в полное дно. Не выгребаю. А надо. Она же как-то выгребает? Дверь открывается. Да что такое? Легка на помине. Вспомнишь… вот и оно! Только её тут не хватало! Сглатываю, стараясь хоть как-то остановить бешеную аритмию. Почему так больно? Сердце натурально бьется в ребра, колотит со всей дури, точно сломать хочет. – Стас… нужна помощь. – Ты бессмертная, что ли? Отвали, а? – Они Лерку закрыли. Мне страшно. – Чего? Я уже привык к её новому образу. Это не та нежная девочка, с которой мы познакомились еще прошлой зимой. Она превратилась в нечто совсем иное. Создание, которое я не мог понять. Да и не пытался. Строил забор вокруг себя. Забор из ненависти. – Разумов и Беляев. Им Миронова приказала. – Приказала? – Да ты глухой, что ли? – фига се? Это что за вопли? – Или тупой? Лерку заперли в мужском туалете! В нашем крыле. Орёт, реал! Отчаянная… – А ты открыть не могла? – Точно, дебил, – разворачивается, чтобы уйти. Хватаю за руку, резко дергая на себя. – Отвали! – Стапэ, я сказал… – Некогда! Надо дверь открыть. Я слышала, как она кричала… а потом… – Что? – Потом тихо стало, я не знаю, что с ней… – Твою ж мышь… Бросаюсь из рубки, лечу по коридорам, понимаю, что Селена бежит за мной. Мужской недалеко от нашего кабинета, тот самый, где Торыч в первый раз свою Мышку припугнул. Первая дверь открыта, а вот вторая – эти гады придумали простую штуку. Явно заранее. Дверь открывается наружу – на ОБЖ нам объясняли, что это по правилам пожарной безопасности, когда ты выходишь из помещения, дверь должна выталкиваться наружу, чтобы ничего не мешало проходу. Эти уроды вбили два гвоздя, и согнули их. Так что дверь изнутри никак не открыть. Вот же… Да еще и согнули так, что хрен разогнешь… – Я сама не смогла бы… открыть, и потом… они меня держали, Мирон и Дуня. А парни тут в коридоре стояли, еще минут десять, чтобы никто не прошёл… Я сбежала, когда «дискач» начался. Она говорит, а я стараюсь отогнуть гвозди и прислушиваюсь к подозрительной тишине. Может, там нет никакой Леры? Может, эти идиоты придумали какую-то хрень? Подослали Селену, чтобы меня заманить? Твою ж… им вообще заняться, что ли, нечем? – Атс-с, чёрт…– протыкаю палец острой шляпкой гвоздя, – зараза… – Ты что? О… больно? – Приятно, блин… Отойди, загораживаешь небо. Специально отгоняю. Не могу, когда рядом трется. Бесит. Бесит моя реакция на её близость, на её запах. Я как хренов оборотень из сказки, почуявший свою истинную. Мать читает этот бред, я как-то увидел, охренел. Камасутра нервно рыдает в сторонке. – У меня есть салфетки и пластырь. – Рот себе заклей пластырем. – Хватит грубить! Думаешь, мне очень приятно тут с тобой? Я не стала бы тебя звать. Но Тор свалил, Да Винчи занят, а больше… больше я не знала, к кому можно пойти. – Пошла бы сразу у «Ксенону» или к охране. Или что? Ссышь, что вашу компашку всю за это прижучат? Думаешь, если ты их сдала, тебе скидка выйдет? – Ничего я не думаю. Всхлипывает. Да твою ж! Гвозди согнуты так, что руками их отжать не получается. Нужно что-то… острое. – Блин… был бы нож. – Нож? У меня есть, вот… маленький. – Ты нож с собой таскаешь? – смотрю на неё удивленно, фига се, девочка-припевочка… Остынь, Коршун, припевочкой она была летом. А теперь… Монстр. Мерзкий, наглый, гадкий, противный… отвратительный. Которого безумно хочется прижать к стенке и… И я это делаю. Хватаю её за горло. Прижимаю к стене, смотрю в глаза и… Целую. Глубоко, страстно, грубо и голодно. Словно мщу её губам за всё то время, пока они были недосягаемы. Я бы делал это дольше, если бы не почувствовал нож где-то в районе печени. – Ну? Давай? Воткни поглубже, – ухмыляюсь, потому что эта зараза, которая тычет в меня холодным оружием, только что очень бойко отвечала на мой поцелуй. – Я просто… там Лера, надо торопиться. Точно. Там Лера. Наверное. Внезапно мы оба слышим стон. Тихий и такой жалобный… Твою ж! Выхватываю у мелкой нож, вставляю под гвозди – это работает. Резко в два приема освобождаю дверь, открываю… – Мамочки, Лера… Щепкина лежит на полу, в куче стекла. Бледная как смерть. Подбегаю, наклоняюсь, хватаю её на руки, стараясь отмахнуться от стекол. – Рома… Ромка… – Тише, Лер, это Стас, Коршун, я… – Она замерзла совсем… Блин, вот же сволочи! Селена закрывает рот рукой, из глаз катятся крупные слезы. – Не реви. Всё нормально будет. Так, звони в «скорую» быстро. Вниз идем. Лерку согреть надо. И Тору набрать. Сразу столько всего надо, надо, надо… Пока я вижу только, что Щепка жива. Тело ледяное, при этом чувствую, что у неё жар. Капец. На лестнице встречаем Миронову с вечной Дуней. Сучки… – Ой, а что случилось? – Срок ты себе повесила, Мирон, вот что случилось. И ты, и кореша твои. Так что… сухари суши, мразь. Говорю быстро, зло, громко, не останавливаясь. Внизу все происходит еще более стремительно.