— Такова подлая природа дизайнеров, — пробормотал он. — Никогда их не любил. — Ваши чувства взаимны, — подвёл черту Ник Далёв. — Это ей принадлежит концепция, что ты одним ударом забил оба шара в две лузы. — Она бильярдистка, — теперь Астролягов был уверен, что Далёв не врёт. — Но это взаимоисключающие заявления — всё, что ты сейчас рассказал. — Я передал содержание треда. В комментариях всё гораздо затейливее и выглядит не так противоречиво, как в упрощённом изложении. Вполне может заинтересовать следователя, — зловеще закончил Далёв. «Главное, не выйти на самого себя», — Астролягов не мог решить, что видит, самосбывающееся пророчество или кошмар наяву. * * * Автор-детективщик, который заходил в День Дурака, прислал роман про сталкера. Астролягов и забыл о нём. Он думал, что писатель, над которым под настроение поглумилась вся редакция, решил не отдавать рукопись и вежливо откланялся, а тот всерьёз пообещал отправить текст по электронной почте. Погулял, выпустил пар и заслал! Роман оказался глубоким. Повествовательное изложение затягивало с самого начала. Астролягов нырнул в него с головой и безмолвно сидел за монитором, как мышь под ведром. Ему никто не мешал. Игорь не пришёл, Дима тоже. Григорий пробовал завести разговор, но, узнав, какой шедевр поступил в самотёке, деликатно затих. Астролягов увлечённо глотал текст, не отвлекаясь на обед и туалет, и только к вечеру, пребывая под сильным впечатлением от прочитанного, нашёл силы оторваться. — Круть! — сказал он. — Как мы его первого апреля не спугнули? Григорий заложил руки за голову и от души потянулся, да так, что суставы захрустели. — Чего там? — Реальный хит. Про маньяка-преследователя. Не знаю, откуда он это знает, но знает он хорошо. Нельзя бросаться авторами. Среди них могут быть талантливые. Григорий протяжно и громко зевнул. — Много убил? — Пока никого, только ходит поздним вечером за женщинами по безлюдным улицам. Я ещё не до конца прочёл, но автор явно в теме. Знает всю кухню, все мелочи. Такие детали не выдумаешь, скажу тебе как криминальный корреспондент, который тоже хорошо знает улицу. С другой стороны, он героя не обеляет. Маньяк как бы и сам осознаёт свою порочность, оттого терзается, но прекратить не может. — Убогие они, сталкеры эти. «Да и те сталкеры тоже», — мысленно добавил Астролягов и вслух спросил: — А ты как считаешь, почему маньяки убивают женщин? Григорий помахал руками, посжимал кулаки, покачался в кресле. — По скудости, — наконец высказался он. — Из одиночества. Чтобы заполнить пустоту жизни. Убийство человека — это такой большой кусок, которым можно заполнить пустое пространство своего бытия. Жизнь должна быть очень пустая, чтобы находить отраду в приёмах охоты на человека, в выслеживании жертвы, в преследовании по безлюдным улицам. В ожидании возле дома. Представляешь, сколько на это требуется времени? Астролягов кивнул, отметив, что в романе про сталкера такого не было. Там герой бродил без мотивации, только потому что бродил, сжимая в кармане нож. Сталкер много думал об оружии, о людях, которых встречает, и почему-то об обуви. Экзистенциальных переживаний у маньяка не прослеживалось. Наверное, он был слишком примитивен. — Я тебе так скажу, — энергично заявил автор детективов-нуар. — Баба часто сама виновата, что на неё нападают. Если ночью шастает по задворкам в мини, пусть потом не жалуется. Или едет бухать к мужикам… «Рекламируешь — продавай», как говорят американцы о жертвах, которые сами нарвались. Да это ко всем относится. — За что ты так ненавидишь женщин? — Знаю их качества, — с лёгкой грустью оправдался Григорий. — Не то, чтобы ненавижу, просто не обольщаюсь. А относительно наших прекрасных редакционных дам — тем более, — прикончил он с саркастической гримасой. — Не сталкер ты, — только и нашёлся Астролягов. — Да уж, не сталкер. Это они меня преследуют, — пожаловался Григорий. Астролягов вспомнил женщину-курицу на корпоративе, но постарался не подавать виду. Он подумал, что знает одного автора, у которого две квартиры, доставшиеся в наследство. Который сдаёт их, а сам арендует студию в дешёвом районе. У которого есть источник дохода, не требующий ходить на работу. Автор, любящий долгие прогулки. Автор, которому не пишется. Автор, у которого много свободного времени. Ничем не занятого, которое отчаянно хочется заполнить чем-нибудь. Автор, у которого есть охотничий нож. Впрочем, человек, к ножам особого интереса не высказывающий. — Можно нескромный вопрос? — решился Астролягов. — Валяй. — А что ты делаешь, вернувшись с работы? — с чувством сделанной ошибки спросил он. — Чем заполняешь вечера? Чем занимаешься в выходные? — В бассейн хожу. Романы пишу, — не задумываясь, ответил Григорий. — Больше-то свободного времени у меня нет. «Как и все они! — похолодел Астролягов. — Как Ник Далёв. Как Иван Строев. Как возможный убийца Плоткина». 43. НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ Все детективщики были под подозрением. Астролягова давило предчувствие, что он занялся не своим делом, но бросить журналистское расследование было бы непорядочно, и он двигался дальше, с каждым шагом сомневаясь в себе всё больше и опасаясь реакции коллектива. Жизнь в издательстве забила ключом. Наступили майские праздники. На улице растаял последний сугроб. Тантлевский съездил на «Интерпресскон», отхватил премию и приложил фантаста-недоброжелателя бутылкой по голове. На Игоря завели уголовное дело, но отпустили домой, чему он не шибко радовался — четверо детей, орущий младенец, больная жена и энергичная тёща превратили для него следственный изолятор в манящую тихую бухту, недостижимую как горизонт и недоступную как мираж. Игорь крепился и вечером шёл домой, стиснув зубы. Случился скандал. Жорик выпустил сборник эссе «Девочки выходят на помост» о карьерном росте юных спортсменок. Благодаря пикантным подробностям, книга взлетела, и тем вызвала шквал возмущений от завидующих издательскому успеху ревнителей морали. На интернет-порталах опубликовали две разгромные статьи и разоблачительную еженедельную колонку популярного колумниста, которые не сделались поводом для возбуждения уголовного дела, но возбудили интерес оптовиков и читателей. Роман «Девушка из Гатчины» продавался очень хорошо. Трёхтысячный тираж ушёл за месяц. — Теперь ходи с оглядкой, — Игорь возвратился с совещания, сияя как начищенный чайник. — Такова цена успеха. Графоманы за это убить готовы. Понятно, что угрозы у них пустые, но эмоции-то настоящие. — Следующий детектив будет ещё круче, — заверил Григорий. — Пусть МТА на желчь изойдут. Я авторов никогда не боялся. Я сам автор! Тантлевский при всех поздравил его и сообщил, что будут делать допечатку заодно и всех старых детективов Григория, которые тоже разобрали, благодаря взлетевшей новинке. Астролягов оказался удивлён, ведь книга, по его оценке, была так себе. «Не иначе, Нуцик расстарался», — сердито думал он. Ему самотёком поступила очередная печальная вариация на тему «Дурак пробует свои силы». Теперь Астролягов думал, что написать автору и как не обидеть, но потом решил не отвечать вовсе, а если будет ныть, замести проблему под ковёр. Ему было не жалко молодых талантливых авторов, и он готовился зарыть талант поглубже, едва тот начнёт вонять. * * * Один из авторов Игоря, которого Астролягов никогда не видел, имени не знал и узнать не желал, сидел на стуле и распинался: — Требовать от писателей заменить мат пристойной лексикой — всё равно, что заставлять людей есть вместо сахара подсластители. — У нас сейчас эпоха такая, — смиренно растолковывал Игорь. — Эпоха подсластителей. — Да что вы говорите! — всплеснул руками автор. — Когда она началась? — С первого июля две тысячи четырнадцатого года, — поведал ведущий редактор своему ведомому автору. — Написать-то вы можете, но по закону издательство будет вынуждено запаивать книгу в полиэтилен, чтобы дети в магазине не открыли и не узнали ужасные слова. — А то они не знают! — Знают, — смиренно вздохнул Игорь. — В интернете только матом и ругаются, а все дети сейчас в интернете. — В интернете, — признал многодетный отец. — Но ведь они и так всё знают, а, кто чего не знает, тот прочёт в сетях. — Прочтёт. — Или ему в школе расскажут. — Расскажут. — Так почему нельзя писать в книгах? — Можно, но издательству придётся книги запаивать в плёнку, а это лишние расходы и мы на них не пойдём. — А много расходов? — Стоит недорого, но, чтобы не возиться, мы просто не возьмём рукопись с матом.