Однако всего на миг в ее взгляде мелькнула слабость. Возможно, это была тень раскаяния или чувства вины, но оставалось только гадать, что именно испытывала Ивесса Арстан за своей маской королевы. В Зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра да тихим сопением придворных. Теллария неловко почесала кончик носа, прижала вторую руку плотнее к телу, чтобы не дать венцу выскользнуть, и оглядела присутствующих. Томео с готовностью бойца перехватил ее взгляд, словно тот был пущенным в него кинжалом, и интригующе усмехнулся. Теллария прикрыла рукой улыбку, словно зевок. Наверняка со стороны разборки королевской семьи казались лишь ярким, шокирующим зрелищем, забавным спектаклем, полным скандальной атмосферы. Некоторые сплетницы и сплетники при Дворе все бы отдали за личное присутствие на таком мероприятии. Позади принцессы королева постучала ногтями по трону. – Добропочтенные рэвы и рэвии, – обратилась она к Совету, несмотря на то, что буквально дырявила взглядом пленника, – я собрала вас для помощи в решении затруднительного вопроса. Совет Белых Когтей зашевелился, словно потревоженный гадюшник. Эрнест Гадырс, сешай, Верховный боевой маг, и Охранный Коготь, что-то пробормотал себе под нос, взволнованно отдуваясь и сконфуженно шевеля отросшими благородными усами. Сенталь Рыван, Титульный Коготь, стушевался и забарабанил пальцами по столу, точно отбивая погребальный марш. Аде́ль Эне́а, Денежный Коготь, и дряхлый Долгри́м Зергу́, Оружейный Коготь, обменялись обескураженными взглядами и тоже промолчали. Те́нра фон Гра́йт, Судебный Коготь, и Янтэ́р Фейо́ри, Законный Коготь, уткнулись в принесенные с собой листы. Гары́р Кара́тта, Корабельный Коготь, печально ссутулился и грыз перо, а Тарг Дэсо́н, Созидательный Коготь, тихо перелистывал писания Со-Здателя, словно пытался взять их измором и найти там ответ на вопрос Ивессы. Молчание затягивалось. Королева раздражалась все больше. Теллария подумала, что благочестивые и высокородные рэвы и рэвии будут испытывать истончившееся за последнее время терпение Ивессы, что определенно вызовет всплеск ее ярости. Однако подобную особенность за своей племянницей знавал и Глава Совета, Деймон Терзиес. Он оставил Леона в окружении стражников. – Рэвы и рэвии, Ее Гривейшество обратилась к нам за мудростью. Так не откажем же мы королеве в такой трудный час, когда более всего она нуждается в нашем надежном плече. Все еще неопределенный ропот пробежал по сидящим за столом членам Совета, к которым были прикованы взгляды всех присутствующих. И, наконец, напряженное ожидание вознаградилось жестким и низким голосом Аде́ль Эне́и. Склочная и скупая женщина с серыми волосами казалась слегка мужеподобной и непривлекательной. Щербинка между передними зубами всегда являла для Телларии загадку: насколько трудно рэве Энеа откусывать еду. Этот назойливый вопрос вертелся в голове принцессы, пока Денежный Коготь говорила: – Ваша Львиность, со всем уважением, но все мы знаем, что о нем говорят в народе. Черный вороненок, бастард, несущий величайший грех. Вер-Шитель наказал его проклятием, и он обязан был быть казнен за убийство кронпринца Корвуса. Если вы хотите вызвать гнев ваших подданных, даруйте ему королевское прощение. И это прежде всего скажется на налогах. Их придется выдирать силой. Слова Адель разожгли темный пламень возмущения в зрачках Леона и огонь несогласия в глазах Та́рга Дэсо́на. Теллария видела, как худощавый набожный старик подобрался, словно древний медведь, собирающийся подняться на задние лапы. Непрезентабельное фиолетовое родимое пятно, бесформенная клякса, под левым глазом придавало его лицу особую одержимость. Сжав тощими сухими руками писания Со-Здателя, он резко возразил: – Пра-Ведная благословляла нас, людей, на прощение. «Всякий, кто исполнится раскаяния за свершенные худые деяния, должен быть прощен в сердцах других, ибо таковая воля Пра-Ведной. Те ли, кто отвернется от острой нужды другого быть прощенным, будут покараны Вер-Шителем». Рэв Арстан не выказывает, к моему прискорбию, ожидаемого уважения своей матери, но формальное наказание за смерть кронпринца уже понес. И, насколько я знаю, понес его с достоинством принца крови. Раскаялся и сдался стражам добровольно. Адель цепко следила за оппонентом и пару раз едва сдерживалась, чтобы его не перебить. – Тарг, ты будешь отчитываться перед королевой за перебои со сбором налогов? Или твое со-зидательное слово снабдит простых людей всепрощением и предотвратит гражданскую войну? Корвуса любили. Многие спустя десяток лет помнят о его справедливом характере и достойных поступках. О том, как он вхож был в людские сердца и их дома. Он был Белым Львом, надеждой этого измерения. Будущим королем, который сумел бы укрепить наши позиции. И, наконец, прекратить эти открытые противостояния с Лесным Королевством, женившись на наследнице Матушки Летты. Или, в конце концов, взяв в жены любую другую достойную сунтлеоновку. А этот вороненок убил наше светлое будущее. Несколько человек воодушевленно закивали, в том числе Оружейный Коготь Долгри́м Зергу́, дряхлый мужчина с длинной тончайшей бородой до пупа. Россыпь серых родинок на открытых участках его тела иногда играла с воображением плохую шутку: казалось, что он – плод любви человека и пятнистой кошки. В прошлом – кузнец с ловкими сильными ладонями, сейчас он выглядел немощно и жалко, особенно из-за тремора рук. Сидящий рядом с ним Сента́ль Рыва́н, Титульный Коготь, молчаливое согласие вскоре подтвердил собственным выступлением: – Я считаю, что Ее Гривейшеству следует избегать ударов по репутации. Рэва Энеа права, Корвус являлся маяком в непростые для королевства времена. Слава Со-Здателю, у нас вместо него есть кронпринцесса Теллария, обещанная в жены этому шамадорскому мальчику. Возблагодарим же Творца за благосклонность в решении наших затруднений. Услышав речь рэва Рыва́на, Теллария ощутила, как у нее перехватило дыхание, а когти венца нестерпимо впились в нежную кожу. Всего на долю секунды, но это поколебало ее внутреннюю стойкость, пробудив старые страхи. Теллария с младенчества знала, что она рождена быть заменой Корвуса, тенью его величия. И это больно ранило ее в детстве, заставляло искать одобрения и любви матери. Любви, которая однажды чудом появилась, словно драгоценный леон, блеснувший в болотных реках и попавший в руки бедняку. В десять лет принцесса заболела магической лихорадкой. Столь серьезной, что лучшие врачи прочили ей несколько недель жизни. И среди бесконечных дней, соединенных в вяжущем вареве бреда, и влажных, тошнотворно сладких запахах хвори, ей помнился тонкий аромат лимонного утешиина и мягкие теплые ладони матери на лбу. Но потом пришло выздоровление, а с ним… сильное ослабление магии и очередные упреки: «Дар у Корвуса был сильнее», «Корвус так не делал», «Корвус так не думал», «Корвус так себя не вел», «Корвус учился прилежнее тебя». Столько этих «Корвус, Корвус, Корвус». Его имя висело над Телларией недосягаемой вершиной, к которой она, сколь ни старалась, приблизиться не могла. Она, словно Диме́й из легенды о дочери Океана, вновь и вновь поднималась на вершину Лазурной горы, а оказывалась у подножия, барахтаясь в Проклятых водах. Мать же всячески подчеркивала неспособность Телларии достичь первенства в соревновании с мертвым принцем. Все, что Теллария делала хорошо, принималось, как должное. Еще бы, Корвус иначе не поступил бы. Долгие годы принцесса пыталась выторговать толику материнской теплоты, и в какой-то момент поняла, что все без толку. Любые ее старания никем не замечаются. Объявление о помолвке стало последней каплей. «Что же, мама, надеюсь, теперь ты будешь довольна, когда узнаешь, что я сделала. Я совершила то, что никогда бы не смогла ни ты, ни твой Корвус, – мысленно подстегнула себя Теллария и добавила еще решительнее: – Нужно немного подождать. Поймать правильный момент». Совет Белых Когтей тем временем склонялся к отправке Лео́на Арстана в тюремное измерение либо в качестве узника, либо в качестве ссыльного рабочего под начало До́рена Волье́. Споры перекрывались спорами, как карты в ожесточенной игре на жеоды, советники ругались и перебивали друг друга, не желая слушать чужие доводы. Теллария понимала, что все движется к очередному испытанию в жизни брата. В этот раз в один конец. Из Гобаса не возвращаются прощенными. Впрочем, Теллария подумала, что все к лучшему. Если бы Леона простили, он бы в любом случае когда-то вернулся ко Двору. Королевскую кровь не разбавит вода. И угроза правлению будет преследовать Телларию по пятам до его смерти. А чего ей до зубной боли не хотелось, так это проливать кровь родного брата. Все больше Белых Когтей высказывались за ссылку. Как вдруг что-то в этой схеме надломилось. Те́нра фон Гра́йт [25], молодой мужчина, красавец по сунтлеоновским меркам, невысокий, широкоплечий, с серыми волосами до лопаток, отливающими свинцовым лоском, и голубыми крупными глазами, смотрящими с вызовом на мужчин и смелой дерзостью на женщин. Первый сын первого сына, наследник семейства фон Грайт, количество детей которого уступало только их финансовому состоянию. Те́нра пришел в Совет на смену отцу, занимавшему должность Судебного Когтя без малого шестьдесят девять лет, и мгновенно подкупил своей харизмой большинство членов Совета. С самого первого заседания, в котором он принимал участие, наследник империи судей отбил все претензии к себе с точностью величайшего стрелка. Начиная с его юного для Совета возраста – тридцать лет, заканчивая сомнениями в его компетенции. – Уважаемые рэвы и рэвии, – проронил негромко Тенра, вальяжно опершись локтем на подлокотник и уткнувшись подбородком в кулак. Левая бровь, рассеченная затянувшимся шрамом, вздернулась вверх и придала ему надменной уверенности в себе. Голоса других Когтей смолкли, к нему обратились выжидающие взгляды. – Смею вам напомнить, что мы не Совет Склочников и Сплетников, коих носит непоколебимая твердь Нееры, но доверенные лица королевы. И речь наша идет о ее сыне. Рэва Энеа, я покорнейше прошу вас более не употреблять по отношению к принцу гнусные прозвища, данные ему в народе. То, что рэв Арстан внешне отличается от нас, ни в коем разе не делает его виноватым в этом. В нем течет королевская кровь. И мы обязаны это уважать. – Он не принц боле, – парировала Адель, сощурив в раздражении глаза, отчего «гусиные лапки» у внешних уголков углубились и сделали ее похожей на треснувшую тыкву в праздник урожая. – Сие правда, – тут же поддакнул Янтэ́р Фейо́ри, Законный Коготь. – Лишен титула, наследства, а будущие потомки его отсечены от правящей династии. Все мы помним. Я собственноручно создал такой Королевский Приказ. Рэва Фейори, нервного мужчину, излишне жестикулирующего, Теллария терпеть не могла. Он постоянно высказывал ей замечания с елейной улыбкой на узких жирных губах, словно эта лживая пародия на эмоцию могла смягчить его придирки. Однако именно сейчас она вдруг нестерпимо прониклась к нему духом согласия. – Все верно, – не дрогнул Тенра, слегка качнув головой, и едва сдержал зевок. – Однако Королевский Приказ не прополоскал кровь рэва Арстана и не лишил его родства с королевой. Это к теме об уважении, рэвы и рэвии. Если говорить о втором вопросе, самом главном, обращенном нам королевой, мы обязаны принять во внимание тот факт, что юноша безропотно принял причитающееся ему наказание. Его безрассудное, по мнению Совета, поведение на Ратных Столкновениях ничуть не нарушило условий изгнания. Молодой судья замолчал, поразмыслил над чем-то и встал, отодвинув со скрипом стул. – Ваше Гривейшество, прошу простить мою дерзость, но вы просили советов. Я, как доверенный Белый Судебный Коготь, не могу не указать на одну вещь: рэв Арстан совершил преступление, будучи малолетним ребенком, – заметив во взгляде Ивессы снисходительность, Тенра продолжил: – И все-таки он понес выбранное Советом наказание по всей строгости Закона. Будет великой несправедливостью дважды наказывать человека за одно и то же преступление. Я считаю, что данную норму права следует принять незамедлительно. И, если на то будет ваша воля, я готов подготовить необходимые документы совместно с рэвом Фейори. Ивесса молчала. Замолчал и Тенра. Не проронили ни слова присутствующие в Зале. Телла тоже ожидала вердикта матери, а сердце ее неслось вскачь, больно ударяясь о ребра. От лица всего Совета Тенра предлагал простить Леона. Он! Мальчишка по сравнению с остальными мудрыми Когтями. Но ни один из них не высказал ни буквы против, хотя не далее как пять минут назад большинство склонялось к другому решению. Что за несправедливость?! Идеальный исход буквально утекал из рук, словно вода. Сколько ни хватай пальцами, она все равно утечет из любой, даже самой сильной, хватки. И чем сильнее сжимаешь, тем быстрее выскользнет. «Вер-Шитель вам на головы! Что же вы делаете?! Зачем?!» – недоуменно думала Теллария, следя за воображаемой бельвитовой маской королевы на лице матери. Где-то в глубине ее серебристых глаз мелькнула отчужденность, несогласие, и Теллария обрела надежду – королева понимала, что ее подданные восстанут после предложенного исхода. И, конечно же, она, как всякий разумный монарх, пойдет на поводу у желания большинства. Отрицательный ответ уже зарождался во взгляде Ивессы, как вдруг раздался голос, из-за которого недоумение Телларии превратилось в немой крик. – Так это что выходит? Это то, ради чего ваша династия растоптала наш род? Все ради того, чтобы черный вороненок, бастард, был прощен за убийство вашей благоразумной королевой? Убейте его уже, наконец! И восстановите справедливость! Принцесса почувствовала себя обесчещенной и обобранной, как комната после погрома. Ее ошпаренный взгляд метнулся к сказавшему эти резкие слова, призвавшие грозу средь бела дня. Томео Дорсан, воинственно выправившись, выступил вперед и с вызовом посмотрел на королеву. Теллария ощутила, как слабеют колени, а по спине галопом мчится целая конница мурашек. Ей до дурноты стало душно в этом тесном платье. В одно мгновение все просто пошло вкось. Ужас расползался кровавым цветком в ее сознании. Теллария боязливо повернулась к матери. И интуитивно почувствовала, что маска безразличия и непредвзятости королевы треснула пополам. Каким бы паршивым вороненком Леон ни был, в нем все равно текла львиная кровь. А проливать ее имеет право только другой лев. Никак не лисы. И уж тем более львы не терпят, когда на них лают шавки. Томео совершил две эти ошибки разом. – Рэв Дорсан, – произнесла Ивесса тоном, который заставлял нутро сильнейших из мужчин трепетать, – я долго терпела ваши выходки. Но предложение убить моего сына – ваша величайшая ошибка. Вы преступили все дозволенные рамки. И я прикажу казнить вас за измену. Слова королевы рухнули, словно камень, пущенный из катапульты. Одним сильным ударом он обрушился в ряды придворных, заставив шарахнуться всех подальше от Дорсана, как недавно от пленника. Ничто так не колеблет решимость, как обвинение в измене. Томео невольно побелел, его взгляд забегал по союзникам, которые отпрянули не столь далеко, как остальные. Это придало ему сил. – Вы не имеете права меня казнить, – сказал он громко, но в интонации Теллария все равно услышала неуверенность. – Вы прекрасно знаете, что будет с вами, если я умру. Половина ваших людей тут же отправят вас следом. Я – наследник великого рода О’Дюссанов, что подтверждает моя родовая нить. Я не ваш подданный. Я такой же король, как и вы. – Ты – скомороший король, глупый мальчишка, – поднявшись с трона, отчеканила Ивесса. Ее глаза полыхнули яростью львицы, защищающей потомство. – Король без королевства, которого я по своей воле пригрела рядом с собой. И, угрожая моему сыну, ты сам подписал себе смертный приговор. Теллария сжалась, словно черепаха в свой панцирь. Однако последовать животному инстинкту бежать или спрятаться в ее ситуации было абсолютно невозможно. И она сделала единственное, что оставалось. Набрав в легкие побольше воздуха и ощутив, как голову волнует страх и адреналин, она выпалила: – Ты не можешь казнить его, мама. Он – мой законный муж в глазах всех ликов Со-Здателя. – Что ты сказала? Убийственный взгляд королевы переметнулся с Томео на дочь. Ивесса так резко повернула голову, что величественный воротник ее платья колыхнулся, словно грозная тень горогона. Довольно долго было слышно только врывающийся в Зал ветер. За окнами редкие листья, напоминающие крылья, высочайших драконьих сосен метались, точно потревоженные души предков, которые прорвались из тонкого мира в Ардга́р, столицу Сунтлеона. Теллария нутром чувствовала, что путь, на который она ступила, сделался у́же и круче. И это вызвало у нее короткий паралич силы воли. Ей не выстоять против матери. Как это сделать, если Теллария не смогла даже приблизиться к умениям Корвуса. В воображении мертвый принц улыбнулся сестре жуткой алой улыбкой. И надлом, случившийся с ней из-за вечного сравнивания с братом, вновь раскрылся, точно старая рана. Она ощутила, как ее потряхивает от озноба, а сердце летит в пропасть. Обжегшись о немигающий взгляд Ивессы, Теллария заставила себя выдавить слова, огнем пылающие на языке: – Я сказала, что ты не имеешь права его казнить. Он – мой муж. – Что за вздор! – Ивесса искренне приняла ее слова за по-детски глупую шутку. – Тебе четырнадцать. Ни один са́нгрумин не стал бы вас венчать. Тем более, без моего ведома. – Мы совершили обряд А́мра. Теллария увидела, как в глазах Ивессы рушится Великая Львиная Грива. Эта короткая фраза и реакция матери заставили Телларию приободриться. Теперь-то мать поймет, что не сможет использовать ее, как марионетку в своих гнусных планах, и уж точно не для мезальянса с каким-то сыном стражей. Обряд А́мра не разорвать, покуда у пары, заключившей его, не появится ребенок. Ну а после… после это будет бессмысленно. Никакой брак нельзя сравнить с магическим – он заключается не между людьми, а между родами и их магическими источниками. Во время таинства происходит магическое связывание и родовое переплетение посредством нитей мужчины и женщины, воплощениями всей истории их домов. Родовые нити напоминали драгоценные жилы, в которых текла сила каждого предка. Они выступали доказательством знатности и древности семьи. В воспоминаниях Телларии всплыл день, когда она, сославшись на слабое здоровье, ускользнула из замка вместе со своей фрейлиной. Об их отношениях с Томео знали немногие из его самых доверенных лиц и одна девчушка со стороны Телларии. Поэтому, когда принцесса узнала о своей помолвке с другим, они больше не смели терять время. И совершили единственное, что могло спасти ее от участи быть пешкой на шахматном поле своей королевы. Нанятый Томео портной, специализировавшийся на нарядах из магии родовых нитей, создал два великолепных одеяния. Футаркский обет не дал ему возможности рассказать о своем необычном заказе. Остальные посвященные также вынуждены были принести обет, иначе Ивесса точно бы прознала о делах дочери. Насколько же долгими были несколько часов, пока Теллария не могла прикоснуться к Томео, будучи в шаге от него. Она видела его горящие зеленые глаза и мечтала о моменте, когда их счастью ничего не будет угрожать. Обряд Амра не давал права касаться друг друга до самого завершения, покуда в совместную ночь одежда не распадется, возвращаясь в родовую нить. Теллария, вспомнив о близости с любимым, инстинктивно коснулась живота. Она надеялась, что там зародилась новая жизнь, угодная Со-Здателю, которая прекратит вражду между львами и лисами, начатую еще в стародавние времена Орхием и Леоной. Чуткий взгляд Ивессы вцепился в жест дочери. Ее лицо стремительно посерело, а в глазах Великая Львиная Грива разлетелась по камням до самого основания. Теллария ощутила приятные мурашки, разбегающиеся по коже. Ох, это чувство восторга от победы, когда смотришь в глаза побежденного врага. Нет ничего слаще. Но оставался финальный аккорд. Принцесса выудила из-под рукава венец Корвуса и уверенно водрузила его на голову. Когти больно царапнули ее кожу, и Теллария почувствовала, как теплая липкая струйка потекла по виску. – Я претендую на престол, мама. Тебе давно пора освободить его. Ты практически довела Сунтлеон до гражданской войны, а теперь еще и хочешь простить его? – она презрительно взглянула на брата, лицо которого вытянулось от недоумения. – Я же выношу Совету требование вынудить Ивессу Арстан передать власть мне и моему мужу. Сделайте это по-хорошему, иначе… Телларии не пришлось заканчивать предложение. Приспешники Томео, разыгрыв страх, разбрелись по залу, заключив присутствующих в кольцо, словно выдрессированные охотничьи лисы. Однако ни один страж королевы не объедал ее и не обеднял казну почем зря. Они, как один, сомкнулись вокруг Ивессы плотной стеной. Призванные дары угрожающе искрились в их венах. Теллария отступила на шаг, хотя ей нечего было опасаться. На нее эти львиные шакалы не посмеют напасть. За ее плечами куда больше сторонников. Принцесса с трудом рассмотрела мать за спинами стражей. Но Ивесса не обращала внимания на дочь – оно сосредоточилось на Леоне. Теллария поняла, что это был инстинктивный жест матери, заботящейся о безопасности ребенка. Сына. Теллария ревниво следила за их схлестнувшимися взглядами. Две воинственные, сильные личности, разделенные пропастью многолетних обид и претензий. Но в один момент между ними будто что-то пробежало. Теллария не могла понять, что это было. Но пропасть между ними в короткое мгновение схлопнулась. Некоторая доля облегчения вернула на лицо Ивессы живые краски. Теллария ощутила, как ее внутренности леденеют и одновременно закипают от яда. Она никогда не удостаивалась такого взгляда, сулившего защиту и принятие. В нем читалось, что Теллария не чета своим братьям, Белому и Черному Львам Сунтлеона. Она всегда была лишь слабачкой и глупой девчонкой. – Ты бы с большей радостью отдала свое разбитое наследие ему, так ведь?! Тому, кого ненавидит весь Сунтлеон, но не мне… Я сделала все, в отличие от тебя, чтобы сплотить свой народ! Яростные крики Телларии оборвались, когда Ивесса вырвалась из-за спин стражей и, подлетев к дочери, наотмашь ударила ее по лицу. Голова принцессы мотнулась, послышался звон упавшего металла, а следом пришел взрыв острой боли, который разлетелся по лицу подобно ослепляющей молнии в ночном небе. – Ты малолетняя шлюха! Как ты посмела?! Чем ты только думала?! Дорсан – наш враг, безмозглая ты виверна! Щека неприятно пульсировала. Теллария проморгалась, отгоняя боль из сознания. Она проследила за упавшим венцом кронпринца – он перекатился несколько раз и со звоном упал к ногам Леона. Тот неуверенно нагнулся и, осторожно подняв его, задержал на нем взгляд, полный скорби. А затем протянул подоспевшему Деймону. – Враг? – поняв, что венец ей больше не вернуть, мстительно процедила Теллария. – Он из того же рода, что и твой мальчишка из треклятого Шамадора! Чем он лучше?! Я хотя бы люблю Томео, и он меня тоже! – Бестолковая идиотка! Этот мерзавец убьет тебя в первый же год вашего совместного правления, как только заполучит от тебя ребенка! Или даже раньше. Я же сделала для тебя партию с безвольным юношей, который повиновался бы любому твоему слову! Ты погубила все мое наследие! Я отлучаю тебя от титула кронпринцессы! Тебе никогда не видать короны! Стража, разберитесь с этими зазнавшимися наемниками, а ее уведите под арест в покои! Приказ королевы заставил стражей ринуться в атаку. Они были лучшими и снова это доказали, обрушившись на сторонников Томео, словно коса – на траву. Все закончилось быстро, даже не успев толком начаться. Атаки, сопровождаемые вспышками магии, убили двадцать человек. Один из о’дюссановских приспешников попытался напасть на королеву, пока все стражи были заняты, но неудачно оказался рядом с пленником. Леон стремительно вырос за его спиной и почти с дикарской жестокостью ударил противника ногой под колени. Вскинул руки, перехватил цепью шею нападающего и резким движением дернул ее на себя. Послышался хруст. Белые Когти уронили взгляды в стол, не желая сталкиваться с жестоким пресечением переворота. Придворные скулили и жались к стенам. Тишина, сопровождаемая последними вздохами умирающих, приводила в ужас. Теллария ощутила, как у нее сводит низ живота, а во рту прибавляется привкус тошноты, когда обнаружила на своем платье чьи-то мозги, стекающие по ткани, словно пролитая подливка. Она не сдержалась, и ее пустой желудок вывернулся наизнанку. В это же время ее грубо подхватили под руки и поволокли прочь из зала. Теллария бросила умоляющий взгляд на возлюбленного. Эрне́ст Гады́рс, единственный из Совета, кто не чурался замарать руки, ударил Томео, отчаянно махавшего кинжалом, и скрутил его. Дар чтения мыслей сейчас никак не мог помочь наследнику рода О’Дюссанов. Он был многообещающей пешкой, метящей в дамки, только в закулисных престольных играх. Когда дело дошло до применения силы, Томео превратился из бравадного рыцаря в ошеломленного брыкающегося и отчаянно скулящего мальчика, выбивающего ногами истеричный такт по полу. Теллария обратилась взглядом к брату в надежде упросить его замолвить словечко перед матерью. Но Леон, уже освобожденный от оков, отвлекся на замигавшую сливовым стекту. Последнее, что услышала Теллария, прежде чем за ней захлопнулись двери Зала, стали слова матери: – Леон, я использовала асараб. Ты должен знать… Глава 13. Оборванная связь Помутневшая от времени поверхность зеркала не скрыла от Эльвии одной яркой детали – браслет с разноцветными бабочками гармонично сочетался с ее утонченным веремейским платьем и радужными розами в волосах. Однако на фоне сдержанных тонов новой одежды он стал броским пятном, жадно требующим обратить на него внимание. «Прямо как сам Семпер», – сердито подумала Эль, непроизвольно закусив нижнюю губу. Она злилась на свое воображение, ведь оно снова подкинуло ей живописную картинку, от которой она усиленно пыталась избавиться, пока они с дедом добирались от Лесного Королевства до корабля, но справилась только, когда уснула. Ее подсознание оказалось сильнее логических доводов: оно вновь и вновь рисовало образ Лунаса под звездным небом Нееры. «Что бы случилось, если б ты не испугалась последствий? Если бы не сбежала до того, как…» Ее привычная невозмутимость пошатнулась. Но ответа у Эль не было. Лишь одно она знала наверняка – что не станет безрассудно жертвовать делом ради каких-то глупостей. Именно поэтому Эль вновь с прилежным усердием прогнала назойливый образ и опустила закатанные рукава рубахи, чтобы спрятать приметный подарок.