– Извини, я не хотела тебя в это втягивать, не будем больше об этом. Я понимаю. Извини. Анита отошла от него на несколько шагов. Ей требовалось оставить ему выход. Дать шанс отказаться, просто не следуя за ней. Она уже было собралась уйти и оставить его, когда он наконец что-то произнес. Одно банальное слово. Не такое трагическое, как ей в глубине души хотелось, но его хватило. – Подожди. Он сделал выбор. С опозданием на четверть часа Ванья открыла дверь в японский ресторан «Роппонги» и вошла. На самом деле ей совсем не хотелось суши, она по-прежнему ощущала легкое похмелье, и организм тянуло на жирное, но Петер предложил это заведение, а у нее не было сил придумывать альтернативный вариант. Накануне она выпила слишком много вина. Дома у Себастиана Бергмана. Такое никогда даже не пришло бы ей в голову. Впрочем, она никогда не думала и о том, что ее отец будет задержан по подозрению в экономическом преступлении. Странный вчера был день. Перевернутый с ног на голову мир. Отец предал ее, а Себастиан раскрылся с совершенно новых сторон. Благодаря вину в сочетании с заботой она смогла ненадолго отключиться от мыслей о Вальдемаре, но сегодня, после быстрого завтрака у Себастиана, они неумолимо вернулись обратно. Ей необходимо узнать больше. Знать все. Она стала перебирать всех, кого знала достаточно хорошо, чтобы они могли ей помочь. Желательно в УБЭПе. Есть ли там кто-нибудь? Да, есть. Петер Горнак. Бывший приятель-сокурсник, ее бывший парень, с которым, если Ванья правильно помнила, они расстались без обид. Она знала, что несколько лет назад он, во всяком случае, там работал. Там ли он по-прежнему? Она позвонила на коммутатор, и ее с ним соединили. Дураком Петер не был, он, разумеется, понял, что ей надо. В последний раз они виделись много лет назад, а тут она звонит и предлагает вместе пообедать, как раз когда его отдел расследует дело ее отца. Но он все равно согласился. Выбрал ресторан, и, когда она появилась, опоздав на пятнадцать минут, сидел и ждал ее. Он встал с барного стула возле прикрепленного к стене стола, который находился под одним из больших окон, выходивших на Хантверкаргатан. Место подходило ей идеально. Столики в большом внутреннем зале располагались близко друг к другу, а ей не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал, о чем они будут разговаривать. – Привет, давно не виделись, – сказал он и, похоже, на секунду засомневался, обнимать ее или нет. Она облегчила ему задачу, быстро обняв его. – Да, действительно, – подтвердила она, снимая куртку и усаживаясь на барный стул рядом с ним. – Как у тебя дела? – Бывало и получше. – Понимаю… Они замолчали. Ванья посмотрела в меню. Блюдо дня: «Тори катсу и майонез с чили». Она не знала, вызвано внезапное желание остатками алкоголя или давней болезнью, но майонез с чили сразу определил ее выбор: блюдо дня. Когда подошла официантка, Ванья заказала его и минеральную воду. Петер взял большой набор суши. – Как мило с твоей стороны, что ты согласился со мной встретиться, – сказала Ванья, когда они покончили с заказом. – Иначе и быть не могло, но разговаривать о расследованиях против твоего отца мы не сможем, – ответил Петер, серьезно глядя на нее. – Да, я слышала, что было старое расследование, которое ни к чему не привело, – проговорила Ванья, словно полностью пропустив мимо ушей сказанное Петером. – Почему дело снова открыли? Что изменилось? Петер вздохнул. Соглашаясь на встречу с ней, он в глубине души знал, что речь пойдет о его работе. Оставалось винить самого себя, но чуть-чуть он вообще-то рассказать мог, не совершая должностного преступления. Следовало только тщательно взвешивать слова. – Старое расследование дополнилось, – произнес он и отпил глоток слабоалкогольного пива, которое заказал, пока ждал ее. – Каким образом? Ну вот, а чего же он ждал? Возможно, что она все-таки слегка закамуфлирует свою просьбу. Что они для начала немного поговорят о том, чем занимались со времени последней встречи, как у каждого идут дела на работе, и, возможно, коснутся некоторых старых воспоминаний. Но явно нет. Вообще-то он не удивился. Та Ванья, с которой он когда-то жил, никогда не сдавалась, пока не разузнает все. Кроме того, она нетерпелива. – Ну, ты ведь можешь сказать, каким образом оно дополнилось, – наседала она. – Если его арестуют и привлекут к судебной ответственности, я все равно прочитаю предварительное расследование. Петер опять вздохнул. Пока подошедшая официантка ставила на стол бутылку воды и стакан, он наблюдал за Ваньей. Разумеется, она отчасти права. В том, что Вальдемара арестуют и привлекут к судебной ответственности, он ничуть не сомневался. Он решил разбираться с проблемами по мере поступления. Думать, прежде чем говорить. Тогда все обойдется. – К нам пришла женщина и передала целый пакет материалов о твоем отце, – медленно проговорил он. – Старое полицейское расследование, дополненное новыми данными, в том числе, о причастности к запутанной истории «Дактеа», – продолжил он, прежде чем она успела спросить, что находилось в пакете. – Как она раздобыла старое полицейское расследование? – спросила Ванья, наливая себе воду. – Мы не знаем. – Петер пожал плечами, чтобы подчеркнуть сказанное. – Женщина сообщила, что в этом был замешан Тролле Херманссон. Ванья вздрогнула так, что часть воды угодила на стол. – Ты знаешь, кто это? – увидев реакцию Ваньи, спросил Петер. – Да, бывший полицейский. – Он явно умер, – добавил Петер. – Знаю, я нашла его в багажнике одной машины. Ванья встала и взяла несколько салфеток из подставки на барной стойке. Это не укладывалось у нее в голове. Тролле Херманссон, бывший полицейский, с которым она никогда не встречалась и о котором никогда раньше не слышала, всего за несколько месяцев дважды возникал в непосредственной близости от нее. Какое отношение он имеет к Вальдемару? – Этот Херманссон участвовал в расследовании дела отца? – поинтересовалась она, вытирая стол. – В первый раз? – Да. – Насколько мне известно, нет, но она, женщина, принесшая материалы, сказала, что Тролле Херманссон участвовал в добывании того, что мы сейчас получили. Ванья почти не слышала слов Петера. По правде говоря, она не питала на этот обед особых надежд. Не думала, что Петер сможет или захочет ей сколько-нибудь серьезно помочь. Но вдруг опять возник Тролле Херманссон, причем вместе с незнакомой женщиной, которая явно полна решимости засадить отца за решетку. Теперь придется распутывать этот клубок. Херманссон мертв, значит, надо приниматься с другого конца. – Вам известно, кто она такая? – спросила Ванья. – Женщина, которая приходила, – уточнила она. – Нет, но мы ее и не искали. Расследование обстоятельств смерти Херманссона закончено. – Как ее звали? – Ванья наклонилась вперед, словно боясь пропустить хоть слог из фамилии. На этот раз Петер вздохнул громко. Тут не требовалось даже думать. Дать Ванье имя – совершенно немыслимо. Назвать имя человека, предоставившего сведения, родственнице подозреваемого – это противоречит всем существующим правилам. Даже если родственница служит в полиции и, он не мог не признать, по-прежнему очень привлекательна. – Брось, Ванья, – выдавил он. – Ты же знаешь, что я не могу этого сказать. Ванья кивнула. Конечно, она знала. Впрочем, знала она и то, что не намерена покидать ресторан без имени. Она быстро перебрала в голове наиболее реальные возможности его заполучить. Отбросила лежащие на поверхности – она ведь даже не знала, свободен ли он или у него есть девушка, – и решила взывать к полицейскому Петеру Горнаку, пытаясь превратить это в общее дело. – Я знаю, что отец задержан не по ошибке, – начала она, глядя на Петера с максимальной искренностью. – Я, возможно, постараюсь обеспечить его хорошим адвокатом, но больше ничем помогать ему я не намерена. Она наклонилась вперед, оглядела зал, словно желая убедиться в том, что никто не слушает, и понизила голос. Петеру пришлось тоже наклониться, чтобы слышать, что она говорит. – Я нашла мертвого Тролле в машине, убитого человеком, который совершал убийства по приказу Эдварда Хинде, а тот, в свою очередь, сбежал из «Лёвхаги»[22], похитил меня и угрожал убить. Горнак лишь кивнул. Он, естественно, знал кое-что из того, что она рассказывала, но не все, и, конечно, не мог не проявить любопытства. Во всех отделениях полиции по-прежнему ходили толки о побеге и смерти Эдварда Хинде. – Если Тролле участвовал в проверке отца, – продолжала Ванья, – то, возможно, все взаимосвязано. Для случайности многовато совпадений: вышедший на пенсию старый полицейский дважды возникал в расследованиях, где общей точкой соприкосновения являюсь я. Ты не находишь? – Да… – Я только проверю ее, обещаю. Она смотрела на Петера самыми большими и честными глазами, какие только была способна изобразить. На мгновение ей вспомнился Кот в сапогах из серии мультфильмов про Шрека, и, поняв, что нельзя заходить слишком далеко, она перевела взгляд в сторону, словно желая проверить, не заинтересовался ли кто-либо их разговором. – Я даже близко не подойду к ней, не буду с ней разговаривать, а если я что-нибудь обнаружу, то передам тебе, чтобы ты смог решать, стоит ли разрабатывать это дальше. Петер откинулся на спинку стула. Принялся обдумывать услышанное, она это видела. Он думает не над тем, как сформулировать отказ, нет, он сомневается. Перебирает уязвимые моменты. Пытается отыскать то, что может создать ему проблемы. Не найдет. Он у нее на крючке. Она это знала. – Если убийства женщин этим летом и Хинде каким-то образом связаны с моим отцом, тебе ведь, наверное, тоже захочется об этом узнать? – добавила она, чтобы уничтожить последние остатки, возможно, оставшихся у него сомнений. – Эллинор, – тихо произнес Петер. – Ее зовут Эллинор Бергквист. – Спасибо. Ванья легонько прикоснулась к его руке. Официантка принесла еду, и пока Ванья жадно макала цыпленка во фритюре в майонез с чили и расспрашивала, как у него дела, у Петера Горнака возникло ощущение, что остаток обеда он проведет в некотором волнении из-за того, что сказал слишком много. Огромный ротвейлер хотел идти дальше. Двигаться. Он сидел возле расположившегося на скамейке мужчины, просительно глядя на него карими глазами. Чарльз ощущал призывный взгляд пса, прекрасно сознавая, что прогулка отнюдь не оправдала ожиданий. Он надеялся, что, пока пройдется с собакой по десятикилометровой беговой дорожке в близлежащем лесном массиве, сумеет разобраться в событиях последних часов, но не получилось. Воздух был холодным и прозрачным, даже тем лиственным деревьям, которые дольше всех сопротивлялись осени, пришлось сдаться и сменить зеленую окраску. На дорожке, кроме них с собакой, никого не было. Идеальные обстоятельства для того, чтобы разобраться в мыслях, вызванных ранним телефонным звонком, но казалось, будто каждый раз, когда он ставил ногу на землю, начатые размышления обнулялись. Он ни за что не мог ухватиться. Все расплывалось. Это было необычно. Даже немного пугающе. Он всегда умел на бегу перерабатывать имеющуюся информацию и быстро принимать решения. По роду своей профессии он не всегда мог полагаться на возможность сесть и сопоставить варианты – часто ему это удавалось, но не всегда. Полученное им образование было нацелено на способность мыслить быстро, когда того требовала ситуация. Правда, в тех случаях почти всегда примешивался повышенный уровень адреналина. Тело и мозг работали на полную мощность. А звонок Александра Сёдерлинга вызвал, скорее, ощущение подавленности. Усталость из-за того, что событиям, на которых он уже поставил точку и успокоился, не дали спокойно уйти в историю. Всего через километр он уселся на одну из скамеек возле маленького озера. Что им известно, что они могут узнать, чего им никогда не вычислить? Они связали сгоревшую машину с трупами на горе. Это неудачно, но не более того. А что было до? Те два мужчины. Или, точнее, те четверо. От него требовалось просто наблюдать. Учиться у лучших – жестоких и неколебимых. Но времена требуют жестокости. Он испытал это на себе. «Когда думаешь, что им больше не выдержать, продолжай еще двадцать секунд, потом еще десять», – говорили неколебимые. Снова и снова.