– Мне необходимо с кем-нибудь поговорить. И ты выбрала меня. – Заходи, – произнес он, отступая в сторону. Она вошла в прихожую. Ее лицо блестело от пота. Когда тебе потребовалось поговорить, из всех людей на Земле ты выбрала меня. Себастиану пришлось сделать над собой усилие, чтобы снова не улыбнуться. Улыбка ей сейчас точно не нужна, сообразил он. По крайней мере, самодовольная и удовлетворенная. Поэтому он состроил самую серьезную мину. – Тебе здесь всегда рады. Как ты себя чувствуешь? Она посмотрела на него с некоторым интересом и удивлением во взгляде. – Чем ты занимался, когда я звонила в дверь? Себастиан растерялся. – Я… ну… прибирался. Ванья внимательно посмотрела на него. Затем улыбнулась. Очевидно, улыбки все-таки не запрещены. – Ты поешь во время уборки? Ему пришлось кивнуть. А что было делать? Сказать правду? Что он хотел поиздеваться над бывшей подругой, которая, возможно, засадила ее отца в тюрьму? Это бы ей точно не понравилось. – Вот уж не думала, – сказала она, сумев сохранить непринужденный тон. – Я считала, что у тебя есть уборщица. С которой ты спишь. Легкая болтовня, похоже, действует, успокаивает ее, заметил он. Поэтому решил продолжить. Все что угодно, только бы ей было хорошо. Только бы она не ушла. Ему необходимо узнать, что произошло. – Музыка меня расслабляет. – Селин Дион? – Да, она хорошо подходит для уборки. – Он улыбнулся на пробу. – А у тебя нет таких маленьких странностей? Она кивнула. – Есть, но я пою не так громко. Он развел руками. – Ты же знаешь, у меня во всем небольшой перебор. Не так ли? Проходи. Себастиан пошел впереди нее в глубь квартиры. Он видел, что к Ванье частично вернулся нормальный цвет лица. Она осматривалась с так хорошо знакомым ему любопытством. – Я не знала, что ты живешь на такую широкую ногу, – сказала она, не сумев скрыть некоторого восхищения. – Как я говорил, у меня во всем небольшой перебор. – Ну, если позволяют средства. – Когда-то я действительно хорошо зарабатывал. Давай сядем там. Он указал ей на гостиную и стоящие под большим окном диван и кресла. Они смотрелись располагающе. Сюда их вопреки его воле переместила Эллинор, но сейчас он вдруг почувствовал, что они могут тут остаться, при таком расположении мебели комната казалась немного более просторной. – Садись, я сварю тебе кофе. Ванья покачала головой. – Мне лучше бы воды. Она села, а Себастиан быстро пошел на кухню. Достал большой кувшин, наполнил его льдом, отрезал несколько долек лимона и положил туда же. На этом тоже настаивала Эллинор, и сейчас это вдруг показалось правильным. Ему хотелось произвести самое лучшее впечатление. Хотелось быть человеком, достойным того, чтобы ему много раз звонили в дверь, когда требуется поговорить. Он налил в кувшин воды, взял два стакана и вернулся к ней. Когда он вошел, его поразило, какой хрупкой она выглядит. Хрупкой и уязвимой. Руки скрещены на груди, серьезное лицо напряжено. Напряжение, казалось, отпустившее ее в прихожей, вернулось. Себастиан сел напротив нее, стараясь принять самый заботливый вид, на какой был способен. Он налил воду в стаканы, сделал глоток из своего и немного подождал, прежде чем заговорить. Так лучше, он знал. Противная сторона в таких ситуациях часто истолковывает молчание как искренность. Это создает ощущение, что у слушающего есть время, и поэтому он собирается отнестись к тому, что ему хотят сказать, с глубочайшей серьезностью. – Дело в Вальдемаре? – в конце концов спросил он. Ванья слабо кивнула. – Ты виделась с ним? Она лишь покачала головой. Себастиан увидел, как ее глаза наполнились слезами. – Не торопись. Начинай, откуда захочешь. Я никак не ограничен временем, а в кране полно воды. Она посмотрела на него с благодарностью. – Я посетила его. В следственном изоляторе. – Он взят под стражу? – Задержан. Себастиан понимающе кивнул. – В чем его подозревают? – Хищение, обман, злоупотребление служебным положением… – Она слегка пожала плечами, словно показывая, что не в силах перечислить всего. – Он виновен, – сказала она и посмотрела Себастиану в глаза. – Ты уверена? Она слабо кивнула. Он увидел, что ей всем сердцем хочется, чтобы это было не так. – Я толком ничего не понимаю. УБЭП уже раньше проводил в отношении него расследование, но дело закрыли. А теперь им явно удалось связать его с «Дактеа». – Каким образом? – Не знаю. Новые доказательства. Уже знакомый Себастиану холодок на спине вернулся, причем в компании с легкой болью в желудке. УБЭП. Возникшие новые доказательства. «Дактеа». Эллинор. Других объяснений быть не может. Это не обязательно приведет к нему, но ему требуется время, чтобы подумать. А сейчас его нет. Себастиан сообразил, что уже долго молчит. Он надеялся, что Ванья решит, что он просто расстроился за нее. А не что он обдумывает собственную вину в этой драме. – Звучит неважно, – сумел выдавить он. – Тебе известно, что они нашли? – продолжил он в надежде на то, что всплывет какая-нибудь деталь, благодаря которой он окажется невиновным. Ванья отрицательно помотала головой. – Фамилия прокурора Венберг, следствие ведет Ингрид Эрикссон. Ты кого-нибудь из них знаешь? – О Венберге я слышал, – тихо ответил Себастиан. Он встал, ощущая раздвоение. Одной его части хотелось вскочить на стол и плясать. Вторая часть волновалась и не находила себе места. Его план – свергнуть Вальдемара с пьедестала, – претворение которого в жизнь он поручил Тролле, осуществился и, похоже, сработал лучше, чем он осмеливался мечтать. Это в каком-то смысле прекрасные новости. Пока им не удастся проследить путь к нему. Он взойдет на пьедестал, Вальдемар опустится. Будет уничтожен. Теперь надо осторожно позаботиться о том, чтобы мечта стала реальностью. – Возможно, имеется простое объяснение, – начал он мягко. – Он ведь работает консультантом по экономическим вопросам? – Да? – Его могли втянуть во что-то, чего он толком не понял. Кроме того, экономические преступления трудно доказывать. Не с материалом, раздобытым Тролле. Он лично тщательно просмотрел бумаги, как теперь казалось, вечность назад. Там имелись выписки из иностранных счетов с именами и датами. Имелись настоящие отчеты о том, куда ушли деньги. Выплаты подставным лицам. Все. Вальдемару конец. Себастиан склонился к Ванье. Дал ей лучший совет, какой мог.