Смотрю на неё в шоке. Реально не понимая ничего. Она кривит лицо, слезы катятся… – Ты же понимаешь, что значит любить? Понимаешь, как больно… – То есть я сейчас должен пожалеть тебя, что ли? Чтобы тебе не было больно, сделать больно ей? – Ром… я не знаю, со мной никогда такого не было. Я просто не знаю, что делать! Я просто хочу быть с тобой. Хоть как! – Глупая ты. Знаешь, это… Я даже не знаю, с чем сравнить, чтобы она поняла. Ну просто, на пальцах. Это все равно, что мне сказали бы – завтра ты выиграешь чемпионат «Формулы», возьмешь титул. А я вот захотел выиграть сегодня и поехал на городские соревнования в какой-нибудь Мухосранск… Тупость какая. Нет, так не объяснишь. Да никак не объяснишь человеку, который… – Ты говоришь, что любишь меня, да? А ты пошла бы с Михой? – Что? – Ну вот меня нет. Есть Миха. Он к тебе неровно дышит. Пошла бы с ним? Меня же все равно нет? Таша смотрит так униженно, не должен бы её жалеть, но чисто по-человечески… Она ведь тоже еще совсем девчонка. Молодая. – Я не хочу с Михой. Я хочу с тобой. – Ну вот и я. Не хочу с тобой. Ни с кем не хочу. Мне это неинтересно, понимаешь? А с Леркой… это другой уровень во всем. Да даже… не в уровнях дело. – Почему же сейчас ты тут, а не с ней? – Ты серьёзно сейчас? – Если такая любовь великая, должен быть с ней. – Ты права. Знаешь, проведу гонку и уеду. У меня дядя хирург известный, найдет какую-нибудь проблему, чтобы неустойку не платить по контракту. У вас есть ваш горячий финский, так что… – Ты с ума сошел, Ром? Не говори так, пожалуйста, не надо! Бросается на меня, пытаясь обнять, но я выставляю вперед руки. – Не надо, Таш, стой на месте. Не трогай меня. Ты права. Я сам не понимаю, сейчас почему я здесь. – Почему она там? Почему не с тобой? Может, не сильно ты ей и нужен? – Ниже пояса бьешь. Запрещенный приемчик. Качаю головой, беру бутылку воды из холодильника и иду в номер. Утром телефон оживает. «Прости меня. Я тебя люблю. Всё хорошо». Улыбаюсь, перезваниваю, у меня есть минут десять до тренировки. Но Лерка не отвечает. Потом правда пишет, что не может, что занята. Ну, ладно, бывает. День проходит на подъеме. Чувствую силы. Нам предстоит перелет в Бахрейн. Это близко, всего час на самолете. Мы даже не считаем этот старт выездным. Почти домашний. Как и старт, который был у саудитов на новенькой трассе в Джидде. Меня все еще мучает то, что я не поговорил с Лерой. Хочется сказать именно голосом, чтобы услышала. И хочется услышать её. День первый. Пятница. Квалификация. Я на коне, что называется. Не знаю, что помогает, злость ли, желание ли вырваться из этого всего. Не знаю. Хотя чувствую, лучше бы мне не гнать, наоборот, придержать, слиться. Я не буду представлять интерес для команды и со мной без проблем расстанутся. Но я не был бы Тором, если бы так поступил. Наоборот. Я всем покажу, как я могу! Я сделаю! А потом… потом возьму и переиграю всех. Заберу сюда моего Мышонка. Просто… украду. Скоро ей восемнадцать. Мы можем пожениться. Она может сама решать, куда ей ехать. Будет со мной, и всё! День второй. Спринт. Я лихо начинаю. Мне катит. Всё катит. Тут нельзя сослаться на то, что у кого-то круче машина, круче резина, конструкторы постарались. Тут Болиды у всех одинаковые. Тут важно, не какой мотор под капотом, а что за прокладка между рулём и сиденьем. То есть кто пилот. А пилот я. Лучший сегодня я. Миха поздравляет – он запасной. Мика тоже. Смешно, Мика и Миха. Нормальные пацаны, но я рядом с ними вдруг ощущаю, как безумно, дико я скучаю по Коршуну, по безумному мачо Коршуну. Злому парню, который любого за меня порвет. И по Да Винчи. По обаяшке Да Винчи, который видит мир так, как не видит его никто, который одной фотографией уделал меня в хлам. Сфоткал одну малышку, и я пропал. Звоню ей после гонки, еще не переоделся, в душ не сходил. Потный, горячий. Так хочу услышать голос. Абонент снова не алё. Да твою ж! Хочется разбить телефон. Сломать что-нибудь. Орать. «Если я тебе не нужен, просто напиши. Я выпилюсь. Исчезну». Не знаю, какого хрена я это пишу. Не знаю! Но!!! Иду в душ. Тарабаню по плитке, ору. Ледяная вода ни фига не охлаждает. Выхожу, натыкаясь на взгляд Мишки. – Что, Ром? – Хрен его знает. Фигово всё. Просто. – Остынь. Не кипиши. Всё бывает. Всё бывает, это точно. Но такой боли не может быть. Не может просто. Не может… Она прочитала. Молчит. Молчит! К хренам. От телефона остаются ошмётки. Пускай. Всё. Аллес. День третий. Я спокоен. Всё нормально. Всё очень хорошо. До старта всего ничего, скоро пойдем в боксы. Что потом? Если победа, что потом? Сразу брать билет и лететь к ней? Или… Она промолчала. Значит – нет? Но как же… Лера, как же? Почему? За что, блин? Ты же все понимала, малышка, ты же… Чёрт. Соберись, Тор! Соберись! Нельзя! Нельзя… Да пофигу. Отчего-то в груди давит. Сильно давит. Как-то тоскливо. Все вокруг чему-то радуются. Все на адреналине. Показывают на меня, делая знаки, мол, чувак, смотри, мы тебя сегодня сделаем! Хрен вы угадали, парни! Я сегодня всё тот же я. Я Тор. Я буду первым. Таша ходит кругами, бледная. С той ночи мы ни слова друг другу. Не подпускаю. Не надо. И сегодня делаю знак – держись подальше. Но… – Ром, прости, я не могу. Тут… Ты знаешь, что Лера в больнице? Лечу в пропасть. Как? Почему? Когда? Мне что-то говорят, кажется, нужно идти к болиду, кажется… зачем? Ах да. Гонка. А Лера? Лера? – Что с ней? – ору Таше, надеясь, что услышит. Она качает головой. Сука. Просто головой качает! Я занимаю место. Я не соображаю ничего. Ничего не вижу. На автомате делаю движения. Всё на автомате. Мысли там. С ней. С моей девочкой. Что? ЧТО? Так. Стоп. Тор, так нельзя! Ты должен или сейчас сняться на хрен и лишить команду очков, или собраться. Ты Тор! Они все хотели тебя уделать. А вот ни фига! Ты будешь первый! Для своей Лерки ты это сделаешь. Сделаешь! Старт. Полёт нормальный. Зубы скрежещут. Отлично всё, Ром. Отлично! Лерка в больнице? Что ж… я ей сделаю подарок. Привезу победу. Сейчас приеду… всего-то сто семьдесят километров проехать, чуть меньше часа. Всего час, и я свободен как ветер. Час. И вся жизнь.