– Нет, милая. У нас теперь просто такая фамилия. Айси судорожно размышляла над тем, как возразить Лагару. Капли дождя методично постукивали по листве, а поникшие ветви ближайших деревьев, тяжелые от воды, почти касались земли. Главный костер на поляне затухал, и Айси с удивлением обнаружила зарождающийся рассвет, превративший мир в мутно-серый. Спутники Нееры расходились в разные стороны, освобождая помост Солнцу. Лесные жители медленно разбредались по своим делам, а гости, задаренные малюмами, пьяные и не очень, нехотя тянулись к тропам в чащах. Порыв прохладного ветра дотронулся до влажной кожи Айси, мягко зашевелил мокрые ткани платья, но она не чувствовала холода – вены окрасились в ярко-голубой. – Судя по твоей реакции, отец тебе ничего не рассказал, – усмехнулся Лагар. – Еще бы! Кто он такой, этот Варнесса́р, чтобы снизойти до честности. Он всегда был себе на уме. Так где он сейчас? Надеюсь, откинулся? Последние слова привели Айси в чувство. – Мой папа жив, – ответила она сдержанно, заглушив в себе вспыльчивость, и добавила: – Я хочу, чтобы вы рассказали мне обо всем. – Если он жив, чего же ты его не расспросишь? Я тебе не Матушка Летта, чтобы откровенничать о вчерашних днях. – Вы и так уже начали, – возмутилась Айси. – Вы хотите выговориться, а мне нужна правда. Если вы действительно знакомый моего отца, значит, знаете и о моей… матери. Айси старательно вспоминала начало беседы – Лагар, кажется, назвал и фамилию этой женщины. Он долго разглядывал Айсин, скривив губы. Затем опустил руки на колеса деревянного инвалидного кресла и направил его в сторону ринга. Айси на мгновение растерялась, но потом решила – будь что будет. И пошла следом. Под ногами чавкало болото, из которого она с трудом выдергивала босоножки. Замаранный подол волочился сзади, словно половая тряпка. Айси сцепила зубы и глубоко вздохнула, лишь бы не зацикливаться на грязи. Проходя мимо ринга, ощетинившегося частоколом, она внимательно оглядела полураздетых крупных мужчин, которые, как один, носили украшения с драгоценными камнями. – Эй, Альфа, это кто? – один из них угрожающе повел плечами, завидев Айси, и поднес руку к ожерелью из янтаря. Он едва успел отодрать его от шеи, как его глаз, до этого вполне человеческий, обратился в животный: с черным зрачком, круглый, окруженный оранжево-бело-черной шерстью. Изо рта вместо членораздельных слов вырвался предупреждающий рык. Айсин отпрянула в сторону. – И́нгор, прекрати! – Лагар резко повернул голову и одним взглядом остановил обращающегося мужчину. Потом кивком указал Айси в сторону хижины из пня огромного дуба, спрятавшейся под сенью деревьев. Шляпки полупрозрачных белых грибов освещали вход. Лагар въехал внутрь первым и уже хозяйничал у очага в дальнем углу помещения. Айсин пришлось пригнуть голову, чтобы не стукнуться о косяк серой щербатой двери с железными гвоздями и оглядеться. Здесь пахло сыростью, прогнившим деревом и дымом. Над варевом в котелке курился пар, а языки пламени жадно облизывали чугунное днище, освещая дом слабым тусклым светом. Айси прошла вперед, свыкаясь с обстановкой. У левой стены стояла кровать со следом человеческого силуэта и порванными простынями. Деревянные ножки тоже были кое-где погрызены. Покосившийся ясеневый стол с трудом удерживал равновесие на треноге и подпорке из большого камня, покрытого мхом, словно одеялом. Другой стол, рабочий, был завален бумагами и несколькими перьями. В центре лежал пухлый фолиант в кожаной обложке, потрескавшиеся страницы которого были исписаны неразборчивым почерком. Рядом в луже густого воска утонул огарок свечи. Айси вскинула голову и едва не вздрогнула – из мутного зеркала на нее смотрела девушка. И только спустя секунду пришло понимание, что это она сама. Голубые глаза в сумраке выглядели почти сиреневыми, на шее остались красные пятна. Сердце Айси сжалось, когда она заметила веточку волчьего аконита в волосах, будто переживших шторм. Она брезгливо выдернула ее, выбросила за порог и отвела взгляд от отражения. Затем расстроенно пригладила выбившиеся пряди и развернулась, лишь бы избежать еще одного напоминания о Нейране. Ее отвлек звон посуды. Лагар швырнул на стол овощной рулет и поставил две чаши с чем-то темным. Айси приблизилась и опустилась в потрепанное кресло. Лагар отхлебнул напитка и грубо процедил: – Медовуха из волчьего аконита, собственного приготовления. Кружка замерла у рта Айсин. В нос ударила чарующая смесь запахов: сладковато-прелые цветочные нотки, черная вуаль ладана и капля дикого меда. – Отравить меня хотите? – она уставилась на него исподлобья. – Аконит ядовит. Лагар многозначительно улыбнулся уголком губ и протянул: – Крайне. Но не для тех, в ком течет кровь Валту́ра. – Это какая-то загадка? – нахмурилась Айси, продолжая сжимать ободок кружки до дрожи в пальцах. – Что вы хотите этим сказать? Лагар вывалил на стол свою изувеченную руку, точно якорь за борт. Поймав ее взгляд, он спросил: – Знаешь, что это? – Хм… давняя травма? Лагар треснул кулаком по столу, отчего медовуха едва не перелилась через край его кружки. – Травма, да! Я о кольце тебя спрашиваю. – Ну… Может, украшение? – глянув на собеседника, словно на полоумного, выдала Айсин. Ответ был слишком уж очевидным. Лагар закатил глаза, нервно поправил усы и, сделав глоток медовухи, произнес: – Твой отец умудрился скрыть абсолютно все? Это один из камней Лю́пус Де́и [23], данных нам Со-Здателем, дабы помочь сковать проклятие Вер-Шителя. По легенде, давным-давно семь мужчин, самонадеянных и дерзких, полных огня мщения за своих убиенных жен, бросили вызов самому Вер-Шителю. Он пришел на их зов и победил каждого в схватке. Однако убивать не стал. Но наказал изощренным проклятием: во веки веков переживать самую жгучую боль, дабы вернуться в лики людей. Они вели себя, как звери, значит быть им таковыми до конца их дней. Имя им – импа́лы. Однако Со-Здатель снизошел к этим мужам. Он внял их мольбам и боли. И низверг с небес камни, словно горящие звезды, блокирующие превращения. Агаты для фенеков, янтарь – тиграм, обсидиан – медведям, турмалин – лисам, топазы – бинтуронгам, родолит – росомахам, – Лагар вновь смочил горло медовухой и, кашлянув, многозначительно добавил: – Аквамарин же – волчий камень. Айси вглядывалась в кольцо Лагара. Ей казалось, что палуба ее подбитого корабля кренится к воде настолько сильно, что его уже не спасти. И скоро холодные воды забвения поглотят его целиком. Ее память услужливо воскресила образ единственного украшения, которое отец носил, не снимая, даже когда ходил в душ или спал. А она никогда не задавалась вопросом, зачем такому мужчине, как Алфиан Фарфа… «Варнесса́р», – поправила себя Айсин. Зачем ему побрякушки? Страстная тяга разузнать от странного организатора боев историю отца выгорела и обратилась в беспомощность. Айси до последней секунды надеялась, что Алфиан, о котором говорил Лагар, – тезка отца, и все это окажется лишь жалким недоразумением. Отцовский голос всплыл в мыслях, будто капля сливок в черной гуще кофе: «Знаешь, ты всегда мне напоминала маленького волчонка, одинокого и недружелюбного к чужакам. Но я счастлив, Айси, что ты, наконец, поняла: каждому волку нужна стая. Будешь ты в ней вожаком или ведомым, неважно… Но без поддержки ни один человек на этой пла… в этой вселенной не выживет». Следом еще одно воспоминание выстрелило в голову с такой оглушительной отдачей, будто пистолет, прижатый к виску. «Итарина Домитор». Он назвал ее фамилию. Домитор! Гитер Домитор… Итарина – его дочь. Айси испуганно вскрикнула, вскочила и выронила кружку – медовуха разлилась по столу и хлынула к Лагару. Он ловким движением повернул коляску, и медовуха потекла на пол мимо его коленей. Сердце внутри Айси стучало, как обезумевшее. Она глубоко дышала, пытаясь унять паническую атаку, сжавшую ее тисками ужаса. Обхватив руками лицо, Айси жмурилась, пытаясь отогнать жар осознания. В голове стучали молотки. «Какая же я дура! Безмозглая, тупая дура! Отец даже оговорился! А я, как обычно, слишком недалекая, чтобы все понять с первого раза». Лагар откашлялся. Айси резко развернулась и спросила, едва сумев протолкнуть слова через пересохшее горло: – Вы сказали про Итарину Домитор. Кто она такая? Дочь Гитера Домитора? Только не говорите, что не знаете! Это важно! – Со-Здатель Спасительный, тебя будто из норы достали, – недовольно буркнул Лагар, с сожалением взглянув на липкий след от медовухи. – Да, она его дочь. Однажды она пришла на Поляну Диких Огней отпраздновать Веремей. И с интересом наблюдала за боями импалов, в которых участвовали мы с твоим… гхм, с Варнессаром. Я влюбился в Иту с первого взгляда. Она была прекрасна, словно затмение. Полночи мы общались, как давние друзья, разговаривали о таком, что ни с одним другим не обсудишь. Она оказалась умна настолько же, насколько и красива. И я тайно надеялся на взаимность. Ита, во всяком случае, вела себя именно так. Пока не вмешался Варнессар, – голос Лагара дрогнул. – Он тоже положил на Иту глаз и ожидал, что я добровольно откажусь от нее, ведь он Альфа. А бетты, такие, как я, обязаны уступать. Я так и делал раньше. Но на этот раз я осмелился дать ему отпор. Айсин проследила за тем, как Лагар тяжело перевел взгляд со стола на уличный ринг, где разминались молодые люди. Однако, похоже, он видел там не настоящее, а далекое прошлое. – Мы, волки, всегда в стае. Рождаемся, живем, оспариваем позиции и умираем тоже в стае. В семье не бывает настолько серьезных ссор, но Ита смогла прорезать между нами брешь. Варнессар и так всегда был заносчивым, диким, считал, что весь мир и все волки в стае – его. И когда я воспротивился его приказу, он решил, что я – предатель, и вызвал меня на бой без камней. Импалы в своих оригинальных обличьях обычно не дерутся: нами овладевает звериная сущность, жажда убийств и крови. И он… – Лагар поджал губы и нехотя махнул на себя рукой. – Все эти отметины – дело лап Варнессара. Не знаю, использовал ли он свои дриадовские силы и смотрел ли нити будущего, дабы предупредить мои действия, но он полукровка, и это давало ему недюжинную силу. Итог таков: я проиграл. Проиграл позорно. Он разодрал мою морду, лапу, отгрыз часть уха и напоследок сломал хребет. И забрал Иту себе, как победитель. Я же был изгнан из стаи. Жил один, упиваясь жалостью к себе, пока, спустя пару лет, она не пришла ко мне. Мы общались так, будто ничего не произошло. Ита казалась мне печальной, и в конце концов, она призналась, что должна исчезнуть. Спасти семью. И дочь, которую несла в своем чреве. Оставила мне на прощание вот это… и обещала, что когда-нибудь мы снова встретимся. Лагар бережно выудил из-за пазухи кулон – грубо обтесанный кусок льда, в котором был заточен крошечный огонек. Он долго с тоской рассматривал его, а затем нехотя протянул Айсин. Она боязливо дотронулась до гладкой поверхности кулона. Лагар разжал пальцы, и мягкая тяжесть опустилась в ее ладонь, принеся вместе с ней ощущение тяжести внутренней. Весь ее мир, мысли, поступки, решения, весь пазл, носивший имя А́йсин Оде́тт Фарфа́ла, разбился. Другой человек пересобрал его в абсолютно другой пазл под именем А́йсин Оде́тт Варнесса́р. Она не дочь достойного полицейского и предательницы-матери с Земли. Она – дочь полукровки импала-дриада с даром смотреть во время и магички с силой Темпурус, дочери злостного преступника – Гитера Домитора. И в ней самой течет кровь преступника. * * * Лихорадка стучала тысячью колоколов в его голове. Боль снова закопошилась под повязкой, пронзая плечо раскаленной кочергой при каждом движении. Время тянулось, как вязкая карамель, дни и ночи сливались в тумане боли. Он плыл куда-то в горячке, а образы проносились мимо. Он запускал руки в золотые воды безвременья, пытаясь выловить нити, но они проскальзывали между пальцами, нежно касаясь его лоскутами прошлой жизни. Он видел себя то человеком – ловил свое отражение в витринах магазинов, то волком – когда чувствовал насыщенные ароматы леса: деревьев, земли, преющих осенних листьев, запах стаи, кроликов, духов природы – все разные. И чуждую вонь потусторонних зверей. Только их он опасался и старался увести стаю как можно дальше. Волки, взрывая могучими лапами рыхлую землю, разгоняли воронье, пировавшее над трупами животных. Клацали зубами, из горла вырывались утробные звуки предупреждающего рычания, и птицы сразу разлетались, а еда доставалась им. Однако тот вечер разил человеком, а не мясом. Он принюхался, подняв окровавленную пасть над тушей. На его серо-черный мех падала тень дерева. Остальная стая, тоже учуяв человеческий смрад, обернулась: из чащи вышел крепкий мужчина с обветренным лицом, его нефритовые глаза цвета Дикой Магии заставили молодняк ощериться. Альфа коротко рыкнул. Подросшие волчата заворчали, нервно облизываясь, но вняли приказу и отступили. Чужак неторопливо приближался, выставив перед собой раскрытые ладони. – Я хочу с тобой поговорить, – сказал он и медленно достал из кармана аквамариновый кулон. Альфа угрожающе рявкнул, подобрался, будто для прыжка. Чужак испуганно отступил. – Это по поводу Итарины. Альфа в последний раз оскалил зубы и, нервно махнув хвостом, сел, позволив человеку приблизиться. На шерстяную шею упала цепочка с аквамарином, и в следующий миг его тело пронзила жгучая боль. Он жалобно взвыл, дернулся, мир перед глазами перевернулся и обрел другие цвета. Звуки стали глуше, а тысячи ярких запахов исчезли, оставив его будто бы без органов осязания. Он недолго свыкался с трансформацией: привык. – Алфиан, ты должен ее образумить. Это единственный шанс спасти наш род, – начал пришедший, заметив признаки разума в глазах обратившегося. Альфа встал во весь рост, ничуть не стесняясь своей наготы. В Лесном Королевстве никто ее не чурался. Однако чужак смущенно отвел взгляд, быстро стащил с себя плащ и швырнул в руки Алфиану. Поймав тяжелую ткань, он ловким движением закинул ее на плечи. – Ты не в своем уме, старик, – он кивнул в сторону своей стаи. – Ты ради этого притащился в мой лес? – Не в своем? Я пытаюсь вам обоим втолковать, что иначе Ярен заполучит и их жизни. Если она еще раз вырвется на свободу. – Еще раз вырвется? Только если ты опять ей поможешь. Ты чокнутый, Гитер. Из-за тебя погибли люди. Невинные люди. Тот мальчик… Гре́гори Шпин, парнишка из О’Дюссановского рода, просто попался ей под руку. Она и так охотится на всех своих темпурусных потомков. А ты хочешь добровольно подсунуть ей Айси? – Ты дурак, Варнессар, если не понимаешь самого главного: только пробудив ее и отравив ее бессмертное тело, мы сможем раз и навсегда избавиться от проклятого преследования. Я все рассчитал! Это великое счастье, если хоть эта девочка родится с даром Темпуруса! Всего лишь нужно отравить ее кровь могильным вирусом и приманить Ярен. Она клюнет. Гнев заполнил весь разум Алфиана. В том, как он выдохнул и повел плечами, легко считывалось предупреждение. Волки его стаи заволновались – утробно заворчали и не спеша окружили Гитера. – Ты дашь им убить меня, Варнессар? Мы оба знаем, ты этого не сделаешь, – надменно произнес он. – Ты явился на мою территорию, Домитор, и предложил использовать мою еще не родившуюся дочь, как паршивую приманку. Заразить ее могильным вирусом? Это прямая дорога к самой страшной смерти. Огонь и лед пожрут ее, как мир в легенде о конце света. Но кто ты, чтобы беспокоиться о чувствах других людей? Вер-Шитель судеб? Ты не на того напал, Домитор. Я не дам тебе исполнить эти бредни сновидца. Ита тоже этого не позволит. – Она придет за ними, Алфиан. А ты, глупец, никак не сможешь их защитить. Только я могу дать шанс спастись хоть части рода… И я сделаю все, чтобы кровь Темпуруса никогда не впиталась в землю, а Сердце Дикой Магии… Очередная золотая волна поглотила сознание Алфиана, унося его по водам лихорадки. Он прерывисто дышал, чувствуя накатывающую боль, но никак не мог выбраться. Водоворот утягивал его на дно застарелых страхов и кошмаров. В нем снова вспыхнул гнев и презрение – его друг не повиновался. Алфиан как наяву ощутил привкус крови в пасти и услышал звук ломающихся костей. Он привык покоряться буре эмоций, которые заставляли его плясать под свою взрывную мелодию, вечно бушующую в его жилах. Алфиан смог осознать все ошибки молодости спустя много лет, когда остался один с маленькой дочерью. Он старался не вспоминать о своей прошлой жизни, давая времени возможность зализать его раны. И лишь шрамы на лице – от удара Лагара – напоминали ему о мире, связь с которым истончалась с каждым годом. Итарина, поддавшись страсти к Алфиану, недолго терпела его вспыльчивый характер. Он запоздало понял, что уйти ее заставил именно страх. В реальность его вернул оглушительный рев гудка автомобиля и ослепляющий сноп света. Он отпрянул, почувствовал боль в плече и увидел, как покачнулся асфальт перед глазами. Водитель приоткрыл окно, выкрикнул несколько особенно крепких ругательств и втопил педаль газа. Шины взвизгнули и унесли машину в ночь. Алфиан прислонился к столбу светофора. Алый свет окрасил блестящие лужи, и несколько минут Алфиан упрямо видел кровь старых боев, ему чудился лязг зубов и волчий вой. Затем золотые воды его мыслей выбросили его обратно на берег настоящего. Зеленый свет замигал, подгоняя его. Пошатываясь, Алфиан побрел по пешеходному переходу, чувствуя, как увлажнилась повязка на плече – рана вновь открылась. Однако у него больше не было времени на восстановление. Он и так потратил достаточно, поглощенный своими вырвавшимися из-под контроля силами и воспоминаниями. Алфиан с трудом переставлял ноги, придерживаясь за стены зданий. Взлохмаченный, небритый, в помятой одежде, резко пахнущий потом, он наверняка напоминал бездомного. Яркие блики света уличных фонарей, дробящиеся в дождевых каплях, заставляли его жмуриться и устало прикрывать глаза, а это грозило очередным заплывом по золотым водам, поэтому Алфиан старательно избегал хорошо освещаемых сторон улиц. Он шел, словно терзаемый острой ломкой наркоман. Прохожие, завидев его издалека, торопливо переходили на другую сторону дороги, мужчины прихватывали своих дам за талии, всем видом показывая, что Алфиана, в случае чего, ждет жесткое сопротивление. Ярый контраст с той реакцией, которую он вызывал у людей как служащий полиции. Очередная проезжающая машина ослепила Алфиана на пару секунд, заставив его остановиться. Он перевел дух, прислонившись к кирпичной ограде. Потер плечо, растирая скопившуюся там боль. Когда зрение вернулось, он с удивлением заметил нужный номер дома. Добраться сюда пешком было крайне непросто, но привлекать внимание таксистов своим видом и подозрительной огнестрельной раной он не решился. Еще не хватало, чтобы по его душу отправили наряд полиции. Алфиан подошел к двери и замер. Дотронулся до повязки, преодолев острый приступ боли, и чертыхнулся, завидев кровь на руке. Вытер ее об штаны, после чего надавил большим пальцем на звонок. Дверь открылась почти сразу, будто хозяин дома только и ждал гостей. Густые каштановые волосы были небрежно собраны в пучок, а на лице застыло обеспокоенно-испуганное выражение. Стремительно оглядев гостя, женщина недоуменно уточнила: – Здравствуйте, вы по какому поводу? Явно ждала не его. Алфиан поймал взгляд ее зеленых глаз и обомлел. Только спустя вечное мгновение понял, что до сих пор жмет на звонок. Быстро отдернул палец, плечо тут же заныло. – Итарина? – удивленно спросил он.