Женщина лишь кивнула и захлопнула дверь. Снова послышался пронзительный вой, затем плач и голос Эллинор Бергквист, которая тоже ставила под сомнение умственные способности сына, поскольку тот для разрешения возникшего конфликта ударил сестру по голове пультом. Ванья пошла вниз по лестнице. В Стокгольме остались две Эллинор. По стране – двадцать. Впрочем, ей не к спеху. В США она все равно не едет. Мехран доехал по синей линии до остановки «Фридхемсплан». По прямой, пересаживаться ему нигде не требовалось. Магазинчик находился при станции метро, это он знал, но точно не помнил, каким следует воспользоваться выходом. Он не был там десять лет и понял, что не может полагаться на воспоминания детства. То, что представлялось пятилетнему мальчику огромным расстоянием, теперь оказалось отрезком длиной метров сто, не больше. Когда Мехран поднялся с перрона к широким туннелям, ведущим в разные стороны, он получил эсэмэс от Левана, который подтверждал, что праздник продолжается. Мехран сбросил сообщение. Его мысли занимали другие, более важные вещи. Мехран знал, что магазин находится не возле больших выходов к самой площади Фридхемсплан – там он бывал много раз, – а возле одного из выходов поменьше. Он пошел по стрелке в направлении Мариебергсгатан. Название показалось ему каким-то знакомым. Магазинчик он нашел быстрее, чем думал. Тот был втиснут в узкий туннель с серыми цементными стенами, прямо перед лестницей, ведущей в город. В трех грязных окнах с решетками виднелись написанные от руки объявления о скидках, а укрепленная стальным листом дверь была распахнута, чтобы показать немногим проходившим мимо людям, что магазин действительно открыт. Выглядел он не совсем так, как помнилось Мехрану. Поначалу тот не мог понять, что изменилось, но потом его осенило. Другими стали краски на вывеске. Тогда текст был написан ярко-красным цветом на красновато-желтом фоне. О чем возвещала вывеска, он не знал – читать он тогда еще не научился, но яркие краски в памяти сохранились, наверное, они напоминали ему о родине. Теперь же текст был написан черным по белому: «Минимаркет». Кратко и функционально, но не вызывало абсолютно никаких воспоминаний. Мехран осторожно ступил внутрь. Там пахло, как раньше: едкий запах метро, смешанный с пылью и чем-то сладким. Мехран огляделся. Кассу переместили ближе к выходу. За прилавком сидел мужчина лет пятидесяти в черном пуловере и читал газету. У него были короткие седые волосы и уже намечалась лысина. Мехран его не знал. Он подошел и вежливо улыбнулся. – Здравствуйте, а Рафи здесь? – спросил он на пушту, почти по старой привычке. Мужчина оторвался от газеты и посмотрел на него непонимающе. – Что ты говоришь? – донеслось в ответ по-шведски с сильным акцентом. Пытаясь определить акцент, Мехран остановился на арабском, но на всякий случай перешел на шведский. – Рафи. Рафи здесь? – Я не знаю никакого Рафи. – Он владелец этого магазина. У мужчины сделался еще более непонимающий вид. – Нет, владельцы – мы с братом. Мехран кивнул. Ясно. Поэтому-то он давно ничего не слышал о магазине. Они его продали. – Мы купили его у нескольких афганцев, – продолжил мужчина за прилавком. – Может, ты имеешь в виду их? – Думаю, да. Рафи и Турьялай? – Я не помню, как их звали, но думаю, их было трое. Мехран кивнул. Все правильно. Третьим был Саид. – А третий, его звали Саид? – на всякий случай спросил он. Мужчина пожал плечами. – Не знаю. Всем этим занимался брат. Они твои родственники? – Вообще-то нет. Мой отец дружил с Саидом. Мужчина отпил кофе из стоявшей перед ним чашки. – Брат возился с ними целую вечность. Они ему не нравились. Устраивали путаницу. Ругались с нами, ругались между собой. Мехран поразился. Саид и остальные помнились ему совсем не такими. – А вы знаете, из-за чего они ругались? – Думаю, они не сходились в том, продавать или нет. Колебались, то туда, то сюда. Мы уже думали, сделка не состоится. Но вдруг они просто позвонили. Тогда все решилось за день. Мы были страшно удивлены. Мы ведь уже даже начали искать другой магазин. Мехран внезапно почувствовал, что у него пересохло во рту. История, рассказанная мужчиной, никак не вязалась у него с собственным представлением о Саиде и двоих других. Они же дружили. Были родственниками, правда, дальними, со стороны жены Саида, но тем не менее. Они ведь держались вместе? Он всегда так думал. Неужели существовал конфликт, который он, будучи ребенком, не уловил? Такое возможно. Но тогда Шибека ему об этом когда-нибудь обязательно рассказала бы. Она в последние годы почти ни о чем другом не думала. Здесь что-то не сходится. – Как долго вы уже владеете магазином? Если это, конечно, не секрет. Мужчина улыбнулся и откинулся на спинку потертого офисного стула. – Лично я считаю, что слишком долго. По-моему, девять лет, но брат знает обо всем этом больше. Если хочешь, я могу ему позвонить. – Да, пожалуйста. Если у вас есть время. – Я похож на человека, у которого слишком много дел? – сухо ответил мужчина, оглядывая пустой магазин. Он взял лежащий рядом с газетой переносной телефон. Быстро набрал номер, встал и вскоре заговорил по-арабски. Мехрану удавалось улавливать значение отдельных слов, но он знал слишком мало, чтобы понимать общий смысл. Он опять оглядел магазин. Сколько же раз он был здесь в детстве? Десять, возможно, пятнадцать. Чаще всего здесь находился Саид, Рафи – изредка, а Турьялай – никогда. Зато Мехран несколько раз встречал его у Мелики, но слишком редко, чтобы хорошо запомнить. Он помнил лишь, что из них троих Турьялай был самым крупным. Не безумно толстым, но Саид и Рафи оба были худыми и высокими, так что по сравнению с ними он казался большим. Круглое лицо. Короткая стрижка. Немного мрачный. Мехран долго не вспоминал о них. И никогда не представлял их себе по отдельности. Они существовали в его сознании как трое друзей, трое родственников: Саид и двое других. Теперь оказывается, что они, возможно, не были такими закадычными друзьями, как он себе представлял. Мужчина за прилавком закончил разговор и снова положил трубку на стол. – Мы купили его в 2003 году. В сентябре. Препирались с ними почти год. Мехран напряженно кивнул, не в силах выдавить какой-либо ответ. Мысли у него бешено крутились. Кузены продали магазин всего через месяц после исчезновения отца и Саида. Он не знал, имеет ли это какое-нибудь значение, но уж больно быстро. А еще они ругались по поводу продажи. Почему Мелика никогда об этом не говорила? Ведь они – ее кузены. Ей следовало бы хоть что-нибудь сказать по поводу того, что они продали магазин. Почему же он об этом не знал? Почему думал, что они по-прежнему им владеют? Тут что-то не так. – А ваш брат помнил, кто именно не хотел продавать? – услышал Мехран собственный голос. – По его представлениям, тот, кого ты называешь Саидом. Но точно он не помнит. Во всяком случае, Саид не присутствовал, когда заключалась сделка, и брат подумал, что он, наверное, обиделся. «Саида тогда уже не было, – подумал Мехран, – он исчез. Вместе с отцом». Выйдя из магазина, он прибавил шагу. Побежал вниз по эскалатору. Он сам не знал, куда направляется. Но понимал: что-то нечисто. Поговорить он мог только с одним человеком. С тем, кто должен об этом узнать. С матерью. Вторая Эллинор жила на Вестманнагатан, в центре города. Минут двадцать проискав место для парковки, она сдалась и поставила машину чересчур близко к переходу. Расположенными в центре парковочными гаражами она не пользовалась в принципе. Там стоимость парковки была столь высока, что, в зависимости от настроения автовладельца, могла вызывать смех или кровоизлияние в мозг. Лучше уж рискнуть, понадеявшись, что ее не оштрафуют за те полчаса, которые она планировала отсутствовать. Домофона на входной двери не было, только кодовый замок. Ванья держалась поблизости от входа – дом довольно большой, и наверняка многие еще не успели прийти с работы, а у кого-нибудь, в случае удачи, запланирован ранний ужин в городе. Минут через десять на улицу вышли два парня, свернувшие в сторону площади Оденплан. Ванья подоспела раньше, чем дверь снова захлопнулась. Новая лестница, новая доска с фамилиями. Бергквист, третий этаж. Ванья двинулась наверх. Возле нужной двери она позвонила. Еще раз. Никто не открыл. – Вам нужна Эллинор? Ванья обернулась. На площадку как раз поднималась пожилая дама в слишком большом пальто. Под шляпой с широкими полями Ванья увидела совершенно белые волосы и настолько испещренное морщинами лицо, что оно скорее наводило на мысль о мумии, чем об изюме[24]. В изюме все-таки сохранялось хоть немного влаги, а подходившая к Ванье женщина выглядела совершенно сушеной. Впрочем, когда она остановилась, в глазах у нее светилось живое любопытство. – Да. – Раз ее нет дома, наверное, она на работе. Могу я вам чем-нибудь помочь? Меня зовут Тура Линдель, я живу этажом выше. Пожилая дама указала на потолок маленьким худеньким пальчиком. Все в ней казалось сухим и хрупким. Ванья заинтересовалась было, почему она не поехала на лифте, но потом заметила, что от подъема по лестнице женщина даже не запыхалась. – Нет, мне нужно встретиться с Эллинор. Вы не знаете, где она работает? – В универмаге «Оленс». Домашняя утварь или товары для дома, или как там это называется. – Хорошо. Спасибо. Ванья улыбнулась женщине, кивнула и двинулась в сторону лестницы. – Они иногда работают до девяти. – Да, конечно. Спасибо, – бросила через плечо Ванья и еще раз улыбнулась, спускаясь на первые ступеньки. – А если она не там, то, наверное, у своего близкого друга, – продолжала Тура Линдель, словно не заметив, что Ванья больше не стоит перед ней на площадке. Ванья замерла. Поднялась обратно на площадку. – А где он живет, вы тоже знаете? – Нет, представления не имею. Но если верить Эллинор, найти его должно быть нетрудно.