Но сможет ли она действительно сидеть молча? Сейчас, в больнице, рядом с постелью избитого и загипсованного сына ответ прост. А через три месяца? Когда вопросы возникнут снова. Она не знала, выдержит ли. Она взяла Мехрана за руку. Видимо, начали действовать сильные болеутоляющие лекарства, потому что его лицо вновь обрело значительную часть цвета. Глаза у него были прекраснее, чем когда-либо. Глаза Хамида. – Мама? – тихо произнес он. – Да? – Они знают больше. Должны знать. – Не думай сейчас об этом. Я боялась, что больше тебя не увижу. Она наклонилась к нему. Хотела крепко обнять его и больше не выпускать, но знала, что это причинит боль его израненному телу. Поэтому она лишь крепче сжала его руку. Мехран печально посмотрел на мать. – Прости, мама, что я не рассказал тебе, что собираюсь сделать. – Тебе не надо просить прощения, – прошептала она в ответ. – Если кто и должен просить прощения, то я. – За что? – За то, что вовлекла тебя в это. – Тебе тоже не надо просить прощения. Больше никогда. Шибека увидела, как прекрасные глаза наполнились слезами. – Он умер, мама. Убит. – Знаю. Я, собственно, всегда это знала. – Но мы не знаем как. Или почему. – Поговорим об этом позже. О том, насколько, собственно, важно знать, как и почему. Они замолчали. Мехран смотрел на нее. Его посетила мысль. Простая. Естественная. Но он не мог припомнить, чтобы когда-либо облекал ее в слова. Наверное, исходил из того, что незачем, мать и так знает. – Мама, я люблю тебя, – проговорил он. Шибека не смогла больше сдерживаться. Она встала и крепко обняла его в ответ. Он наслаждался ее объятием, хотя оно причиняло боль. – Ты можешь рассказать мне о нем? – прошептал он, когда она опять уселась перед ним. – О Хамиде? – Я так многого не знаю. Я раньше не хотел знать. Всегда думал, что будет слишком больно. – Знаю, Мехран. – Но это не так, – продолжил он, взглянув на нее. – Сегодня я понял. Все как раз наоборот. Благодаря нашим воспоминаниям он продолжает жить. Дает нам силы. Нам, оставшимся. Шибека посмотрела на него. Воспоминания. Их много. Очень много. Наконец ей есть с кем ими поделиться. Утро у Александра Сёдерлинга сложилось отлично. Он позволил себе подольше поспать и позавтракать с семьей. Когда все ушли в школу и на работу, он уселся с планшетом и просмотрел газеты. Никакой связи между событиями в Альмнесе и трупами на горе или двумя исчезнувшими афганцами. А также между Чарльзом и автомобильной аварией, унесшей жизнь Леннарта Стрида. Мальчик, как он увидел, отделался переломом ноги, но Александр предположил, что кому-то хватило ума объяснить ему, что в некоторых ситуациях лучше просто-напросто держать рот на замке. Все указывало на то, что они выпутаются. В очередной раз. Вероника Стрём, сказавшая, что обо всем позаботится, сдержала слово. В четверть десятого Александр вышел из дома. Направился к машине. Обычно он выезжает настолько рано, что успевает до часа пик. Сейчас дорога на работу, наверное, займет час. Сегодня можно. Проходя по садовой дорожке, он отпер «Ауди». Бросил беглый взгляд на обширный газон. Полно листьев. Чертовы соседи, неужели они не могут убрать эти огромные клены? Мало того что летом они воруют у них солнце. Девяносто процентов их листьев заносит ветром на его участок. Он уже не раз подумывал сходить туда как-нибудь ночью и вогнать в стволы немного медных гвоздей. Но сколько пройдет времени, прежде чем эти проклятые деревья погибнут? Наверное, годы. Если это вообще сработает. Может, это просто миф. В том, что мотопила поможет, он не сомневался. Заманчиво. Что произойдет? Штрафы и возмещение ущерба? Немного писанины в прессе. Может, оно того стоит? Во всяком случае, они не смогут поставить эти проклятые деревья обратно. Он открыл дверцу с водительской стороны, закинул портфель и уселся. Что-то кольнуло в поясницу. Будто оса укусила или… Он пощупал за спиной рукой. Снова укололся. Игла. Как, черт возьми, в чехле сиденья оказалась игла? Откуда она взялась? Он уже собирался открыть дверцу, выйти и посмотреть, сумеет ли он ее удалить, когда осознал, что что-то не так. Сердце бешено колотилось. Не билось быстрее, не учащало ритм. Бешено колотилось. Он тяжело откинулся обратно на спинку и попытался привести в порядок дыхание. Надо расслабиться. Дышать глубоко. Не получалось. Организм действовал на автопилоте. Удары пульса громыхали в ушах. Заныло в груди. Он понял, что у него будет инфаркт. Сердце явно не сможет долго справляться с таким напряжением. Чтобы привлечь внимание, он надавил руками на гудок. Безрезультатно. Он заколотил по рулю. Ни звука. Борьба в груди усилилась. Дышать становилось все труднее. В сосудах шеи стучало. Ему необходима помощь, немедленно. Но откуда? В такое время дня улица в районе с частными домами почти совершенно пуста. На другой стороне, метрах в двадцати от него стояла машина, темно-красный «Фольксваген», которого он раньше на их улице не видел. Там сидели два человека. Александр попытался привлечь их внимание. Махал руками, легонько бил по стеклу. Только на это он и был способен: даже если бы ему удалось открыть дверцу, встать он все равно не смог бы. Ему кажется или оба мужчины действительно смотрят на него? Один, рыжеволосый, определенно смотрит. Про второго понять труднее, поскольку он в солнцезащитных очках. Почему они ничего не предпринимают? Чувствуя, что сердце уже вот-вот вырвется из груди, он додумался до ответа на свой вопрос. Его последняя мысль, как только сердце перестало биться, была, как ни странно, не об Аннике или о детях. Она была о Веронике: он понял, что та имела в виду, обещая обо всем позаботиться. Билли засунул в тостер два куска хлеба. Подошел к холодильнику, достал масло, сыр и джем и поставил на поднос на кухонном острове. Повернулся к столу возле плиты и включил чайник. Свернув пополам омлет, он выключил под ним конфорку и оставил его доходить. Открыл шкафчик над мойкой и достал две кружки. Причин для спешки не было. Его опять отстранили от работы. Второй раз всего за несколько месяцев. Выглядело это, естественно, не слишком хорошо. Разнюхай об этом пресса, им бы это понравилось, но пока они до него не добрались. Об Альмнесе и о том, что там произошло, вообще писалось и говорилось на удивление мало. От этого Билли только больше думал о тех событиях. Чарльз вылезает из машины. Пистолет направлен на него. Мог ли он поступить иначе? Например, целиться в плечо или в ногу? Обезвредить его? У него не сохранилось стопроцентно ясных воспоминаний о ситуации, но одно он помнил мучительно четко. Сладкое предвкушение, появившееся, когда он спускался по откосу и приближался к машине. Во время внутреннего расследования Торкель, разумеется, будет свидетельствовать в его пользу. Чарльз Седерквист, тренированный сотрудник разведывательного управления, угрожал вскинутым пистолетом с расстояния всего нескольких метров. Даже раненый, он, вероятнее всего, представлял собой смертельную угрозу. Имелось много свидетелей. Нет, по поводу внутреннего расследования Билли не особенно волновался, собственно, вообще не волновался. Мучило же его временами то, что, хотя в памяти не сохранилось все, приведшее к выстрелам, он прекрасно помнил ощущение сразу после них. Разлившееся по телу тепло, когда он увидел, как Чарльз падает на землю. Скорее эндорфины, чем адреналин, он был уверен. Гармония. Чистое безумие, но сравнить это он мог только с ощущением после секса. Действительно хорошего секса. Чайник закипел, и Билли налил в две кружки воды, сунув в каждую по пакетику чая. Поставил чайник обратно, открыл шкафчик рядом с плитой и достал жидкий мед. Сняв сковородку с плиты, он перевернул омлет и поставил все на поднос. Посмотрел на поднос с удовлетворением: все на месте. Нет, забыл тосты. Он вынул хлеб и обернул чистым полотенцем. Мю повлияла на него во всех отношениях, вопрос только в том, видела ли она большую разницу между его привычками в еде и тем, на что он способен на кухне, думал он, выходя оттуда. По пути он забрал из кармана висевшей в прихожей куртки ключ, положил его рядом с ножом для масла и прошел в спальню. Мю спала на левом боку. Тоненькая струйка слюны стекала из уголка рта на подушку. Даже это казалось Билли милым. Мю ему подходит. Теперь она его по-настоящему устраивает. Поначалу получилось небольшое недоразумение, когда он думал, что она будет меньше любить его, если он из таких, кто полностью доволен своим положением на работе, и она считала, что ему нужна ее помощь, чтобы изменить свою жизнь. Поэтому-то он и схлестнулся с Ваньей. Теперь он все выяснил с обеими. Надо признать, что больше с Мю, чем с Ваньей. Он осторожно разбудил ее. Она сразу проснулась. Как будто у нее имелась кнопка для выключения и включения. Молниеносно полностью просыпаясь утром, она засыпала вечером за две секунды. Она села и тут же украдкой вытерла рот. Билли осторожно поставил поднос на кровать и присоединился к Мю. – Ты самый лучший, – сказала она и поцеловала его, прежде чем наброситься на завтрак. Взявшись за нож для масла, она замерла. Подняла вместо ножа то, что лежало рядом. Ключ. – Что это? – Ключ. – Я думала, ты не хочешь. – Я тоже думал, что не хочу. Осторожно, чтобы не опрокинуть поднос, она наклонилась к нему и обняла. Крепко. Он обнял ее в ответ. Здесь он такой, каким хочет быть. Она не знает другого Билли, которому доставляет удовольствие убивать. Его знает только Йеннифер. Может ли он съехаться с Мю, не рассказав? А что тогда произойдет? Йеннифер никак особенно не отреагировала, но она сама полицейский и не собирается с ним жить. – …май. Билли сообразил, что Мю что-то сказала ему возле самого уха. Он разомкнул объятия. – Прости, при чем тут май? – Теперь мы сможем в мае пожениться. Билли не сумел ничего выдавить, даже улыбки, он совершенно остолбенел. Зато Мю улыбнулась. – Я просто пошутила! Я пошутила, дорогой. Она взяла его за щеки и поцеловала в губы. Тут у него зазвонил телефон. Он осторожно выбрался из постели и принес его. Это оказалась Ванья. Она обрадовалась ему. Он волнуется за нее – она увидела это, когда он вошел в палату, где она лежала. Хотя она сидела в постели одетой, дело все-таки происходило в больнице, и она была пациенткой. Она успокоила его, сказав, что находится здесь только для сдачи анализов и для бесед перед пересадкой почки. Она – донор, так что из-за этого ему тоже незачем волноваться. Он пододвинул к кровати стул и принялся рассказывать о том, что произошло после того, как она их покинула. О том, что он съехался с Мю, но в основном о последних событиях, касающихся расследования. – У тебя не было выбора, – сказала Ванья, когда он дошел до того, что застрелил Чарльза Седерквиста. – Я знаю, – солгал он. Она взяла его за руку. Увидела, что удивила его. Себастиан говорил, что она не может ничего поделать с происшедшим между ними, что дело за Билли, но ей было необходимо попытаться. Кроме того, ее доверие к Себастиану за последнее время довольно сильно уменьшилось. – Я не должна была говорить, что я лучше тебя. – Но ты действительно лучше, – ответил Билли, пожимая плечами.