– Можно я тебя сфотографирую? – бухаю я. – Нет, – отвечает он, мягко и терпеливо, как и бесчисленное количество раз прежде. Он понятия не имеет, какое у него лицо. Его необходимо затаскивать на рождественский снимок, где он будет стоять столбом позади Меган с неубедительной улыбкой на лице, которая выражает скорее тревогу, чем радость. Ах да. Ведь это именно на меня, скорее всего, будет возложена высокая честь снимать его в парадном костюме у алтаря. – Ну, ладно. Все равно портретной съемкой я в последнее время практически не занимаюсь. – Я сцепляю пальцы и пытаюсь ничем не выдать своих чувств. Дарси, возьми себя в руки. Он не виноват, что появился на свет с твоим любимым строением лица. Он милый, застенчивый парень, чистое золото. Чужой жених. А ты – до сих пор не вышедшая из подросткового возраста зараза. Оставь его в покое. Том совершенно ушел в себя. Темы для разговоров стремительно иссякают. Работа – безопасная зона. – Значит, ты наконец-то сам себе начальник. Как это воспринял Альдо? Он с облегчением фыркает: – А ты как думаешь? – Теперь ему придется самому поработать руками. Да, боюсь, разговор был не из приятных. Чувствую, как меня прямо-таки распирает от желания защитить его. Я словно бы даже физически становлюсь больше. Грознее. – Может, мне поехать к нему и заставить перед тобой извиниться? Тома моя воинственность только смешит. – Не злись. – Не могу. Тебя вечно все используют. Даже мы. Под «мы» я имею в виду нас с Джейми. – Вы никогда меня не использовали. Он откидывается назад, опершись ладонями о крыльцо и вытянув длинные ноги. Я тоже отклоняюсь назад, только ради того, чтобы почувствовать наши тела в сравнении. Рядом с его лапищей моя рука кажется лапкой чихуахуа. Мой ботинок находится где-то в районе его голени. Я поворачиваю голову. Мое плечо? По сравнению с его плечом оно все равно что перевернутая кружка рядом с баскетбольной корзиной. Меня нельзя назвать миниатюрной, но рядом с ним я почему-то начинаю чувствовать себя размягченной. Маленькой и легкой. Принцессой. Нахмурившись, я выпрямляюсь и усилием воли загоняю себя обратно в жесткие рамки. – Альдо хотел задвинуть ваш дом ради другого, более выгодного и легкого заказа. Я сказал, что откладывать больше нельзя. Если вы передумали его ремонтировать, то я попал, – говорит он почти весело, хотя какие уж тут шутки. – Я забрал с собой почти всех ребят. – Не волнуйся, все в силе. Приведи дом в порядок, чтобы я могла наконец с чистой совестью свалить отсюда. Он забрал с собой бригаду? Не могу себе представить, чтобы он пошел на такой решительный шаг. Потом краешком глаза кошусь на его мощную фигуру и понимаю, что, пожалуй, могу. – Поверь, без регулярной зарплаты живется очень странно. – Я легонько толкаю его в плечо своим плечом, с трудом удержавшись от того, чтобы не привалиться к нему. – Спасибо, что выбрал нас, а не его. – И тебе спасибо. За то, что… э-э… наняла меня. – Ах, так, значит, я теперь твоя начальница? Дофаминовая волна захлестывает меня, и в моей голове роится множество шутливых фразочек, которые я могла бы пустить в ход, но тут перед глазами встает лицо Меган, и я прикусываю язык. Дразнить его – это мой олимпийский вид спорта, выступить в котором удается раз в четыре года. Но очень скоро он станет ее мужем. – Можешь считать нас партнерами по бизнесу. – Ты хорошо себя чувствуешь? – Том смотрит на меня со странным выражением. – Прекрасно, а что? Он поднимается на ноги: – Я готовился получить порцию твоих фирменных подколок. Как тебе удалось от них удержаться? Он протягивает мне руку и вздергивает на ноги с такой легкостью, что я на мгновение отрываюсь от земли. Я вздыхаю: ну вот, лишилась очередного удовольствия в жизни. – Я официально ухожу на покой. По понятным причинам. Поднимаюсь на пару ступенек, чтобы наши глаза были на одном уровне. Патти по-прежнему бегает по саду. – Давай побыстрее! – кричу я ей, обхватывая себя руками. – Я уже закоченела. – А это что такое? – Том замечает красную отметину на моем запястье. У него всегда было обостренное чутье на опасность. – Да так, аллергия на новые духи. Том тянется взять меня за запястье, но останавливается, когда нас разделяет всего один дюйм. Он раздвигает пальцы в воздухе и прикидывает размеры отметины. Он явно зол, чтобы не сказать – в бешенстве. Лицо его перекашивается от ярости. Странно, что небо не заволоклось черными грозовыми тучами и в них не сверкают молнии. – Кто это сделал? – Да не шуми ты. – Я прячу руку за спину и запихиваю в рот очередную маршмеллоу. – Оно выглядит страшнее, чем есть на самом деле, – произношу я с набитым воздушным сахарным облаком ртом и сама понимаю, как ужасно это звучит. – Кто это сделал? – повторяет Том, и его глаза становятся сверхъестественного оранжевого цвета. Он смотрит в сторону улицы. Кажется, он готов броситься в погоню за черной машиной. Он готов перегрызть Винсу горло. Почему никто, кроме меня, не замечает этого зверя, который живет внутри его? – Нет, это не тот парень. Это один идиот с работы. Я уже объяснила ему, что больше так делать не стоит. С языка у меня уже готово сорваться мое всегдашнее: «Я способна сама за себя постоять». И он это знает. Обмениваемся такими взглядами, как будто друг друга ненавидим. Я чувствую, как внутри у Тома все бурлит. У него есть свои мысли и свое мнение, но он заставил себя проглотить их, и на вкус они ему явно не понравились. Наверное, он сейчас думает, что сделал бы с тем, кто хоть пальцем тронул бы Меган. Мало бы этому бедняге не показалось. – Скажи мне, если до него с первого раза не дойдет, – наконец выдавливает Том и отодвигается от меня подальше. Есть вещи, которые он во мне не одобряет. Моя беспорядочная жизнь пугает его до чертиков. Я тоже пытаюсь обуздать свой гнев, но сердита я по другой причине. Готова поручиться, что у Меган не хватает ума понять, какое сокровище ей досталось. Она сейчас наверняка дома чистит перышки, намазывает себя всякими кремами, отбеливает кутикулы и увлажняет фолликулы, или что там делают с собой все ухоженные женщины. Она ведь косметолог, а кто пойдет к косметологу, который не следит за собой. Готова поручиться, она сейчас разглядывает свое отражение в зеркале. А ее жених тем временем брошен без присмотра, точно яблочный пирог на подоконнике, а ведь в мире полным-полно невменяемых сладкоежек вроде меня. Эта ее проклятая беспечность всегда выводила меня из себя. Был бы он мой… Нет, нельзя думать в этом направлении. Челюсть у меня сводит от усилий, которые я прикладываю, чтобы не ляпнуть это вслух. Валеска стряхивает снег со своей шерсти. Я – со своей. Он взмахивает в воздухе старым брелоком: – Смотри, что у меня есть. – Ничего себе, вот это привет из прошлого! Этот брелок Тому подарила Лоретта, когда мы были детьми. На нем кот Гарфилд в наушниках, а рядом с ним пес Оди c разинутой в лае пастью. Украшает брелок надпись «МОЛЧАНИЕ – ЗОЛОТО». Так Лоретта прозвала Тома: Золото. Я у нее была Сладенькой, а Джейми – Солененьким. Когда мы росли, прозвища были повсюду. Принц, Принцесса. Тома же наш отец называл прозвищем, которое льстило ему и вгоняло в краску: Тигр. Может быть, он все-таки знал, кого мы привели в дом в тот вечер. – Мне приятно, что у тебя есть ключ, – говорю я первое, что приходит в голову. – Возможно, этот брелок обладает коллекционной ценностью. Беру у него ключ с Гарфилдом, чтобы открыть дверь, и он ковыряет ногтем отверстия от шурупов, которыми когда-то была прикручена к двери табличка «Свадебная фотостудия Барретт». Наверное, он сейчас думает о том, что мне не доведется снимать его свадьбу. – Да-да, мне жаль, что так получилось. На самом деле мне и жалко и не жалко. Я толкаю дверь коленкой, и она открывается. Теперь его взгляд устремлен на уцелевшую табличку, на которой написано «MAISON DE DESTIN». Ее повесила Лоретта, чтобы с порога создать атмосферу для клиентов, которые приходили к ней погадать на Таро. О-о, что-то про судьбу, да еще и по-французски. Шикарно. Том с ностальгией во взгляде проверяет, крепко ли держится табличка. – Мне очень ее не хватает, – признается он. Мы оба, загрустив, умолкаем до тех пор, пока Патти, пыхтя и чихая, не начинает топтаться по нашим ногам. Спасибо тебе, маленькое животное. Я щелкаю ближайшим ко мне выключателем, и первое, что мы видим в свете вспыхнувшей лампы, – мое нижнее белье. Над камином на гвоздиках, к которым мы когда-то давно прицепляли перед Рождеством носки для подарков, развешаны для сушки мои кружевные черные лифчики. – Да, – произносит Том, немного помолчав. – От такого бедного Санту хватил бы удар. Я со смехом бросаю ключи на кофейный столик: