А в промежутках вопросы. Где? Когда? Кто еще? Снова и снова. Где? Когда? Кто еще? Ошибки там. Ошибка позже. Когда он думал, что сможет получить помощь, надеялся, что тот, кто всегда находился рядом, еще раз проявит лояльность и надежность. Предательство. Трудное решение. Патриция Велтон. Он помнил, как ждал ее. Несколькими часами позже. В какой ярости она была, когда наконец появилась. Как она кричала ему о некачественной информации, спрашивала, как, черт возьми, ожидается, что она будет выполнять свою работу, если сведения о цели не соответствуют действительности? Он не понимал, о чем она говорит. Она объяснила. Это он помнил, дальше хуже. Он ударил ее. Быстро и сильно. Она оказалась совершенно не подготовлена, а он был очень хорошо натренирован на атаки такого типа, поэтому она упала. Без сознания. Затем – в машину, к ущелью, посадить ее на водительское место и направить машину с дороги. Последовать за ней, опустошить бензобак и поджечь. Досадная авария. Вплоть до настоящего момента. Может, поэтому ему так трудно сосредоточиться? Из-за того, что беспокойство смешивалось с воспоминаниями о вытесняемом горе? Потому что авария превратилась в убийство. Он убил Патрицию Велтон, а те, на кого она работала, не славятся умением забывать и прощать. Пока нет ничего определенного. Пока это лишь предположения в вечерней газете, но он знал, что за ним приглядывают. Стоит предположениям получить официальное подтверждение, и за ним начнут охотиться, в этом он не сомневался. Пожалуй, лучше подготовиться. Есть люди, способные его защитить. Он имеет доступ к лучшему, чем можно обладать, если хочешь убедить могущественных женщин и мужчин прийти тебе на помощь. К информации. Он встал со скамейки. Пес вскочил на ноги, едва Чарльз приготовился покинуть скамейку. Но прогулка закончилась. Он, правда, думал, что высказанная Александру Сёдерлингу угроза возымела эффект, но пришла пора удостовериться. Пора действовать, блюсти свои интересы. Он слишком многим пожертвовал в те месяцы почти десять лет назад. Если его тогдашние действия будут иметь последствия сейчас, то он, по крайней мере, позаботится, чтобы погорел не только он. Рейс SK071 приземлился в 20.35 с десятиминутным опозданием. Спустя еще пятнадцать минут Торкель, Урсула, Билли и Йеннифер стояли возле багажной ленты и ждали. Они молчали, в самолете по пути из Эстерсунда они тоже почти не разговаривали. Хотя никто не произносил этого вслух, все были разочарованы непродуктивной поездкой на турбазу. Им удалось установить личности двоих голландцев и связать смерть Патриции Велтон/Лиз Макгордон с жертвами на горе, и на том все. Они по-прежнему не имели представления, что за семью обнаружили в могиле, и не знали настоящего имени Патриции Велтон/Лиз Макгордон. Все их надежды были связаны с обнаруженным Урсулой в багаже голландцев фотоаппаратом, но с ним они пока никуда не продвинулись. Получив аппарат от Урсулы, Билли быстро выяснил, что у него нет подходящего шнура или зарядного устройства и поэтому зарядить аккумулятор не получится. Когда Билли открыл отсек карты памяти, его ждала новая неудача. Хотя аппарат лежал обернутым в полиэтилен, воздух и, возможно, влага туда все-таки проникли. Металлические части карты памяти окислились и прилипли к стенкам отсека. Не имея в своем распоряжении инструментов, Билли не решился попробовать отцепить карту, поэтому теперь аппарат лежал у него в рюкзаке в том же состоянии, как его обнаружили. – Привет, добро пожаловать домой! Билли обернулся и успел мельком увидеть Мю, прежде чем та привстала на цыпочки и поцеловала его. Положила ладони ему на щеки, прижалась к нему всем телом и, похоже, намеревалась застыть так навсегда. Спустя, как ему показалось, целую минуту, Билли прервал приветственный поцелуй, отступив на маленький шаг назад, смущенный таким эмоциональным приемом. – Ты еще не знакома с моими коллегами, – сказал он и повернулся к остальным, улыбавшимся ему в точности так, как он и предполагал. Он представил коллег, и те по очереди стали здороваться с Мю, которая каждый раз, как пожимала кому-либо руку, делала маленький реверанс, слегка сгибая колени. Такого Билли еще не видел – правда, он раньше ни разу не видел, чтобы она здоровалась с кем-то незнакомым. Выглядело это довольно мило, хотя в том, что взрослая женщина делает реверанс, было нечто странноватое, возможно, потому что ему очень редко доводилось такое видеть. Когда Йеннифер пожала Мю руку и представилась, та с улыбкой сказала: – Вот как, а я думала, что ты Ванья. – Нет, ей пришлось уехать домой немного раньше, – объяснила Йеннифер. Мю кивнула и, покончив со знакомством, взяла Билли под руку и заговорила с остальными так, будто она его вторая половина. Это было по-настоящему приятно. Он обрадовался ей и понял, что скучал по ней. Если он начинает по ней скучать всего через несколько дней, не означает ли это, что ему хочется встречаться с ней чаще? Постоянно? Может, съехаться вместе не такая уж глупая идея? Появился багаж, все взяли свои вещи и двинулись к выходу. – Где ты живешь? – спросила Мю у Йеннифер, когда они приблизились к дверям. – В Соллентуне. – Мы поедем мимо, хочешь, мы тебя подвезем? – Да, спасибо. Билли и Йеннифер помахали на прощание Торкелю и Урсуле и удалились вместе с Мю. – Возьмем одно такси на двоих? – спросила Урсула, отцепляя от чемодана клейкую ленту с данными аэропорта. Она чувствовала, что может пригласить Торкеля поехать вместе. Ей выходить первой, и он не удивится, не услышав предложения зайти. В его мире она замужняя женщина. В его мире в квартире ее ждет супруг. Урсула поймала себя на мысли, что хочет оказаться в его мире. – У меня машина на долгосрочной парковке, – ответил Торкель, показывая куда-то в сторону больших окон. – Я собирался поехать домой к Ивонн навестить девочек, а то бы я мог тебя подвезти. – Ничего страшного, я возьму такси. – Увидимся завтра. – Да. Торкель направился к автобусу, чтобы доехать до долгосрочной парковки. Урсула осталась стоять, глядя ему вслед. «Вот идет разочарованный мужчина», – подумала она. Несмотря на проведенное вместе на турбазе время, ничего не произошло. Они не только не занимались сексом, но даже не вели долгих разговоров и не ходили вместе гулять. Не считая того короткого завтрака, они ни разу не общались за пределами работы. Она поняла, что, наверное, настолько отталкивать его не нужно, и пообещала себе завтра, когда они встретятся в офисе, вести себя более приветливо. Затем она взяла чемодан и пошла к очереди на такси. Минут через сорок пять Урсула вышла из такси, взяла чемодан и набрала код домофона. Она открыла почтовый ящик, на котором маленькая табличка по-прежнему возвещала, что он принадлежит М. У. и Б. Андерссон. Подумала, что надо ее заменить. Ей пришло в голову, что на следующей табличке, возможно, будет значиться: «У. Линдгрен», но углубляться в эту мысль она не стала. Предпринимать что-либо по поводу таблички на почтовом ящике сегодня вечером она в любом случае не собиралась. Квартира показалась более пустой, чем ей помнилось. Урсула поставила чемодан в прихожей и прошла внутрь. Все выглядело в точности, как она оставила. Так, естественно, бывало каждый раз, когда она возвращалась домой после выезда Микке, но после нескольких дней отсутствия стало еще очевиднее, что она живет одна. Что она одинока. Воздух в квартире казался спертым, и Урсула прошла в гостиную и открыла окно. Затем она вернулась в прихожую, разулась и сняла куртку. Ботинки оставила на полу, а куртку кинула на обитую красным вельветом банкетку. Зайдя на кухню, Урсула открыла холодильник. В самолете им подали кофе с маленьким бутербродом, но ей все равно хотелось есть, в чем холодильник, к сожалению, помочь не мог. Там лежали сыр и тюбик тресковой икры, но, бросив взгляд на стол, она обнаружила, что хлеба у нее нет. Она достала с дверцы холодильника йогурт, просроченный на три дня. Молоко – та же история. Сунула нос в оба пакета – вроде нормально, но аппетит поубавился. Весьма печально: ее холодильник наглядно иллюстрирует жизнь только что разведенной женщины. Впрочем, она предположила, что так он выглядел бы всегда, если бы Микке не покупал своевременно еду. Ходить в магазин и следить за тем, чтобы Бэллу было чем покормить, входило в его обязанности. Тоже. Урсула закрыла дверцу холодильника, взяла почту, села на диван и принялась вскрывать конверты. Ничего интересного или такого, что подняло бы ей настроение. Телевизор? Можно посмотреть новости, но не хотелось. Она достала телефон и повертела его в руках. Позвонить? В принципе ничего странного. Сообщить дочери, что вернулась домой. Раньше она ей по такому поводу никогда не звонила, но решила, что с этой минуты станет одной из тех матерей, кто звонит. После встречи в Уппсале они разговаривали дважды. Оба раза придерживались проторенной дорожки и говорили о таких обыденных вещах, как учеба и работа, успешно избегая касаться произошедшего на вокзале. Тем не менее та размолвка давала о себе знать. Словно дополнительный кирпич в уже и без того высокой стене, выросшей между ними с годами. Урсула понимала, что только она сама может сделать эту стену ниже. Бэлла ответила после третьего гудка. – Привет, это я, – сказала Урсула, почувствовав, что непроизвольно выпрямилась на диване. – Я помешала? – Немного, мы тут отдыхаем с несколькими друзьями. Урсула услышала на заднем плане звуки, явно доносившиеся из кафе или какого-то другого общественного места. Музыка, смех, жизнь. – Я хотела только сказать, что я уже дома. – А ты уезжала? Урсула поспешно убедила себя не расстраиваться. Откуда Бэлла может знать, где она была? Если ей хотелось, чтобы дочь знала, надо было позвонить и рассказать. Она решила, что в дальнейшем будет следить за этим тоже. – Да, в Йемтланд. – По поводу того массового захоронения? – Да. – Как все прошло? – Мы еще не закончили, переместили расследование в Стокгольм. Они немного помолчали. – Ты что-нибудь хотела? – через несколько секунд спросила Бэлла. Урсула ответила не сразу. Что она, собственно, хотела? Она хотела сказать, какая пустота ждала ее дома, хотела получить приглашение в Уппсалу, спросить, не поехать ли им куда-нибудь вместе, скажем, через месяц. Куда-нибудь, где тепло и солнечно. Сбежать от этого мерзкого ноября. Только вдвоем. Вот что ей хотелось сказать. – Нет, у тебя все в порядке? – спросила она вместо этого. – Да, приходится много заниматься, а так все нормально. Был ли это намек на то, что у нее нет времени ни встретиться в Уппсале, ни навестить разведенную мать в Стокгольме, или же Урсула все неверно истолковала, и ей просто отчитались в том, как идут дела? – Нет, ничего особенного я не хотела, просто решила позвонить. – О’кей, может, поговорим на выходных? – Да, конечно. Возвращайся к друзьям. – О’кей, созвонимся. – Обязательно. Бэлла уже положила трубку. Урсула осталась сидеть с телефоном в руке. Одной в квартире ей сегодня не успокоиться. Она встала, вышла обратно в прихожую и снова оделась. Идея, конечно, не лучшая, но он – хотя бы кто-то, а ей сейчас кто-нибудь необходим. Она провела рукой по волосам, нервно одернула куртку и нажала на дверной звонок. – Кто там? – послышалось через несколько секунд из-за закрытой двери. – Это я. Урсула. Она услышала, как повернули замок. – Привет, это ты? – открыв дверь, произнес он. – Не хочешь пойти поужинать? Он посмотрел на наручные часы. – Уже четверть двенадцатого.