— И «тся» с «ться», — поддержала Ната. Бедный Ринат постарался усмехнуться цинично, но вышло жалко. — Да, ладно, забей. Талант с образованием никак не соотносится, — Игорь кинулся на выручку к несчастному. — Я лично знаю двоих авторов, не буду озвучивать их фамилии, у которых прекрасный стиль, глубокое знание предмета, о котором они не устают писать, развитое умение выстраивать без провисаний интересный сюжет и… — он сделал паузу, чтобы изобразить разочарование, — совершенно дикая орфография. Это даже не безграмотность, а какое-то извращение в обучении. Намертво впечатанные в голову ошибки. Авторы их осознают, но устранить не могут. — Знаю, о ком ты. Ната и Григорий мрачно закивали. — Не говори, — упредил деликатный Тантлевский. Астролягов подумал, что знают, наверное, все, кроме него, и даже Ник Далёв, который не проявил удивления, а продолжал внимательно слушать. Алексей подумал, что он ещё может знать о внутренних делах редакции, неизвестных ему, и решил при удобном случае выяснить. — Талант часто путают с навыком, — сурово промолвила Катя. — Дар божий с отработанным умением жарить яичницу. — Всегда, — сказал Игорь. — Все путают. Особенно, те, кто много работал с талантливыми мастеровыми литературного цеха. — А как отличишь?… — вздохнула Ната. — Есть чёткое отличие, — Игорь вскинул голову и сверкнул на неё очками, по натиному лицу даже зайчики от лампы мелькнули. — Талант изначально сам по себе. Это свойство мозга, которое формируется у зародыша. Человек с ним рождается. Если его сносно кормить, не бить по голове и он в детстве не заболеет менингитом, талант обязательно проявится. Не может не проявиться. Человек наперекор всему будет делать то, к чему склонен. Его могут не замечать или давить намеренно, чтобы воспитать в нужном русле, но проблески будут видны. Талант даст себя знать без специального образования. Показательный пример — Артюр Рембо. Родился на ферме, грамоте выучился в церковно-приходской школе. — В Шарлевильском лицее, — вставила Ната. — Да? Какая разница, — отмахнулся Игорь и продолжил: — Все свои великие стихи написал в юности, пока был высокий гормональный фон. Рембо скакал по пашням родного Кислодрищенска… — Шарлевиля… — Одна земля, — Игорь реально махнул рукой. — Прыгал по европейским столицам. Кутил напропалую с еврогеями. Куролесил с Полем Верленом и могуче творил. До восемнадцати лет, — Игорь замолчал и поднял указательный палец, чтобы все осознали момент перехода информирования к моменту назидания. — А потом уровень гормонов в крови упал. И Артюр Рембо творить бросил. На инерции бродяжничества он поездил по Северной Африке в качестве колониального торговца, пока здоровье позволяло, но стихов больше не писал. Гормональный драйв кончился, а ремесленного навыка не выработал, всецело полагаясь на вдохновение и творя урывками. Организм заканчивал физическое формирование, выработка гормонов вошла в нормальное для среднего мужчины русло. Но не для поэта. Жизнь утратила для него интерес. Он вскоре заболел и умер. Как человек. А как поэт он умер в восемнадцать. Вот и вся ценность чистого таланта. — Талант просто потерять и невозможно вернуть, — безжалостно подытожила девушка-бульдожка. «Какой кошмар, — подумал Алексей. — Какой ужас». — На одном таланте далеко не уедешь — сонмы престарелых МТА вопиют об этом, ревя на стогнах интернет-ресурсов непризнанного творчества, — авторитетно заключил Ринат. С повышением в должности он будто повзрослел. Не состарился, а возмужал. «Место красит», — подумал Астролягов. — Как же ты так докатился? — не отставала от него девочка-бульдожка, на которую ещё не успел подействовать алкоголь, хватало природной злобы. — Где ты и где патриотизм? — У него попаданцы, — заступались за Рината товарищи, но Катя не сдавалась: — Эти-то здесь при чём? — Попаданцы и патриотизм тесно связаны, — пояснила Ната, которая, похоже, разбиралась в теме. — Попаданчество — последнее прибежище патриота? — саркастично скривилась Катя, впервые на памяти Астролягова, и от этой усмешки её бульдожье личико, перекошенное шрамом, исказилось в настоящее рыло нетопыря. — Как они связаны? Трансформация была столь жуткой, что неизгладимо врезалась в память. — Скреплены скрепой, — объяснил Григорий, допивая водку. — А кто скрепа? — Сталин, — уронил Григорий и громко припечатал утверждение стопкой о стол. Потрясённая Катя немедленно выпила, чтобы закрыть мозги спасительной от безумия пеленой алкоголя и под его уютным покрывалом переварить обретённую истину. — Кто у тебя будет в штате? — деловито расспрашивала Ната. — Матвеев кого-то назначил? По самодовольному лицу Рината было понятно, что настал его звёздный час, и теперь он отыграется. — Мои авторы, — с ложной скромностью заявил он. — Сетевые писатели романов про попаданцев, которых я откопал в интернете. Я сам наберу себе команду, а Матвеев сказал, что утвердит любой состав, лишь бы серия наполнялась согласно плана. И никто не осмелился в этот момент поздравить Рината с первым апреля. — А как называется серия? — наконец добрались редакторы до самого очевидного факта. Неочевидным был другой факт — одной серией ограничится генеральный директор издательства или затеет их несколько? — Эр. Эс. Эф. Эс. Эр, — с расстановкой ответил Ринат. Отбивка была столь чёткой, что все сотрудники «Напалма» увидели серию с точками. 41. ЗАГОВОР Алексей старался убедить себя, что вступает в сговор с Далёвым, дабы проверить его, но чувство вины тяготило. Получалось, что он собирается исследовать авторов и их отношения с редакторами за спиной сотрудников «Напалма». Если маньяк в результате будет найден, существовала ненулевая вероятность, что коллеги узнают о расследовании, перестанут ему доверять, а начальство решит уволить. С другой стороны, если принять за истину отговорку насчёт проверки Ника, всё равно выходит предательство, только теперь к нему. Выбор «нежелаемое-нежелаемое» был гнетущим, но Астролягов не мог отказаться, потому что боялся мутного товарища. В отдалении маячила возможность накопать улик на него, и эта перспектива пугала ещё больше. Однако держать под рукой Ника Далёва, если он окажется убийцей, было гораздо лучше, чем позволить маньяку разгуливать на стороне. Криминальные журналисты сидели в студии под крышей высотки на Воронцовском бульваре. В вентиляции завывал апрельский ветер, который был на 22 этаже особенно свиреп, от него дрожали стёкла балкона. Казалось, «орлиное гнездо» сорвёт с этажа под стон падших душ, что вьются над Девяткино со времён основания там капустных полей, и унесёт мимо долгостроя в посёлок Бугры, где их встретят дети пьяных трактористов и алкогольные мутанты местного Крауч-Энда. В такой атмосфере очень хорошо чувствовать себя сыщиком. Экзистенциальный ужас делал охоту на маньяка даже уютной. Этому способствовал коньяк и родственник со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного месторождения, врач-терапевт Андрей Чарушкин, которого любитель сокращений Ник посоветовал звать «Док». На это погоняло родственник охотно откликался, видимо, привык. Он был опрятный приветливый мужик с докторской бородкой, докторскими очками и докторским оптимизмом, за особо лютые проявления которого Ник Далёв называл его доктором Чернушкиным. Лысину Док пытался скрыть гладким выбриванием башки, и эта слабость добавляла ему милоты. Доктор жил в родительской квартире Ника, откуда в январе съехал наниматель, и намеревался скрасить полугодовой отпуск, помогая в журналистском расследовании. Ни о журналистике, ни о криминалистике Док не знал ничего, зато был полон соображений о психологии безумных убийц. Его убеждение основывалось на жизни в суровом краю. — Ах, прелесть, — говорил он, разнюхивая коньяк, прежде чем попробовать на вкус. — У нас водку не пьют. Доктор Чарушкин отхлёбывал из коньячного бокала маленькими глоточками и как будто наслаждался вкусом посредственного дагестанского бренди, бутылку которого Астролягов зацепил возле метро. — У вас в «Роснефти» сухой закон? — полюбопытствовал Алексей. — У нас пьют только спирт, потому что водка при минус пятидесяти не забирает, — охотно просветил доктор. — А если спирта нет? — ехидно спросил Ник Далёв. — Тогда мы пьём ломовую водку, — доктор Чарушкин вытряс в пасть последние капли, незаметно опустошив бокал, и мило улыбнулся. — Для получения продукта требуется эмалированное ведро и лом. Откупориваешь на улице бутылку и льёшь по замёрзшему лому. Вода сразу вымерзает, а в ведёрко начинает капать этанол. С бутылки немного выходит, поэтому бутылками надо запастись, но тоже по уму. Держать на улице нельзя, чтобы водка не замёрзла. Спирт из неё никуда не денется, но застынет посерёдке в виде шарика, выковыривай его потом. Надо запасные бутылки хранить в тепле, под шубой, а доставать строго по мере надобности. Лёд с лома тоже надо сбивать — вода только на голом железе встанет. В общем, есть свои тонкости. Зато спиртяга получается что надо. Рекомендую! — Да ну тебя, Чернушкин, с твоими полярными рецептами, — Ник Далёв утёр холодный пот. — Давай долью. — А вы что не пьёте? — невинно поинтересовался доктор, подставляя бокал. — Страшно, — признался Астролягов. — Жить вообще страшно, — философски рассудил доктор. — На Чукотке когда южак дует, люди в океан улетают, а ничего — живут, осваивают местность. — Хорошо у вас там… — Приезжайте. — Только за государственный счёт, по приговору суда, — деликатно отказался Астролягов. — Значит, ждём! — постановил Док, и, подтверждая заслуженное звание доктора Чернушкина, поднял тост: — За криотерапию — самый доступный и действенный метод лечения для граждан Российской Федерации! После мрачной темы циркумполярных концлагерей обсуждение психологии серийного убийцы показалось Астролягову лучиком света в тёмном царстве окраины Девяткино. К тому же, закончилась бодяжная конина, и Ник Далёв достал из холодильника апельсиновый ликёр. Подмороженный, он нечувствительно прокатывался по пищеводу, оставлял во рту богатое послевкусие средиземноморского лета и давал по шарам. Разложили бумаги и сели вокруг журнального столика, как настоящие заговорщики. Не хватало только свечки и кинжала. — Клятву будем приносить? — спросил Док, он тоже что-то почувствовал. — Мы никогда перед началом журналистского расследования клятву не приносили, нефиг и начинать, — отмахнулся Ник Далёв. — Для начала нам следует разграничить участки поиска. Лёша, я предлагаю тебе взять на себя всех авторов, включая отвергнутых МТА, которые сумели засветиться в архиве электронной почты. Мы с Доком займёмся редакционной братией. Проверим их связи, контакты, изучим «Напалм» снаружи. Может быть, найдём пересечения с твоими фигурантами. «Когда ведёшь расследование, главное, не выйти на собственный след», — мрачно подумал Астролягов и представил целебное воздействие криотерапии в духе лучших строк Шаламова и Солженицына. — Ладно, — он снял колпачок с гелевой ручки. — Давай прикинем, среди кого будем искать. Он представил длинный список авторов и сколько времени понадобится, чтобы просмотреть всю их переписку с покойным Веней.