– Засунь свои предположения горогону в задницу! – рявкнул Гитер, явно раздражаясь из-за того, что его планы рушились. По крайней мере, так решила Эль, которую Анелия уже взяла за руку и настойчиво повела ко входу во дворец. Эль шагала по лестнице, спотыкаясь о ступени, и все время оглядывалась, желая убедиться, что Лунас не пострадал. Словно оправдывая ее ожидания, Гитер обрушил вниз магический поток. Лунас рухнул на землю, но проворно поднялся, потер пострадавшую шею и демонстративно отряхнул костюм. – Зря ты сюда сунулся, мальчишка. Терпеть не могу тех, кто за спиной лезет в мои планы, – угрожающе процедил Гитер, когда Леора подошла и передала ему жеоду с Темпурусом, и приказал ей: – Избавься от него. – Что значит избавься? – насторожился Лунас, вытянувшись, словно солдат, готовый к атаке. Эль ощутила, как внутренности сжались от плохого предчувствия. – Я могу быть тебе полезен, но мне нужны гарантии, что… – Ты торговаться со мной вздумал?! – грубо перебил его Гитер. Эль испугалась, что уж теперь Лунас точно не дождется милости. Она готова была даже вернуться и уговорить дедушку не причинять ему вреда, несмотря на то, что самому Лунасу было глубоко плевать на ее судьбу. – Ну, я достаточно силен, чтобы помочь вам в борьбе с Орденом. Но я больше не намерен работать без личной выгоды. Услуга за услугу. В противном случае… Погода летная. Могу избавить вас от созерцания моей прекрасной персоны. Сделаем вид, что меня здесь не было. Эльвия поразилась, насколько нагло, смело и одновременно глупо вел себя Лунас. Но, к ее удивлению, Гитер не стал размазывать его по земле. Вместо этого рассмеялся, словно сумасшедший, словивший очередную безумную идею, и сощурил глаза. – А с вами интересно иметь дело, мистер Семпер. Однако… Чем закончился их разговор, Эль так и не узнала – каменная дверь дворца захлопнулась, изолировав их с Анелией от улицы. Внутри оказалось очень темно и холодно. Ночной свет Веды едва проникал сквозь высокие узкие окна. В этой атмосфере стало совсем жутко. Эль судорожно убеждала себя в том, что ее дедушка не причинит вреда Лунасу и что Виктор Романов не убийца. Но тревога выметаться из души не пожелала, ведь Эль совершенно не знала Гитера Домитора. Она призвала Темпурус и зажгла в ладони огненную сферу, чтобы хоть как-то успокоиться, сориентироваться в пространстве и не угодить в один из космических разломов. Но, едва создав пламенный шар, она тут же окунулась в эпицентр внутренних волнений, словно огонь осветил не только помещение, но и потаенные уголки ее души. Воображаемая Айсин тут же стала отчитывать ее, мол, нечего волноваться о Семпере, он сам нарвался на неприятности, решив поучать дедушку. А еще обманывал людей и играл их чувствами, что отвратительно и нечестно. Он заслужил… Эль попыталась представить наказание, достойное Лунаса, но мозг почему-то подсунул ей картинку утеса. Что если бы она тогда осталась? Что если бы позволила ему?.. Она мотнула головой, отгоняя наваждение. Лунас нравился всем подряд, но уж точно не ей. Эль терпеть не могла таких парней, да и быть, как все. К тому же, она искренне верила, что влюбляться опасно, и не хотела увязнуть в болоте разрушительных отношений, как у ее родителей. Лунас был прав, назвав ее трусихой, она до спазма в желудке боялась доверять кому-либо. И уж явно нельзя было доверять ему. Впрочем, если ей суждено погибнуть в бою, может все же стоило попробовать? Ведь было весело и… – Убери дар, – потребовала Анелия, выдернув Эльвию из раздумий. – Тебе надо беречь силы. Возьми это. Анелия достала из кармана плаща пару тяжелых жеодовых светильников. Их теплое сияние не слепило, но при этом позволяло видеть в радиусе нескольких метров. – Спасибо, – Эль вновь задумалась, как бы вытащить стекту, чтобы позвонить и запросить подмогу. Для нее огромной удачей стало то, что дедушка отправил с ней именно Анелию. Идею напасть на опытного мага, да еще и Дар-Инспектора, Эль мигом отмела. Нужна была лишь ловкость рук и подходящий момент. Однако они непрестанно шли длинными мрачными коридорами и извилистыми полуразрушенными лестницами, так что Эль никак не удавалось стащить желаемое, несмотря на ее старания держаться к Анелии как можно ближе. Бездонные магические трещины сопровождали их повсюду. Когда девушки преодолели огромный парадный зал и несколько десятков ступеней вверх, кое-где начали попадаться горящие факелы. Идти стало немного проще, но неспокойнее – обнажилось кладбище вещей и некогда роскошное убранство дворца. Истлевшие интерьеры пугали безлюдностью, Эльвия не удивилась бы даже привидению. Ей казалось, что она в городе-призраке, откуда никто никогда не возвращается. Время от времени в мертвенной тишине прорезывался громкий шум проливного дождя, отчего запах сырости, гнили и плесени становился еще более выразительным и мерзким. Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных образов и перестать рассматривать внушающие ужас картины в поломанных рамах, Эль спросила: – Так вы знали о плане дедушки с самого начала? Анелия мельком глянула на нее, словно оценивая, стоит отвечать или нет. – Да, именно поэтому пыталась вывести вас из-под ненужного влияния Нарины. По плану ты не должна была оказаться в Шамадоре, но Алнор облажалась. Эль понимающе промычала, заметив, что поднятая тема раздражает Анелию. – А что это за разноцветная пряжа, которую дедушка отдал вам? – Не пряжа, а магическая родовая нить. Она плетется из пуповины ребенка и передается ему для проведения брачного обряда Амра и скрепления судеб волшебников. – Ух ты, не слышала о такой! – Эль жадно проглотила крошку новых знаний. – Считается, что, чем длиннее нить, тем богаче родовая история мага и тем статуснее он воспринимается в магическом сообществе, – продолжила Анелия, видимо, приятно удивленная ее интересом. – А как эта нить поможет нам победить Ярен? – уточнила Эльвия, намеренно споткнувшись на ступенях, покрытых плесенью, и будто невзначай ухватившись за Анелию. Та среагировала со скоростью атакующей кобры – помогла Эль не упасть – и подозрительно прищурилась. – Никак. Это мое личное дело. Эль раздосадованно вздохнула из-за того, что ей не удалось стащить стекту. Анелия, к счастью, восприняла подобную реакцию иначе. – Не переживай, зачем нужно что-то еще, когда в твоих венах течет кровь Темпуруса и на твоей стороне гнев Океана, – подбодрила она и свернула с лестницы в длинную узкую переходную галерею с огромными арочными окнами с обеих сторон, через которые обильно лился косой дождь. Капли ловили бледный свет Веды и сливались в зеркальные лужи под ногами. – «Гнев океана»? – Эль глянула вниз на буйно разросшуюся растительность Нихиля. Ей стало не по себе от высоты, поэтому она решила держаться ровно по центру дороги. – Гитер тебе не рассказывал? – Анелия словно сама не поверила в то, что спросила. Эльвия помотала головой. – Твой второй дед – чистокровный Вессили́ец. – Анелия вывела ее из опасного перехода на лестницу. – Их раса славится сдержанностью, благоразумием и спокойствием, как штиль на море. Однако все знают, что в гневе водный альв похож на разбушевавшийся, одержимый расплатой шторм, который никто и ничто не может остановить. Эль невольно вспомнила отца. Если Рен был потомком Вессили́йской расы – это объяснило бы его резкие вспышки неконтролируемой агрессии. – Ярость – источник твоей внутренней силы, способный в разы увеличить мощь Темпуруса. Вессилийцы – дети русалки и Океана, могущество их гнева – наследие от отца. И если они не используют свой дар, он становится их наказанием, искажая характер и поведение. Пока они спускались все ниже и ниже, Эльвия вспоминала, как чуть не убила Таллику пламенной волной, сотворила непослушного огнельва, едва не разнесшего Шамадор, и как простым булыжником размозжила формисиду, укусившую Лунаса. Внезапно Эль осознала, как сильно похожа на отца, которого всегда так яро осуждала. Пазл сложился. Что если на Земле он не мог использовать свой дар и потому стал таким, каким она, к несчастью, привыкла его видеть? Эльвии безумно захотелось очутиться сейчас дома и поговорить с папой, сказать ему, что теперь понимает, что с ним происходит, и готова помочь. – А можно обойтись без ярости и без столкновения с Ярен? – вдруг спросила Эль вслух. – Нельзя. Это твоя миссия, рэва Домитор. От услышанной фамилии Эль поежилась. «Эльви́я До́митор». Звучало, как приговор, вынесенный преступнику. – Вот мы и в тронном зале. Усыпальница прямо под нами, надо спуститься еще немного. Эль оглядела огромное помещение, опустошенное и сырое. Потолок уносился на несколько этажей ввысь, да и его как такового уже не существовало. Лишь по краям оставались обломки хрустальной крыши, похожие на разбитый тонкий лед. Они подрагивали от порывов ветра, неровно очерчивая ночное звездное небо. Опять пошел снег. Изо рта Эль вырвался пар, и она посильнее укуталась в куртку. Прогнивший пол местами провалился в темную пучину усыпальницы. Обшарпанный мрамор стен и колонн покрывала плесень и мох. Мебели не было, кроме двух тронов, а полусгнившие гобелены наполняли зал посторонним зловещим присутствием. Эль на миг застыла и задумалась. Они уже почти добрались до усыпальницы, а она так и не добыла стекту, поэтому решила идти ва-банк. «Сейчас или никогда», – скомандовала она себе. Руководствуясь духом авантюризма и верой в лучшее, подкралась к Анелии и попыталась сорвать стеклянный брусок. Но та перехватила ее руку и больно сжала холодными худощавыми, как у ящерицы, пальцами. – Думаешь, я не заметила твоих жалких попыток с первого раза? – прошипела Анелия. – Не на ту напала, соплячка. Сердце Эль в панике забилось чаще, она раскалила кожу – Анелия отдернула ладонь – и изо всех сил врезала жеодовым светильником ей по голове. Анелия рухнула на пол, потеряв сознание. Эль несколько секунд в замешательстве таращилась на то, что натворила, а затем полезла проверять ее пульс. – Прошу прощения. Но у меня не было выбора, – убедившись, что Анелия жива, Эль с облегчением вздохнула и забрала стекту. – Как же ты работаешь? Эльвия повертела ее в руках. Попытки наполнить ее Темпурусом, вытянуть из нее хоть какую-то магию и даже банально найти кнопку оказались безуспешны. – Ну, ты и дуреха, – сетуя на себя, Эль принялась расхаживать из стороны в сторону. – Тебе было важнее изучать деяния величайших в истории волшебников, чем освоить использование бытового магического прибора. Она раздосадованно цокнула. Идти прямиком к Ярен, тем более одной, она уже совсем не хотела, но и возвращаться к дедушке и его шайке тоже не собиралась. – Бесполезная штуковина! – раздраженно фыркнула Эль, отбросив стекляшку в сторону. Стекта упала на пол, но не разбилась, а, прокатившись несколько метров, замерла в пятне холодного света Веды. – Анелия? – внезапно раздался низкий мужской голос. Эльвия вздрогнула от неожиданности и бегло огляделась: ни дедушки, ни Амара она не увидела, да и тембр говорившего был другой. И тут она поняла, что звук идет от стекты. – Анни, это ты? – Ну, конечно! – Эль хлопнула себя ладонью по лбу. – Помехи связи! Она рванула к стекте и схватила ее, как драгоценность. – Передаю сигнал SOS, – Эль громко и четко произнесла каждое слово, решив, на всякий случай, утаить, что она не Анелия. – Для Айсин Фарфалы. Шамадор. Чайка в Ни… Острое ледяное лезвие ударило в стекту, с треском разбив ее. Мелкие осколки вонзились в ладонь Эль. Она стиснула зубы, сдержав крик боли, и обернулась. Перед ней стояла Айси. * * * Рассказ был сухим и сжатым, лишенным красочных эпитетов или завораживающих подробностей. Поскольку заряд телефона стремительно падал, на них попросту не хватило бы времени. Гитер Домитор был чудаком и искателем приключений, душой, рвущейся к невиданным высотам. Однако такие амбиции всегда идут рука об руку с безумием. Когда он попал в Орден Правосудия и был направлен на свою первую миссию, из-за его грубой должностной ошибки Ярен вырвалась из-под охраны. Она погубила тридцать человек и чудом не прикончила самого Гитера. После пережитого потрясения он решил посвятить себя семье. Впрочем, его понимание семьи отличалось от понимания большинства людей. Итарина знала о двух внебрачных детях, которых отец заделал в попытке сохранить себя через своих потомков. Но даже желание продолжить род не затмило его жажду великих открытий. Он воспылал бессмысленной идеей уничтожить Ярен, чтобы, по его словам, та никогда больше не смогла преследовать его семью. Итарине, Алфиану, Рену и их детям пришлось инсценировать свои смерти и не дать Гитеру использовать своих внучек в качестве приманок. И жизнь их, казалось, наладилась, пока Орден Правосудия после бесчисленных попыток не приговорил Гитера к казни посредством разрывов в Нихиле. Итарина не имела понятия, что он придумал в тот раз, но он обхитрил все лучшие умы Нееры. А позже заявился к ним на Землю, утверждая, что устал от попыток насильно изменить мир. «ЗолСум должен произойти тогда, когда вся Неера будет к нему готова», – сказал он, появившись на пороге ее дома. Его ложь вскрылась спустя долгие годы, когда Эльвия и Айсин исчезли без следа. Так обрисовывают сводки экстренных новостей: быстро и по-деловому, когда есть необходимость впихнуть огромный пласт информации в несколько абзацев. Но и за это время огненный запал Айси успел потухнуть, и питаемая злостью чернота убралась обратно в темные закоулки ее души. Айси внимала словам родителей и хотела лишь одного: чтобы это сумасшествие оказалось ненастоящим. Ей живо представился удивительный мир, где этот звонок – ежедневная рутина ее земной жизни, в которой она успешно борется с преступностью, а на выходных привычно звонит родителям и объясняет, что не голодает и в опасности не лезет. Однако очередной взмах ресниц вернул ее в мир, где она с родителями в разных вселенных, дед – злодей и преступник, а случайно встреченная в библиотеке девчонка-неформал – сводная сестра, пропавшая накануне. Для кого-то абсурд и фабула остросюжетного фильма, а для Айси – угнетающая действительность, от которой не сбежишь. Вновь замигавшая красная полоска зарядки пронесла по ее нутру оглушающую мысль, что этот звонок, вероятно, – последняя возможность поговорить с отцом. Четыре стадии принятия штурмовали ее сознание, словно вражеское войско – уязвимый замок, после чего подоспела последняя. Наступит момент, когда этот звонок окажется в прошлом. А пока… он – еще летящее мгновение настоящего. Если бы не это, она, скорее всего, повела бы себя по-другому. Месяцами обижалась, злилась, оскорблялась, но невозможно долго поддаваться мелочным чувствам, когда время утекает, будто песчинки в песочных часах. Айси набрала побольше воздуха в легкие и, ощутив, как болезненно сжалось сердце, дала себе возможность вложить в слова всю боль.