– Вчера…, – смущенно начала Саша. – Да, – горячо отозвался Аорон и обернулся. Прояснить отношения придется сейчас. Саша проскочила мимо драгэти, провела рукой по гладким стенам и повторила: – Вчера ты говорил…, – Саша закусила губу от острой, сладкой боли, – наверное, в пылу страсти? Да? Она с надеждой подняла глаза, и теперь уже Аорони прошел мимо и с улыбкой в голосе сказал: – В порыве. – В порыве, – повторил он басом. – В порыве, – повторил он с коварством в голосе. – В порыве, – пропищал. – В порыве, – послышалось эхом, и добавил обычным голосом: – нет, не в порыве. И мои «глаза» дошли до входа и остановились и отошли в сторону и с замиранием смотрели, как Саша занята тканями и как шьет и как улыбается, и задумалась, и рисует на столе и совсем не замечает и не понимает, что залила русым светом всю мастерскую и этот внутренний свет восхищает, покоряет и завораживает и я готов смотреть, не отводя взгляда на умелые твои руки, на светлую улыбку, на эти зеленые глаза души твоей, что ранним утром миров Альмахатери глаза. И если я чего-то ждал в угрюмом Горыянцы, то оно пришло с тобой, и если радость жизни во мне пересохла, то вода из рук твоих наполнит ее влагой и оживит. Боги не сглазят, а кто еще увидит двух влюбленных. Но Саша на всякий случай скрыла счастливую улыбку и уткнулась в плечо драгэти и позволила теплым рукам обнять ее и прижать крепко-крепко, чтобы слышать, как бьется сердце. – Знаешь, если б мама была здесь я бы совсем не жалела о смене места жительства. – Скучаешь? – спросил Аорони. – Ага, – агакнула Саша. – Да хранят ее боги, на Земле нет мориспен. Идем. Аорони потянул опьяненную признанием и объятиями Сашу дальше, хотя она бы с удовольствием отложила всяких мориспен на потом и растянула приятные моменты на неопределенно длинный срок. – Может потом …сходим туда, – не сильно настаивая, попросила Саша, покорно следуя за драгэти. – Запоминай. Это важно. Камень в проходе покрыт риспийской краской из щитков бороноса – это маленькое существо с броней. Эта броня светится без света, так что не пройдешь мимо. Нужно найти семиугольный блок перед тупиком, – кивнул Аорон на виднеющуюся впереди перекрывающую путь стену. Саша пошарила взглядом по голым, ровным стенам и, не найдя нужно блока, подняла голову наверх. На потолке заметно очертание блока. Это рисунок. Аорони довольно кивнул и произнес: – Эртома. Стена по левую руку проделала тот же «фокус», что и открывшая в проход стена: небольшая ее часть, метра два на три вдавилась внутрь и отъехала в сторону, чтобы открыть совершенно потрясающую обстановку громаднейшего пространства, в котором на разных уровнях в воздухе зависли черные, матовые, каменные блоки. Это похоже на подброшенную вверх головоломку, которая вместо того, чтобы упасть, зависла в воздухе. Блоки выглядят просто громаднейшими, каждый из них должен весить не меньше десятка тонн. – Грандиозно, – восхищенно прошептала Саша и с сомнением спросила: – Ты уверен, что они хорошо закреплены? – Они находятся в балансе. Это ловушка «задумчивость камней». Замкнутая сила. Все блоки укрепления повторяют висящие здесь формы и связаны между собой точность форм. Как только будет нарушена «задумчивость» камней, по цепочке рухнут опорные, спрятанные в стенах блоки. Эта ловушка в отличие других ловушек силы не вибрирует, поэтому есть большая вероятность удачи. Драгэти силы знает о неожиданности и будет очень осторожен…до торжества победы будет. Мори так долго и так сильно желали вернуть Голубую Длань, что снесет всю осторожность. Должно снести. Сила будет искать тебя и потеряется в этом поиске. Нарушить задумчивость камней просто: нужно дотронуться до любого из них рукой и они начнут собираться в объемный квадрат, а в проходе откроется тупик. Путь освободится …, – сказал Аорони, будто бы запнувшись на полуслове, его взгляд и внимание устремились куда-то далеко от висящих в воздухе камней и от смотрящей влюбленными глазами обожаемой Саши. Находящийся позади коридор вздрогнул, вспыхнул яркий, слепящий свет, воздух стал плотным, очень теплым, окутывающим. Послышались голоса, расплывающиеся и теряющие смысл, как вдруг голос Отики ясно позвал: – Саша, Саша, – и потряс девушку за плечо. Свет поблек, и прояснились очертания знакомого неба. – Что произошло? – растерянно спросила она и села по-турецки, чувствуя легкую голову боль и тошноту. – От первого переноса всем дурно, и от второго…и бывает …открой рот, – велел Отика, снял флягу с пояса и не сильно церемонясь, влил в Сашу риспийский чай и скороговоркой добавил: – Мориспен – здесь. Сиди тихо, не мешай. Перекоос и Изирда Уэарз стояли на краю висящей над лесом доски и всматривались вдаль. Относительно укрепления доска находилась севернее жилой зоны, вероятно где-то недалеко от входа в ловушку «задумчивость» камней. Посреди доски за прозрачными стенками светились золотистые шары, вполне симпатичные и безопасные с виду. Мориспен вторглись на территорию укрепления. Они заполонили долину и даже не пытались скрываться, открыто объявляя о своем присутствии на чужой, вестнической территории, а значит, на что-то надеются и пришли, скорее всего, в компании драгэти. Мори забирались на верхушки деревьев и оттуда прыгали на соседние верхушки и ничего страшного для жилистого, сухого тела обитателей Горыянцы не происходило, если они срывались вниз. Мягкая, моховая подстилка спасала от серьезных травм. Нарастал гул. Нашествие крупной саранчи. Эта зеленая волна грозит снести всё на своем пути. Над долиной в линию выстроились доски вестников, каждую вторую доску окружало светло-золотистое сияние и эти доски выступали над той линией, по которой выстроились не светящиеся доски. Это напоминало расчет на раз-два. – Чего ждут драгэти? – с нервозностью спросил Изирда. – Ждут, когда покажется хозяин, – чуть помедлив, ответил Перекоос и ногой открыл отсек в доске. Внутри помимо знакомого холодного оружия лежали трубки из темного, матового тонкого камня. Внутри этой трубки определенно должен быть какой-то металлический механизм, потому что выглядела она увесистой. Перекоос вытащил из трубы ручку, положил на плечо, опять же вытащил из трубы то, что можно и нужно идентифицировать как прицел, довольно кивнул и принялся набивать трубу золотистыми шариками, в большом количестве лежащими за прозрачными стенками. Рука риспийца легко преодолевала прозрачные стенки, будто их и не было вовсе. Набив первую трубу, Перекоос с размаха вручил ее засмотревшемуся в даль Отике. От тяжести оружия колени Отики с пружинили и, казалось, что может быть он не удержит этой ноши, но вестник покряхтел и смог не только удержаться на ногах, но и распрямиться и взгромоздить трубу на плечо. – А мы выиграем? – с сомнением спросила Саша, глядя на кишащую мориспен долину. – В этом нет. Никаких. Сомнений, – бодро отозвался Перекоос. – Никаких, – также бодро согласился Изирда, набивая трубку шариками и дожевывая кусок червяка. – Откуда у дураков сомнения, – буркнул Отика с кислым лицом глядя на надвигающуюся орду мориспен. Ни один, ни два, ни три, десятки, сотни тысяч сильных, быстрых мориспен, спешащих окружить роем, растоптать и сожрать всё, что шевелится. Саша притянула ремень с кинжалами и, подумав, притянула и второй ремень и с тоской взглянула на другие вестнические доски. Она бы хотела быть на той доске, где сейчас находится Аорон, видеть его, слышать и точно не чувствовать надвигающегося вместе с гулом страха. Словно уловив Сашино настроение мори решили начать основную часть битвы таких невидимых, непонятных и необъяснимых способностей драгэти, что невозможно представить чего ждать. Мурашки по кожи и вопрос: – это вправду происходит или снится? Хоть бы снилось. День оборвался. То не туча набежала и закрыла солнечный свет. Тьму принесла чужая сила и глядя на почерневшее небо сложно сказать: это черная дыра зависла над укреплением или пропасть или способная высосать душу воронка. Поднялся ветер, сгреб с леса ветки и листву и подбросил вверх и закружил, и завертел, и завыл. Из небесной тьмы выползли огненные щупальца и обрушились по краю леса, в одно мгновение уничтожив молодые деревца анначуя. Ни болотистость почвы, ни насыщенная влагой зелень бархатных, красивейших деревьев ни спасла их от гибели. Кнуты-щупальца выжгли крайние, молодые деревца, каждое из которых сокровище этого мира. Погибли деревья родного мира вестников. Удар получился болезненным для всего вестничества. – Зачем жечь, – поразился Перекоос тупой жестокости, – можно же себе оставить…если выиграешь. А если проиграешь, при чем тут деревья. Умник, почему мы стоим? Всё! – Приказа не было, – сказал Отика, – потому что пока бесполезно. Мятежный риспиец поправил трубу на плече, прицелился, и золотистый шар полетел встречать мориспен. Но пролетел он немного, где-то километра два, уткнулся в невидимую стену и беспомощно растекся по прозрачной преграде. На севере и северо-западе запылал горизонт. С немым вопросом озадаченный Перекоос обернулся на Отику, с тем же немым вопросом посмотрел Изирда и за компанию Саша, а сам Отика проводил взглядом отлетевшие от соседних досок маленькие доски, в которых находилось по одному вестнику и изрек безрадостный вердикт: – Мориспен пришли под защитой силы. Драгэти приказали увести людей из укрепления. Через Падову Бездну тоже идут мори, многие погибли, но их без числа надвигается. – Откуда ты это знаешь? – удивилась Саша. – Отика слышит разговоры драгэти. Странненьким родился, – по-доброму усмехнулся Перекоос и разочарованно протянул: – аааа, так не вовремя. Мы с Эльной хотели пару дней провести одни. – Готовьтесь братцы. Сейчас они пройдут через защиту и станут уязвимы. Приказ: по мере сил сдерживать противника и отступать к укреплению. Три, два… Никто не услышал «один». Гул превратился в грохот, доску качнуло. В скачущих по деревьям мори полетели шары почти со всех досок. Опускаясь к лесу, шары расплющивались и увеличивались по площади, накрывая долину множеством круглых «блинов». Когда эти «блинчики» накрывали головы мориспен сверху, то мориспен падали вниз и больше не могли встать. На время оружие парализовывало всех попавших под «блин» живых существ. Это хороший способ вести бой с превосходящим по численности противником, чтобы при этом не уничтожить заботливо выращенный лес и его обитателей. Хороший способ если вообще так можно говорить об оружии и о войне, провались она пропадом. Золотые шары щедро сыпались на людоедские головы, а вместе с тем от центра выстроившихся в линию досок по лесу пошла еле видимая глазу, с золотистым отливом волна, дарящая мориспен быстрое и безболезненное успокоение на веки вечные, то есть навсегда. Мягкая, смертоносная волна докатилась до возведенной чужим драгэти стены и произошло поистине ужасное для всего человечества Горыянцы событие. Стена начала двигаться в сторону укрепления, медленно и вместе с тем ровно и постоянно сдвигая посланную вестниками волну в том же направлении, сжимая защитников человечества в тиски безысходности. Вестничество проигрывало. Вдруг что-то горячее сжало Сашину ногу. Она тихонько вскрикнула и подвернула штанину. На коже не было никаких видимых следов ожога. Что бы это ни было, оказалось не столь важным, как вцепившиеся в край доски когти мориспен. – АААааа…там…,– промямлила Саша. Занятые трубами с шариками и запланированным отступлением вестники этих слов не расслышали. Девушка посмотрела вниз. Не понятно каким «чудом» уцелевшие, пробравшиеся через золотистую вестническую волну мори построились в лестницу: вставали друг другу на плечи, так что следующие карабкались и карабкались выше. Доска зависла достаточно низко над лесом и так как двигалась довольно медленно, мори успели выстроить живую лестницу и зацепиться за край доски. Из отсека с оружием Саша схватила гнутый меч и отрубила мори кисть руки. Оставшийся без конечности мориспен принял этот поворот судьбы покорно и молча свалился вниз. Отрубленная конечность немного повисела на краю доски, словно не понимая, что произошло, но скоро все-таки полетела вниз за хозяином. Можно было ожидать победы. Если не знать проворность этой расы, то, конечно, можно было ожидать победы. Саша сделала ставку на то, что доска двигалась и ошиблась. Мори успели перестроиться, сдвинуться в нужном направлении, в основе живой башни находилось уже, по меньшей мере, десяток мори, что способствовало ее устойчивости. И когда девушка глянула вниз, то увидела не только устойчивую, живую башню, но и летевших на нее мори. В следующее мгновение кто-то подхватил ее за талию и посадил в центр доски к золотистым шарам. Шары оказались упругими, будто наполненными водой. Точно такие же шары полетели в нападающих мори. Как кошки способны прыгнуть на расстояние больше собственного роста, так и мориспен отталкивались от спин сородичей и летели прямиком на доску и чтобы остановить атаку, была обстреляна и сама живая башня. – Охххх! – бодро вскрикнул Перекоос, – Да! Видел?! Видел? Я чуть не обделался. Отика громко проглотил слюну, потер пересохшее горло, отхлебнул из фляги и сказал, помогая Саше выбраться из хранилища боеприпасов: – Вынужден согласиться. Атака была очень неожиданной. Мори совершенствуют способы нападения используя физические возможности. Это надо учесть. Саша веди наблюдение за лесом. Все по местам. Пройдемся по лесу вблизи укрепления: часть мори пробралась сюда заранее. – Ты сказал об этом драгэти? – спросил Перекоос. Отика кивнул, на всякий случай глянул вниз и взгромоздил трубу на плечо. С красного горизонта фейерверком полетели каменные глыбы. Определить их размер сложно, да и породы вероятней всего разные, потому что камни разного цвета: серые, белые и черные. Оторванные скалы, грубо выдранные горные выступы, припрятанные каменные шары: все вместе разнесут укрепление. Парад смерти, триумф чужого могущества и не найдется укромного местечка для простого, покалеченного человечества во всем огромном Горыянцы. Поплачь о нас если успеешь. Кометами разбивались эти глыбы при встрече с поставленной и удерживаемой драгэти прозрачной, защитной стеной, но эта стена продолжала сдвигаться к укреплению и давала слабину. Несколько камней протаранили защиту, прошли сквозь нее и пусть сильно уменьшились в размере, кувырком пропрыгали по лесу, снесли анначуя и влетели на прекрасную площадь, разнеся часть первого уровня. Сколько усилий и красоты было уничтожено за какие-то мгновения. – Надеюсь драгэти знают, что делают, – леденея от ужаса подумала Саша, – надеюсь, их ловушки сработают и последняя из них, созданная на случай гибели вестников не понадобится. А ведь не сотвори боги авантюру с «перескакиванием» Саши из одного мира в другой, так и жило бы укрепление потихоньку, жило бы и крепло. Человечество продолжало бы набираться сил. У сегодняшнего нападения одна цель – выкрасть человека с Земли, чтобы иметь хоть какую-то надежду попасть туда…бррр… Когда долина еще не отошла от прошедших защиту камней и вибрировала и звенела, заостренные скалы-стрелы с двойной силой обрушились на защитную стену. С трудом оторвав взгляд на лес под доской, Саша обнаружила там очередную живую башню из мориспен и бросила кинжал и почувствовала в руке тепло и к приятному удивлению башня сложилась как карточный домик. Неутомимые мориспен отряхнулись и пустились сооружать новую башню, и снова башня рухнула на начальном, третьем уровне и так повторялось еще трижды, как переступив через очередную погибшую «основу» они озадаченно подняли головы вверх, пошушукались и поползли на анначуя. – Будут прыгать, – крикнул Изирда и поднял доску выше. Защитная стена снова была пробита скалами-стрелами, вонзившимися в лес и оставившими на нем ужасные раны. Там, где горел горизонт, поднялась черная стена пыли. Она взвилась с самых болот, доросла в считанные мгновения до неба и тараном пошла на вестническую защиту. Стенка на стенку. Драгэти противника гнали невероятную, собранную в «кулак» мощь и все замерли в ожидании удара: и вестники, и люди, и мориспен. Разгоняясь, стена разбилась на тысячи уходящих в небесную бездну вихрей, в небе сверкнула и неестественно застыла синяя сеть молний. Необычным, если конечно, можно найти здесь что-то обычное было то, что одни вихри двигались по часовой стрелке, а другие против часовой стрелки. Они летели через бархатный лес, раскачивали деревья, срывали листву и поднимали с собой всё, что могли сорвать и поднять. Они объединились в один вихрь, который врезался в защитную стену и отпружинил от нее, чтобы снова разбиться на множество вихрей и напасть на защитную стену снова и снова, настойчиво и требовательно стучась в закрытые «двери». Грохот поднимался неимоверный. Вдруг Саша обнаружила, что их доска совершенно незаметно переместилась и теперь все вестнические доски зависли на одном месте, выстроившись клином, недалеко друг от друга. – Мори хотят говорить с драгэти, – крикнул Отика. – Переговоры, – удивилась Саша. Договоренность о переговорах была достигнута, и вихри преодолели то место, где должна была находиться защитная стена. Вихри стали крутиться медленней, плавно покачиваясь, приближались к вестническим доскам, клубились, извивались, принимали самые необычайные очертания, объединились разом почти все и разлились морем, скрыв во тьме серых туманов бархатный лес и укрепление. – С ними сила! Зачем вы согласились?! – крикнул Отика, отчего-то перестав надеяться на свои способности. Один единственный вихрь подлетел к первой доске, где были видны спины вестнических драгэти. Он кружился, кружился, напряжение достигло апогея и на нем, как на струнах можно было сыграть. Вихрь резко упал, сброшенным с плеч платком напротив доски драгэти оказалась другая доска и Саша подумала, что перестала понимать, что происходит. На доске противников стояло трое. Двое мориспен – один высокий, по всей видимости, Катарац Фиц, не столь давно потерявший кулькит-город, второй впрочем, не такой низкий, как обычные мориспен, но меньше и тоньше. На обоих одеты золотые жилеты из пластин и килты-юбки из золотой чешуи, головы украшают золотые обручи с крупными камнями посередине лба и более мелкими камнями по краям. У обоих правые руки обвиты множеством браслетов, так что можно усомниться смогут ли они согнуть руку. На доске стояли трое, и третьим был незнакомый вестник. Одет он почти так же, как вестники укрепления со всеми полагающимися знаками отличия в виде серебристого пояса и пуговиц и прекрасного меча на поясе. Разница лишь в самой ткани, из которой сшита форма. Заметно, что ткани разные. Наметанный глаз швеи и дизайнера сразу подметил эту важную деталь. У вестников унифицированная форма, вся пошита из одной ткани, а этот вестник с другой территории или другого мира Альмахатери. Если здешние вестники прибыли с Тарса, то этот может быть с Риспы или Флуоции. Но в остальном только один вопрос: – Что он делает с мориспен? У Отики отвисла челюсть, он отрицательно кивнул, неопределенно качнул головой и сказал вслух: – Ущипните меня. Не верю. Потрясенный, как и все остальные, Перекоос дернул Отику за ухо. – Я сказал, ущипните. Уже не надо. Как это возможно? Это чудо или, наоборот, не чудо? Незнакомый вестник похож на старого седого ворона. Надо прожить много человеческих жизней, чтобы голова вестника поседела, лицо покрылось сухими морщинами, а во взгляде появилась поволока беспристрастной оценки ситуации с приправой из легкого высокомерия и отцовского спокойствия. Выдающейся чертой внешности определенно является орлиный нос, придающий незнакомцу статности и породистости. У Саши возникло ощущение, что она долго-долго играла с друзьями, как пришли взрослые и уже так не побегаешь. И вообще взрослые пришли и пора расходиться по домам. Прелестная детская беготня подошла к вечернему окончанию. Еще драгэти Катарац Фиц не сводит с Саши полный железной решимости взгляд. Ничего за свою долгую жизнь Катарац не хотел так сильно, как заполучить в пользование этого необычайно ценного человека, потому что если он чего-то хотел, то получал, а хотеть, испытывать потребность в том, что получить невозможно есть болезненное состояние, которым драгэти не страдает. И вот – этот человек с далекой, потерянной Голубой Длани – изобильного, питающего всякую нужду и всякий голод мира. Закрытые «врата» Голубой Длани принесли голод и разрушающее чувство потери, упадок во всем, во всем без исключения, принесли борьбу и войны, раскол и уныние и сами боги отвернулись и молчали на мольбы и жертвоприношения. Давшие войти в этот мир, размножиться и разрастись по многим мирам и менять эти миры промолчали и более не говорили со своими созданиями, холодно взирая на все их страдания и потери. Обетованная Голубая Длань должна вернуться. Не этот ли человек долгожданный ответ богов, долгожданная нить к изобилию пищи. Когда этот человек попадет в его распоряжение, то всегда и везде будет с ним и время откроет нужные двери! Звериным чутьем Катарац чувствует близость цели, соленый воздух над Голубыми водами обжигает ноздри. Глава 14 Под ногами незнакомца красным отливом поблескивала белая доска, плавно двигающаяся над первым уровнем и где бы она не пролетала тут же восстанавливались дороги и стены и прочие каменные постройки. Людей еще не было, им еще не отдали приказ вернуться. Незнакомец с интересом рассматривал блоки, словно читал новую книгу, и у Саши мелькнула догадка, что все блоки могут выполнять функцию передачи информации, как те семиугольные блоки указывали на местонахождение ловушки, так и остальные могут рассказывать о чем-то важном. Люди на Земле тоже строят памятники из камня, таким способом сохраняя и передавая информацию. В стремлении узнать больше об этом мире незнакомец восстанавливал все разрушенное и вел разговор с летящими позади драгэти. Для полноценного обмена информацией им не нужно произносить звуки и находиться рядом друг с другом и весь этот разговор слышал Отика и многие другие вестники. Незнакомец представился драгэти Ральфом Форстом династии Форстов от бога Форины. От здешних вестников его разделяет время. Саша верно подметила разную ткань, но сделала неверный вывод. Ральф Форст живет на куда более древней Риспе, чем жили вестник и риспийцы укрепления. Они даже не смогли определиться в разнице во времени, потому что имели разную систему измерения времени, но речь шла о многих, очень многих поколениях. Для тех, кто с легкостью открывает проходы в другие миры – время – одна из составляющих великой формулы и они с легкостью отматывают вперед и назад. Это, наверное, удивительно, но надувать шарики и давать салюты определенно было не к месту. Вроде как случилось и случилось, да и сдержанность Ральфа Форста не настраивала на праздничный лад, хотя другая новость и впрямь замечательная, потому что Ральф Форст – сила драгэти и такой вестник одним присутствием гарантирует мир в укреплении. Должен гарантировать. Вместе с Ральфом прибыли другие вестники, но им не разрешено было войти на Горыянцы и теперь они, по сути, находятся в руках Катараца Фица. Отика слышал и «рассказывал» Перекоосу и Саше, а остальные вестники понимали без слов и стало понятно почему на досках нет средств связи. Они способны обмениваться мыслями телепатически, вестникам просто не нужны средства связи и куда-либо отправляясь с риспийцами, они стараются дать ему в пару вестника. Мориспен отошли от укрепления, вихри и драгэти противника отступили, мори с долины и Падовой бездны исчезли, будто ветром сдуло, небо просветлело, и о насыщенном и коротком бое двух рас напоминал только заваленный ветками, листьями, погибшими животными и мхом, раненый лес. Доска Ральфа поднялась на вестнический уровень и безошибочно точно остановилась возле вестнического зала. Ральф заправски по-местному спрыгнул на террасу, завел руки за спину, осмотрелся и направился в зал. Вестники шли следом и так как движимые необходимостью, а никак не праздным любопытством и интересом, а необходимостью узнать свою судьбу в зал вошли и риспийцы, то немного постояв у входа и видя, что никто не гонит, Саша тихонечко нырнула к ближайшей каменной лавке рядом с зеркалом в черной, деревянной оправе с серебристыми краями и заметила некоторые изменения. Зал стал как будто бы больше, шире, и по стенам клубилась бежевая дымка. Справа от входа под образовавшейся аркой появились широкие, каменные скамьи в три уровня высотой. Половину вестников и риспийцев Саша до того видела лишь мельком или вообще никогда не видела. В зале стояла тишина. Такая сочная, насыщенная тишина, когда сказать нужно очень много и осталось решить с чего начать. Взгляды и мысли всех присутствующих были устремлены к Ральфу Форсту, который стоял возле волшебного окна, открывающего вид на далекий, некогда покинутый Тарс. Ральф смотрел верно недолго и когда обернулся взгляд его заметно смягчился и с теплотой он сказал: – Тарс давно изменился: покрылся горами и туманами и холодными дождями. – Что? Еще больше? – удивился Грис. – Да. Ничего толком не растет, – ответил Ральф Форст с таким видом и такой интонацией, что стало понятно: лирическое отступление на этом закончено. С «седого ворона» слетела бархатистость и он сел во главу стола драгэти, где специально для него было оставлено место и начал рассказывать: – Драгэти здешних мориспен – ходоки, и в одной из экспедиций наткнулись на Риспу. Не через проход, не понятно, зачем им понадобилось идти вглубь миров, но пока мы добирались до сюда такие нетипичные переходы случались трижды, так что понимаю это – обычная практика: сочетать проходы и хождение вглубь. Наткнувшись на живой мир и почувствовав силу, мориспен сделали пометки на карте и ушли и забыли. Далеко не все расы хилами хотят знать друг друга. Но много позже мориспен пытались снова пройти до Риспы, но времени прошло уже очень много: следуя естественному влиянию миров, проход сместился или вовсе закрылся. Последние попытки вернуться к неисследованному живому миру предпринял Катарац Фиц, уловив схожесть в описании обитателей Риспы и «дорогих» гостей. Он сделал несколько попыток, и последняя была удачной. Признаться, для меня это загадка. Как это возможно? Хотя может статься, он врет. Драгэти Риспы ходоками не были, поэтому в проходах не очень разбираются. Я думаю, Катарац не будет обращаться к драгэти силы своей расы. Если он признает неспособность удержать этот мир, его заменят. Ему не простят поражение. Неудача в мире силы означает смерть, и это правило в общих чертах действует везде, братья мои. Поэтому он и выбрал такое странное решение: искать ваш родной мир. Катарац не хочет ссориться с драконами. Большая удача, что мы встретились потому что обычно близ Риспы снуют потомки монукен. – Кто такие потомки монукен, драгэти?. – спросил Грис и остальные переглянулись. Ральф Форст ответил на вопрос не открывая рта, также как он вел рассказ до этого. Голос его звучал основательно и рассудительно: – Семьдесят два периода назад на Риспу пришла большая беда, – голос Ральфа замолчал, под тяжестью воспоминаний он вдруг превратился в уставшего старика с почерневшими глазами. Чтобы там ни случилось, этот груз давно с ним и всегда будет, поэтому выдержав паузу, голос продолжил в прежней ровной манере, – небыть – это потерявший власть над собственными силами драгэти, безумец с уснувшей душой. Небыть питается за счет страданий. Потомки монукени преследовали небыть и если б не они, Риспа пострадала бы куда более серьезно. Младшая вестница Никилла Уэарз была задушена собственным отцом, отравленным ядом небыти. Отойдя от яда, он не выдержал правды и перекинул веревку на твердом суку. Не сумев защитить даже себя, бессмысленно полегли почти все защитники Риспы. Сила обескровлена, мы стали слабы. Мне пришлось принять помощь потомков монукени. Монукени на их языке значит боги. Они называют себя потомками богов – это молодая, резвая и напористая раса с таким же покровителями. Среди их драгэти выделяется род Агибов. Это драгэти над драгэти. Я понимаю, вы ждете помощи. Так вот слушайте: Дориан Агиб создал созвездие рас – объединил потомков монукени, вестников, мориспен – да, да и их тоже, а также Оки и горенианцев, чтобы совместно решить угрозу небыти и голода в мирах мориспен Горынцы в свое время отколовшихся и сбежавших от голода здешнего Горыянцы после потери Голубой Длани. Созвездие рас спасло много людей через договоренности, потому что сам Дориан Агиб счел переговоры по людям с равной расой уместнее войны. Оценочный взгляд Ральфа остановился на Саше. Он кивнул своим мыслям и сказал: – Очень ценный человек. Сложный вопрос считать ли людей разумными у мориспен разрешил голодный желудок. Они в ужасе от того, что вы делаете с их едой. У людей здесь, – не отрывая взгляда и вдруг прищурив глаза, будто разглядел на Сашкином лбу что-то необычайно любопытное, протянул голос Ральфа, – крайне неразвиты души. – Они не знают, что не развиты и просто хотят жить! – резко сказал Грис и два Форста сошлись взглядами и слегка запахло паленым от полетевших искр. Саша выпала из последовавшей дискуссии о степенях развития душ, потому что случайно взглянула в зеркало и увидела в отражении другую девушку. Не себя. То есть наверняка не себя, в отражении мелькнули темные волосы. Это случилось в одно мгновение, и когда Саша вгляделась в отражение, то оно снова порадовало свежим, знакомым лицом. – Ты пришел только ради того, чтобы забрать нас домой? На Риспу? – прервал спор двух драгэти Аклос Уэарз и повисла холодная, слякотная тишина.