— Нельзя, мал еще! Подожди хотя бы год. Лили откашлялась, и Эдвин поправился: — А лучше два. — Ерунда, — изрек мальчик, а его мать аж поперхнулась и в негодовании воскликнула: — Индио! Эдвин расхохотался так, что расплескал вино, к вящей радости Нарцисски, которая тотчас же принялась слизывать его с дивана. — Послушай-ка, Индио, — вмешалась Мод, — ступай лучше на улицу, да Нарцисску с собой прихвати. — Ну-у-у! — Ах да! Чуть не забыл… — Эдвин театрально обвел взглядом комнату и поднял с пола сверток. — Я тебе тут кое-что принес, мой юный племянник. Индио нетерпеливо выхватил из рук дяди сверток, развернул бумагу, и его взору предстал игрушечный деревянный кораблик с оснасткой и с парусами из ткани. Его разноцветные глаза радостно просияли. — Спасибо, дядя Эдвин! — Не стоит благодарности, проказник! — великодушно отмахнулся тот. — Уверен, ты захочешь испробовать, как он держится на воде, в том пруду, что я видел неподалеку. — Только если Мод за ним присмотрит, — поспешно добавила Лили. — Или Калибан, — добавил Индио. Лили с минуту колебалась, но великан был исключительно ласков с ее сыном, поэтому кивнула: — Или Калибан. — Ура! — Индио бросился за дверь, а за ним, с громким лаем, — Нарцисска. Прежде чем заняться своими делами, Мод укоризненно посмотрела на воспитанницу, и та поняла, что позже ей предстоит серьезный разговор. Вздохнув, Лили опустилась на стул и посетовала: — Не стоило так тратиться: вечно ты его балуешь. Эдвин беззаботно пожал плечами. — Да ну, пустяки. И все же Лили, будь у нее эти деньги, потратила бы их на еду или одежду. Впрочем, Эдвин никогда не был экономным, к тому же ее сыну маленькие радости были необходимы не меньше, чем еда и одежда. Эдвин улыбнулся, словно прочитав мысли сестры, потом спросил: — А кто такой Калибан? Воображаемый друг? — Нет, вполне реальный. — И его действительно зовут Калибан? — От любопытства брови Эдвина изогнулись, точно две дуги. — Вообще-то нет. Насколько нам известно. Он работает здесь садовником. И Индио ходит за ним по пятам. Только вот Калибан не просто садовник, внезапно вспомнила, комкая ткань юбки, Лили, а еще вспомнила его огромные руки, ловко державшие карандаш, когда он нетерпеливо писал в своем блокноте, красивые воздушные рисунки. Просто смешно, что она приняла его за умалишенного. Он ничего о себе не рассказал, но Лили не сомневалась, что он и поразительно умен, и хорошо образован. Только вот по какой-то причине ей не хотелось обсуждать этого мужчину со своим порой весьма острым на язык братом, поэтому она ограничилась сказанным и спросила: — Поужинаешь с нами? Эдвин бросил на сестру быстрый изучающий взгляд, но столь неожиданную смену темы воспринял спокойно. — К сожалению, нет. — Эдвин поднялся с дивана. — Договорился о встрече. Вообще-то я зашел узнать, как продвигаются дела с пьесой. — Ужасно. — Лили со стоном откинулась на спинку стула. — Не представляю, как я писала диалоги раньше. Эти такие корявые, Эдвин! Пожалуй, стоит сжечь написанное и начать сызнова. Обычно в подобных ситуациях брат шутками развеивал ее сомнения, но сегодня был как-то непривычно серьезен. Выпрямившись, Лили посмотрела на Эдвина, и он поморщился. — Что же касается… — О чем ты? Эдвин пожал плечами. — Да так, ничего особенного. Просто я обещал, что пьеса будет готова к следующей неделе. Есть покупатель, который хочет поставить ее у себя дома. — Что? — охнула Лили, почувствовав, как сдавило грудь. На мгновение ее охватила паника. Сможет ли она закончить пьесу за неделю? Эдвин поморщился, и его подвижный рот принял довольно комичную форму. — Дело в том, что в последнее время мне немного не везет в картах, и я хотел бы получить свою долю выручки, поэтому пьесу нужно продать как можно быстрее. Судя по всему, сначала мой покупатель нанял Мимсфорда, но старый мерзавец спешно покинул Лондон и оставил своих кредиторов с носом. Несколько лет назад, когда Лили только начала писать, они с братом заключили сделку: Эдвин будет продавать ее пьесы под своим именем. Он мужчина, к тому же, в отличие от нее, обладал коммерческой жилкой, умел вращаться в аристократических кругах — чего Лили никогда не хотела, — и обзавелся множеством знакомых. В прошлом их тандем существовал весьма успешно, и вместе они заработали кругленькую сумму, но теперь, когда запасы денег таяли с каждым днем, Лили задумалась, не попробовать ли продавать собственные произведения самостоятельно. Конечно, это будет не слишком честно по отношению к Эдвину… Лили покачала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Кому ты задолжал, Эдвин? — Не говори со мной таким тоном, это оскорбительно. — Он с усмешкой посмотрел на сестру. — И очень напоминает нашу дорогую матушку. От этих слов Лили охватило чувство вины. — Но… Эдвин порывисто подошел к ней, опустился на колени и взял ее руки в свои. — Беспокоиться не о чем, дорогая. Правда. Просто закончи пьесу, ладно? И как можно скорее. — Он поднялся и звонко чмокнул ее в щеку. — Ты и сама знаешь, что ты гораздо лучше, чем этот писака Мимсфорд, а ведь его пьесы дважды подряд имели оглушительный успех в «Ковент-Гардене». — Но, Эдвин, — беспомощно произнесла Лили, — что, если у меня не получится закончить пьесу так быстро? Она заметила, как потемнели глаза брата, прежде чем он успел опустить голову. — В таком случае мне придется найти другой способ получить наличные. Возможно, отец Индио… — Нет! — Лили побледнела, ее сердце с силой забилось о грудную клетку. — Дай слово, Эдвин, что не станешь к нему обращаться. — Ты же не можешь не признать, что он очень богат… — Дай слово. — Хорошо. — Эдвин недовольно насупился. — Но мне все равно как-то надо расплатиться с кредиторами. — Я закончу пьесу, — пообещала Лили. Эдвин взглянул на нее из-под ресниц, таких длинных и пушистых, что придавали ему невинный вид. — К следующей неделе. — Голос Эдвина прозвучал беззаботно, но вместе с тем твердо. — К следующей неделе, — кивнула Лили. — Великолепно! — Эдвин расцеловал сестру в обе щеки и принялся кружить по комнате. К нему вернулось хорошее настроение. — Спасибо, дорогая! Просто гора с плеч. А теперь мне действительно нужно бежать. Зайду на следующей неделе, чтобы забрать рукопись, договорились? И прежде чем Лили успела что-либо ответить, он направился к выходу. И вот теперь она тупо смотрела на дверь. Ну и как ей закончить пьесу к следующей неделе? — Почему мы прячемся в разрушенной галерее? — спросила Артемис Баттен, герцогиня Уэйкфилд. Аполлон с любовью посмотрел на свою сестру близняшку, и губы его растянулись в улыбке. Она носила титул герцогини всего пять месяцев, но держалась так, словно была рождена для этой роли. Сегодня Артемис надела возмутительно дорогой темно-зеленый костюм с широкими кружевными манжетами. Ее каштановые волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке, темно-серые глаза лучились спокойствием и счастьем. Аполлона радовали эти чудесные перемены, случившиеся с сестрой спустя четыре года, на протяжении которых она навещала его в Бедламе. Однако мгновением позже в глазах Артемиды вспыхнуло отчаяние. Достав из кармана блокнот, Аполлон написал: «Ты же не хочешь, чтобы тебя увидели посторонние, особенно Индио».