Вся столовая стала отбивать ритм. Трэвис поднес ко рту кулак и пропел: — Когда я еду в своей тачке, по радио чувак бубнит… о бесполезных новостях! Чтобы разжечь мое воображение! Я не могу, нет, я не могу! О нет, о нет, о нет! — Он протанцевал мимо меня, подпевая в воображаемый микрофон. Вся столовая единогласно распевала: — Хей, хей, хей! — Так я говорю! — пропел Трэвис. Он слегка дернул бедрами, и столовая наполнилась девичьим свистом и визжанием. Трэвис снова прошел мимо меня и исполнил куплет в противоположной стороне комнаты, а футболисты подпевали ему. — Я помогу тебе! — закричала какая-то девчонка. — Ведь я пробовал, и пробовал, и пробовал… — пропел он. — Я не могу, нет, я не могу! Не могу, нет, не могу! — подпели его бэк-вокалисты. Трэвис остановился передо мной и подался вперед. — Когда я смотрю телик, чувак там бубнит… какой белой станет рубашка моя! Он не мужик, ведь он не курит тех сигарет, что и я! Я не могу, нет, не могу! О нет, о нет, о нет! Все захлопали в ритм, а футболисты пропели: — Хей, хей, хей! — Так я говорю! — пропел Трэвис, указывая на хлопающую публику. Некоторые встали и принялись подтанцовывать, но большинство присутствующих с удивлением глазели на него. Трэвис перепрыгнул на соседний стол, Америка завизжала, захлопала и толкнула меня в бок. Я покачала головой. Кажется, я умерла и попала на диснеевский «Классный мюзикл». Футболисты напевали: — На-на, на-на-на! На-на, на! На-на, на-на-на! Трэвис высоко поднял свой кулак-микрофон. — Когда я еду вокруг света, я делаю это… я это пою! Трэвис спрыгнул на пол и приблизился к моему лицу. — Я хочу закадрить девчонку одну, а она говорит мне: «Малыш, приходи-ка потом». У меня полоса неудач! Я не могу, нет, я не могу! О нет, о нет, о нет! Вся столовая отбивала ритм, футбольная команда подпевала: — Хей-хей-хей! — Не могу испытать, нет! Не могу испытать, нет! Удовольствие! — Трэвис склонился надо мной, улыбаясь и пытаясь выровнять дыхание. Вся столовая взорвалась аплодисментами, кто-то даже свистел. Трэвис поцеловал меня в лоб, встал и всем поклонился. Он вернулся на свое место, усмехнулся и произнес, тяжело дыша: — Теперь они не смотрят на тебя? — Спасибо, — сказала я. — Но не стоило. — Эбс? Я подняла глаза и увидела Паркера, стоящего у конца стола. Все взгляды вновь обратились на меня. — Нам надо поговорить, — слегка нервничая, сказал Паркер. Я взглянула на Америку, потом на Трэвиса и опять на Паркера. — Пожалуйста, — попросил он, засовывая руки в карманы. Я кивнула и пошла за ним на улицу. Он миновал окна и завернул за здание, чтобы остаться наедине со мной. — Я не хотел снова привлекать к тебе внимание. Знаю, ты это ненавидишь. — Если ты хотел поговорить, то стоило позвонить, — сказала я. Он кивнул и уперся взглядом в землю. — Я не собирался искать тебя в столовой. Просто заметил оживление, а потом тебя. Вот и зашел. Извини. Я подождала, и Паркер снова заговорил: — Не знаю, что случилось между тобой и Трэвисом. Меня это не касается… мы ведь только сходили на несколько свиданий. Сначала я расстроился, конечно, но потом понял другое. Если бы я ничего к тебе не испытывал, меня бы это не тронуло. — Паркер, я не спала с ним. Он придерживал меня за волосы, пока я извергала пинту «Патрона» в его унитаз. Это, конечно, верх романтики. Паркер усмехнулся. — Не думаю, что для наших отношений сейчас самые благоприятные условия… не теперь, когда ты живешь с Трэвисом. По правде говоря, Эбби, ты мне очень нравишься. Не знаю, что это за чувство, но я все время думаю о тебе. Я улыбнулась, он взял меня за руку и провел пальцем по браслету. — Возможно, я отпугнул тебя этим нелепым подарком, но раньше я не бывал в подобной ситуации. Кажется, я постоянно соревнуюсь с Трэвисом за твое внимание. — Ты совсем не отпугнул меня этим браслетом. Паркер насупился. — Я бы хотел снова пригласить тебя на свидание через пару недель, когда ваш с Трэвисом месяц подойдет к концу. Тогда мы сможем узнать друг друга лучше без всяких отвлекающих факторов. — Справедливо. Паркер склонился, закрыл глаза и прижался ко мне губами. — Скоро позвоню тебе. Я помахала ему на прощание и вернулась в столовую. Хотела пройти мимо Трэвиса, но он перехватил меня и посадил к себе на колени. — Так тяжело разрывать отношения? — Он хочет попытаться еще раз, когда я вернусь в «Морган». — Черт, мне нужно срочно придумать другое пари, — сказал Трэвис, придвигая мою тарелку. Следующие две недели пролетели незаметно. Помимо занятий я проводила все свободное время с Трэвисом, по большей части наедине. Мы ходили ужинать, танцевали в «Реде», играли в боулинг. К тому же Трэвис отменил два боя. Когда мы не смеялись как ненормальные над всякой чепухой, то мерились силами на руках, валялись с Тотошкой на диване и смотрели фильмы. Он откровенно игнорировал каждую девушку, которая строила ему глазки, и все заговорили о новом Трэвисе. В мой последний вечер в квартире Америка и Шепли куда-то незаметно исчезли, а Трэвис приготовил особый прощальный ужин. Он купил вина, разложил салфетки, даже принес домой новые столовые приборы, расставил тарелки на стойке бара и разместил свой стул напротив моего. Впервые у меня появилось отдаленное ощущение, что мы на свидании. — Трэв, все очень вкусно. Да ты скрывал от меня свои таланты, — сказала я, жуя пасту с курицей по-каджунски, которую он приготовил. Трэвис выдавил улыбку, и я заметила, с каким трудом ему удается вести непринужденную беседу. — Скажи я тебе раньше, ты бы каждый вечер требовала от меня этого. Его улыбка померкла, а взгляд уперся в стол. Я повозилась вилкой в еде. — Трэв, я тоже буду очень скучать. — Но ты ведь будешь приезжать? — Ты же знаешь, что да. А ты будешь приходить в «Морган» и помогать мне с учебой, как и раньше. — Но ведь это не то же самое. — Он вздохнул. — Ты станешь встречаться с Паркером, мы займемся своими делами… каждый пойдет своей дорогой.