Обе страницы разворота занимали линии. Какие-то пересекались, другие вели в никуда. Кроме прямых, здесь было и несколько волнистых линий, то тут, то там место между линиями занимали круги или квадраты. Аполлон наклонился и, вдохнув аромат апельсина и гвоздики, написал на странице рядом с рисунком: «Лабиринт». — О! Да, теперь я вижу. — Лили склонила голову набок, изучая схему, потом указала на круг и квадрат. — А что вот это? «Искусственные руины — места, где могут посидеть влюбленные и где можно полюбоваться разными красотами». — А это? — Лили провела пальцем по волнистым линиям. Аполлон втянул носом аромат мисс Стамп, радуясь, что сумел ее заинтересовать, и негодуя из-за того, что не может поведать ей о своих планах нормальным человеческим языком. Он протянуло руку и быстро перелистнул страницы блокнота, который Лили все еще держала в руках, вырвал чистый листок, положил на колено и начал быстро писать. Карандаш так быстро скользил по бумаге, что едва не порвал ее в нескольких местах. «Волнистые линии — это части живой изгороди, которые еще можно восстановить после пожара. Растения уцелели». Аполлон показал ей написанное, подождал, пока прочитает, а потом, прежде чем она успела что-то сказать, вырвал у нее блокнот. «Прямые линии — это новые зеленые насаждения. Лабиринт станет центральным элементом парка. По одну сторону от него — пруд, по другую — театр, поэтому из театра можно будет через лабиринт любоваться прудом. В самом театре можно устроить смотровые площадки, с которых посетителям откроется вид на лабиринт и тех, кто там находится. Это станет…» Карандаш все-таки прорвал бумагу, и Аполлон разочарованно сжал кулаки. Слова буквально бурлили у него внутри, не в силах вырваться наружу. И вдруг изящные пальцы накрыли его кулак — прохладные и успокаивающие. Аполлон поднял глаза. — Красиво, — произнесла Лили. — Это будет очень красиво. На мгновение у него перехватило дыхание. Глаза мисс Стамп, такие большие и серьезные, говорили, что она очарована его простенькими рисунками и проделанной работой. Это было удивительно, потому что мало кто интересовался тем, что он делал. Даже Аса начинал зевать от скуки, если Аполлон пытался поделиться с ним своими планами, касающимися реконструкции парка. А вот эта немного похожая на мальчишку-сорванца женщина смотрела на него, словно на волшебника. Аполлон задался вопросом, знает ли она, насколько соблазнительна сейчас. Словно вдруг осознав, что позволила себе слишком расслабиться в его обществе, мисс Стамп покраснела и, отстранившись, сказала: — Удивительно. Чудесно. Буду с нетерпением ждать возможности прогуляться по вашему лабиринту, хотя уверена, что вряд ли из него выберусь. Никогда не была сильна в головоломках. Думаю, мне потребуется проводник. Возможно… В этот момент открылась входная дверь, и мисс Стамп вскочила с дивана. — О, Мод, где ты была? — Спускалась к причалу за угрями: мне лодочник обещал. — Мод поставила на стол корзину со свежевыловленной рыбой. — Скучали по мне, а? — Заметив, как гость забрал из рук Лили блокнот, нянька удивленно уставилась на них и спросила: — И что это, по-вашему, значит? — А то, что Калибан вовсе не умственно отсталый, хотя и делает все, чтобы его считали таковым, — ответила Лили. — Значит, он может говорить? Обе женщины воззрились на гостя, и он почувствовал, как к шее прилил жар. — Нет, не может. — Лили откашлялась и сменила тему: — Индио купается. Мне надо проследить, чтобы он не забыл помыть уши и не залил пол водой. И она поспешила в другую комнату, а Мод принялась выкладывать из корзины угрей. — Принесла воды с реки, чтобы вымыть посуду: ведро там, возле двери. Если не трудно, принесите его сюда. Сунув блокнот в карман, Аполлон отправился за ведром. Если бы он знал, что им нужна вода, то сходил бы за ней сам. Он поставил ведро рядом с камином, чтобы вода нагрелась, прекрасно осознавая, что пожилая служанка наблюдает за каждым его движением. И не ошибся: когда обернулся, она продолжала буравить его взглядом. — У вас есть язык, Лили сказала, что вы вовсе не глупый, каким хотите казаться. Так может, тогда объясните, почему не можете говорить? Аполлон машинально открыл рот, словно собирался ответить. В конце концов, он привык за двадцать восемь лет, что слова всегда сами собой, без каких-либо усилий выходили изо рта. Так ведь все просто, так обыденно… Но вот уже девять месяцев у него отсутствует то, что отличает людей от животных: речь. И, возможно, это навсегда. Аполлон пытался заговорить и раньше: пытался на протяжении дней и недель, — но все заканчивалось лишь саднящим горлом. Вспомнился тот день, когда в горло ему вонзился ботинок, когда на него плотоядно смотрел санитар психиатрической лечебницы, угрожая отправить в ад, и Аполлон опять почувствовал, как горло сжимает судорога, лишая его всякой надежды и присущего каждому человеческому существу дара речи. В комнату вернулась мисс Стамп, и Аполлон не понял, что именно она увидела на его лице и что заставило ее одарить служанку гневным взглядом. — Перестань его донимать, пожалуйста. Он не может говорить. И совершенно не важно почему, по крайней мере для нас. Наверное, со стороны могло показаться, что он слабак, но Аполлон с благодарностью принял попытку мисс Стамп его защитить. Какая-то часть его души восставала против такого проявления трусости. Ведь мужчина — даже мужчина, лишенный дара речи, — не должен прятаться за женской юбкой. Наклонив голову, чтобы избежать взглядов обеих женщин, он направился к двери. Визит сюда был ошибкой, и он знал это с самого начала. Ему не стоило поддаваться соблазну и приходить в этот дом, да и вообще не стоило предпринимать попыток общаться с другими людьми, словно он по-прежнему был нормальным. Маленькая и почему-то мокрая рука попыталась его удержать. Аполлон пребывал в таком смятении, что едва не отпрянул, но вовремя взял себя в руки и остановился. Индио смотрел на него снизу вверх, и капли с его мокрых кудряшек падали на ночную рубашонку. Брови мальчика сошлись на переносице, и в его не по-детски серьезном взгляде почему-то полыхала боль. — Вы уходите? Аполлон кивнул. — О… — Отпустив его руку, мальчик пожевал нижнюю губу. — А вы еще придете? Мы с Нарц будем вас ждать. Аполлон нахмурился: что ответить? Ему не стоило сюда возвращаться: это опасно, и не только потому, что женщины могли раскрыть его инкогнито. — Пожалуйста, приходите, — услышал он мягкий голос мисс Стамп и удивленно посмотрел на нее. Зеленые глаза смотрели спокойно и твердо. Потом он опять переключил внимание на мальчика и кивнул. Его реакция оказалась мгновенной и бурной. Лицо Индио расплылось в широкой улыбке, он ринулся вперед, словно собирался обнять гостя, и лишь в последнюю минуту заставил себя остановиться и протянул руку. Маленькая ладошка исчезла в широкой ладони мужчины, и все же он пожал ее так, словно это был герцог в бархатном камзоле, а не босой семилетний мальчик в мокрой рубашонке. Как ни хотелось Аполлону что-нибудь сказать, он опять только кивнул и вышел за дверь, но все-таки услышал, как пожилая служанка сказала мисс Стамп: — Ну ты и дурочка. Чтобы писать остроумные диалоги, с горечью думала Лили на следующий день, нужно самой быть очень остроумной, но в данный момент она не чувствовала себя таковой. Она сидела и тупо наблюдала, как левретка прыгала по старому дивану, пытаясь схватить муху, то и дело промахивалась и плюхалась со спинки на сиденье, а один раз едва не упала на пол. Лили со стоном опустила голову на руки. Печально чувствовать себя ничуть не умнее Нарцисски. — Дядя Эдвин! — В кои-то веки Индио гулял рядом с театром, поэтому Лили отчетливо услышала через дверь его исполненный восторга крик. Она поспешно привела в порядок письменный стол, аккуратно сложила бумаги и подняла с пола упавшее перо. В следующее мгновение дверь распахнулась, и, пригнувшись, в комнату вошел Эдвин Стамп со свертком под мышкой и племянником на плечах. Позади них шагала Мод с корзиной выстиранного белья и с кислой миной поглядывала на гостя. — Уф! — выдохнул Эдвин, опустив мальчика на диван и положив перед ним сверток. Нарцисска тотчас же запрыгнула своему хозяину на колени и принялась облизывать смеющееся лицо. Эдвин же повернулся к Лили, картинно прижав руку к пояснице: — Мне кажется, он потяжелел на целый стоун с тех пор, как я видел его последний раз. — Возможно, тебе стоит наведываться к нам почаще, — произнесла Лили, поднимаясь со своего места, обняла брата, а потом отстранилась и заглянула ему в лицо. На восемь лет старше сестры, Эдвин Стамп совершенно не походил на нее внешне, поскольку у них были разные отцы. Карьера их матери — ведущей актрисы театра — достигла своего расцвета, когда она забеременела Эдвином. Он стал плодом ее любовной связи с младшим сыном графа. Спустя восемь лет избыточное количество джина и случайная связь сделали свое дело, в очередной раз изменив жизнь Лиззи Стамп. К тому времени пристрастие к спиртному и многочисленные разочарования уничтожили красоту некогда привлекательной актрисы. Младший сын графа давно умер, да и в театре дела не ладились: ее почти не приглашали даже на роли второго плана, не говоря уж о главных, — и в результате после ночи бурных возлияний с простым носильщиком была зачата Лили. Об этом факте мать Лиззи Стамп любила вспоминать в моменты сильного эмоционального возбуждения. У Эдвина было худое вытянутое лицо с черными изогнутыми бровями, резко контрастировавшими с его бледной кожей и свидетельствовавшими о бурном темпераменте. Его улыбка, при которой губы приобретали форму буквы V, излучала лукавство и обаяние и никого не оставляла равнодушным. В его черных глазах плясали веселые искорки, а иногда вспыхивал недобрый огонь, и они часто меняли выражение. Лили не раз слышала, как Мод бормотала себе под нос, что Эдвин — дьявольское отродье в человечьем обличье, то есть не от мира сего. Лили вынуждена была признать, что если бы верила во всю эту чепуху, то и сама сочла бы брата по меньшей мере странным. Впрочем, это не мешало ему не раз спасать сестру от пьяной агрессии их матери, когда Лили была ребенком. — Может, чаю? — предложила Лили. — А чего-нибудь покрепче не найдется? Эдвин устроился на диване рядом с Индио и Нарцисской, и развалюха угрожающе зашаталась под его тяжестью. Лили испуганно ахнула, но когда диван устоял, с облегчением выдохнула и неохотно ответила: — У нас есть вино. Сегодня бритва явно не касалась щек и подбородка Эдвина, и теперь выступившая на его лице щетина резко контрастировала с белоснежным париком. — В таком случае плесни мне немного, детка. — Губы Эдвина расплылись в обаятельной улыбке. Не обращая внимания на недовольство Мод, Лили подошла к каминной полке, на которой стояла бутылка. — Спасибо, — произнес Эдвин, принимая стакан из рук сестры, но, сделав глоток, поморщился. — Боже милостивый! На вкус оно точно… Округлив глаза, Лили многозначительно посмотрела на сына. — Вода из болота, — спокойно договорил Эдвин. — Фу! — передернулся Индио, но в глазах его вспыхнул интерес. — Можно попробовать? Эдвин щелкнул племянника по носу.