– Ты имеешь в виду то, что он был болен? – Нет. – Тебе уже за тридцать. Ты тоже знала, какую жизнь мы вели. Разве нет? – Нет. Ванья повернулась к матери и встретилась с ней взглядом. В ее глазах Анна увидела печаль и заинтересовалась, вызвана ли печаль только тем, что произошло с отцом. – Прости, – тихо произнесла Ванья, положив руку на руку Анны. Анна с некоторым удивлением ее погладила. В коридоре появился врач и направился к ним. Не успел он подойти, как обе одновременно встали. Он поздоровался, сказал, что его зовут Омид Шахаб, и предложил побеседовать у него в кабинете. «Это явно не предвещает ничего хорошего», – подумала Анна. – Ничего, если ты поговоришь одна? Я хочу подождать Вальдемара здесь. Ванья кивнула и пошла. Анна смотрела, как дочь удаляется с врачом. Возможно, показалось странным, что она осталась сидеть в коридоре, но она была не в силах выслушивать еще одно печальное известие, касающееся мужа. Уже достаточно. Больше ей не выдержать. В кабинете Омида Ванье указали на стул возле конца длинного письменного стола. Сам Омид сел в офисное кресло и подъехал поближе к ней. «Плохой знак, – подумала Ванья. – Близость и серьезное сочувственное выражение лица в личном кабинете. Это серьезно». – Мы провели ультразвуковое обследование, – начал Омид и сделал короткую паузу. – И?.. – успела вставить Ванья. – Мы сразу отвезли его наверх, чтобы сделать компьютерную томографию для полной уверенности, но многое указывает на то, что у Вальдемара рак почек. «Только не это. Снова, – подумала Ванья. – Его ведь только что объявили здоровым. Неужели мы еще не достаточно пострадали?» – У него не так давно был рак легких, – сообщила она врачу. – Да, мы это видели, – кивнул Омид, – вероятно, метастазы перенеслись с кровью и укоренились. – Хорошо, и что будет теперь? – Нам необходимо узнать, в какой стадии находится рак, – принялся подробно объяснять врач, чтобы она поняла все, что он говорит. – Мы прооперируем его, и в лучшем случае метастазы не распространились дальше почек. Ванье не требовалось спрашивать, что произойдет в худшем случае. Ключевое слово – «распространились». Возможно, весь организм отца заполонил рак. С этим ему, естественно, не справиться. Ей тоже. Впрочем, ее беспокоило и другое слово. «Почки». Во множественном числе. – Обе почки поражены? – спросила она, хотя подозревала, что знает ответ. Кивок Омида, предшествовавший словам, подтвердил догадку. – На ультразвуке выглядело так, будто поражены обе. Тогда мы не сможем оперировать, пока не найдем донора. – Я стану донором, – сразу выпалила Ванья. – Я понимаю, что такова ваша первая мысль, но это серьезное вторжение и для реципиента, и для донора, – покачав головой, сказал Омид. – Такое требует обдумывания. – Нет, не требует, – перебила его Ванья. – Я дам почку. Омид посмотрел на сидящую перед ним молодую женщину. У него возникло ощущение, что его слова не сыграют никакой роли. Она уже решилась. – Я запишу вас на анализы, – через некоторое время проговорил он. «Леннарт Стрид погиб в автокатастрофе». Рубрика покрывала весь экран его планшета. Главная новость. Один из наиболее известных шведских журналистов, занимающихся расследованиями, съехал с дороги в воду, ударился о стекло, потерял сознание и утонул. На фотографии была изображена поднимаемая из воды машина с логотипом Шведского телевидения. Подпись гласила: «Ремень безопасности мог бы его спасти». Это было неправдой. В ту секунду, когда Леннарт решил позвонить Чарльзу, спасти его уже не могло ничто. Чарльз быстро пролистал до второй вечерней газеты. Такой же материал, но с добавлением, что полиция не исключает вождение автомобиля в нетрезвом виде. Отлично. Он продолжил читать имевшуюся в Сети информацию. Нигде не говорилось, что подозревают преступление. Одна дверь закрыта или, по крайней мере, прикрыта. В худшем случае Леннарт рассказал у себя в редакции о том, куда едет и с кем собирается встретиться. Если нет, там заинтересуются тем, что он делал возле залива. Это приведет к мобильному телефону. Леннарт Стрид звонил ему. Если кому-нибудь придет в голову изучить последние часы Леннарта и он обнаружит этот разговор, то у них появится имя, которое уже фигурирует в другом расследовании. Чарльз отложил планшет на переднее сиденье, завел машину и продолжил путь в Стокгольм. Слишком много «если» и «возможно». Чарльз чувствовал себя человеком, стоящим возле большой плотины, где начали появляться маленькие трещины и протечки. Он изо всех затыкает их тем, что имеется под рукой, но многое – все – указывает на то, что плотина прорвется и все вырвется наружу. Значит, нужно оказаться как можно дальше. У него зазвонил телефон. Чарльз посмотрел на дисплей. Имя, которого он не видел очень давно. На мгновение он подумал было не отвечать, но ему требовалось максимальное количество информации, чтобы как можно дольше на шаг опережать их. – Что тебе надо? – Это Иосиф, – послышался на другом конце хрипловато-шипящий голос с акцентом. – Знаю. Что тебе надо? – Сюда приходил парень. Сын Хамида. Чарльз сидел молча, что Иосиф, очевидно, истолковал как то, что тот не помнит, кто такой Хамид. – Одного из тех, кого мы дали американцам, – уточнил он. Они возникли у Чарльза перед глазами. Связанные, на полу. Как их зовут, он тогда не знал. Когда он появился, они уже были на месте. Его работа заключалась в том, чтобы только наблюдать. Представлять шведскую сторону при действиях американских агентов на шведской земле, отчитаться, возможно, чему-то научиться. – Чего он хотел? – Встретиться. Чарльз прикрыл глаза. Новая трещина в плотине. Необходимо заткнуть ее как можно быстрее, пока она не увеличилась. – Встреться с ним, возьми его с собой и позвони мне, когда он будет у тебя в руках. Он завершил разговор раньше, чем мужчина с сильным акцентом успел ответить. Нажал на газ и поехал дальше на север. Теперь надо сделать две вещи. Раздобыть другую машину и позаботиться о том, чтобы не пришлось разбираться с этим в одиночку. Epic fail[26]. Полная катастрофа. У него перед глазами все поплыло. Действия, которые он считал точно нарушающими правила, возможно, противозаконными, но, вероятно, безопасными, оказалось всем, кроме последнего. Смертельными. Иначе истолковать первую страницу газеты «Афтонбладет» в Интернете было невозможно. Погиб журналист Леннарт Стрид. Там, правда, писали, что это несчастный случай, но бледное лицо Аниты говорило о другом. Когда она, запинаясь, рассказала, что менее суток назад дала журналисту обнаруженное Морганом в компьютерной системе имя, он все понял. Увидеть целостную картину он не мог: она была слишком сложна. Но случайностей чересчур много. Как он ни старался, списать это на волю случая было нельзя. Все взаимосвязано. Ему пришлось опереться о ее стол, чтобы не рухнуть. У него на руках кровь. Из-за информации, которую он помог добыть, вероятно, убили человека. Он ведь только хотел, чтобы Анита обратила на него внимание. Намерения были хорошими. Он искал любви, человека, с которым можно делить будни. Только и всего. А к чему это привело? К незаконному проникновению в систему и смерти. Он знал, что поступил неправильно. Но речь ведь шла только об имени. Ни о чем больше. Потом он использовал то, что узнал. В этом состоял его самый большой грех. Это было глупо и зло. Нельзя заставить людей любить с помощью шантажа. Здесь нужно другое. Но он надеялся, что если Анита побольше пообщается с ним, то переменится. Увидит все его положительные стороны. Возможно, научится любить его. Немножко, чуть-чуть, ему бы хватило. Он собирался заставить ее общаться с ним в течение двух недель. Возможно, месяца. Если бы она не почувствовала к нему симпатии, он бы прекратил это. Теперь он наказан. Хотя наказание казалось ему непропорциональным, истолковать случившееся иначе он не мог. За содеянное надо платить. С процентами. Теперь необходимо сделать, что положено. Даже если она перестанет с ним разговаривать. Она говорила, что если кто-нибудь узнает, что они натворили, то это обернется для них обоих катастрофой. Наверное, она права. Но он не может молчать. Ошибки не исчезают просто от того, что ты присыплешь их землей и пойдешь дальше. Особенно если кто-то погиб. Здесь он должен провести границу. Если он добропорядочный человек, то сейчас требуется это показать. Сказать правду. Но кому? Он не имел представления. Во-первых, его сведения явно опасны, во-вторых, существует риск, что ему никто не поверит. С чего же начать? Следует поговорить с кем-то, кто его знает. Знает, что он не из тех, кто преувеличивает или выдумывает. Вместе с тем этот человек должен иметь возможность передать информацию дальше, не впутывая его имя. Значит, нужен полицейский. Несмотря на то что Морган так много лет проработал в полицейском управлении, он мало кого знал из полицейских. Его коллеги были преимущественно штатскими и не смогли бы ему помочь. Он сумел припомнить только одного парня из Госкомиссии, разделявшего его интерес к компьютерам. Они иногда разговаривали. В основном о жестких дисках и Интернете. Но парень всегда держался приятно. Казался толковым. Кроме того, полицейские из этой группы ведь могут сохранять имя источника сведений в тайне? Пожалуй, можно посоветоваться с ним, как лучше поступить. Билли Русен должен знать ответ. На это он, во всяком случае, надеялся. Аните о своих планах он рассказывать не стал, не имело смысла. Он понимал, что это положит конец их отношениям или как можно назвать то, к чему он ее принуждал, но так тому и быть. Сейчас он вынужден спасать самого себя. Госкомиссия помещалась на третьем этаже.