– Смотрите? – спросила Саша, – смотрите и не понимаете, как природа могла создать такое уродство: странное и притягательное, мерзкое и такое живучее. Я тоже смотрю и не понимаю и, в общем-то просто хочу выжить. И как так случилось, что люди и мориспен встретились в мирах? Вот ведь не повезло. Дааа, – хрипло протянула Саша последний лепесток на шаре под изучающий взгляд чужих глаз. Как откроется шар, если в зону его охвата попадут мориспен? Это была главная проблема. Не получится ли так, что стоящие близко мориспен окажутся под защитным клином и тогда, конечно, могут забыть приказ и, находясь в стрессовой ситуации, сожрать «источник всех их бед и печалей». Когда Отика открывал шар в нижнем уровне, то проделал небольшую комбинацию с шарами, чтобы они открылись стеной. Каким богам помолиться, чтоб открылось правильно? В такой ситуации готов обратиться за помощью к кому угодно. А ведь эта штуковина может оказаться опасной и для самой Саши. От этой мысли она внутренне иронично улыбнулась: да тут на ближайшие сотни километров вообще ничего безопасного нет! Так что можно не волноваться по поводу отсутствия инструкции к шарам с буквой «V». Если раскрыть все лепестки, а потом быстро загнуть два из них наполовину, то шар открывается стеной. Что и удалось подтвердить практическим путем. Шар открылся стеной. Среди мориспен еще не успела разнестись новость о появившейся у людей «штуковины», поэтому они сначала никак не отреагировали на появившуюся светящуюся стену. Так и продолжали рассматривать Сашу, как зверюшку в зоопарке. Она повела стену чуть вперед и мори завертели головами, произнося свои фирменные звуки в разной последовательности и комбинациях: щрррывф щаор шапрфы. Победная усмешка еще не успела обосноваться на губах, как слетала со своего хрустального трона. Мори расступились, у края четвертого уровня лежало найденное в каменном драконе кольцо. При транспортировке девушки к этому месту, оно выпало из-за пояса. Некоторые знания приходят к нам методом умозаключений и через интуитивное восприятие. Последнее ввиду недоказуемости годно лишь для собственного, личного потребления. – О! – подумала Саша, – они знали, что мы придем за кольцом. Рассчитывали на это. Сами поднять его не смогли, но догадывались, что кольцо принадлежит богам вестников и за ним обязательно придут. И как следует подготовились к этой встрече. Несколько десятков мориспеновских рук молча указывали на кольцо. На тот случай, видимо, если Саше не удастся сфокусировать взгляд. Мало ли: это ей не дано. Человек с Голубой Длани при жизни здесь легенда и они просто так второй раз ее не выпустят. Саша выровняла два лепестка на шаре, проверила, нормально ли он работает в режиме палатка-клин и начала потихоньку подниматься на ноги. Короткая передышка пошла ей на пользу. Тело ко всему старается приспособиться: мелкие травмы, легкие сотрясения и потрясения стали переноситься куда легче, чем если б это было на Земле, в прежней московской жизни. Вставая, Саша мимоходом заметила, что порванная на правой руке и правой ноге вестническая форма…срослась. Ткань для одежды ведь не может починиться сама собой? Рукав был почти оторван, а теперь как новенький. Она не стала думать о том, что возможно материал для вестнической одежды живой и обладает способностью восстанавливаться, потому что первый смельчак-мориспен дотронулся до светящейся стены и стало как-то совсем не до этого. Интересно, они как-то разыгрывали первенство, вроде камень, ножницы, бумага или кто смелее, тот первым и дотронулся под шепот собратьев: щрщивцариг щыардщцу. И вот дотронувшись до стены, мори не поверил своим ощущениям и как трахнет по стене со всей силы, что Саша вздрогнула и чуть не выронила шар с буквой «v» и решившись, пошла вперед. Окрушавшая девушку стена из света начала сдвигать мориспен, и пока они не расчухали что к чему и не расчухали что делать, как можно пробить эту стену, девушка дошла до кольца и светящаяся стена подвинула кольцо. Увы! Если попытаться соединить две хорошие, полезные вещи, то они могут и не соединиться, не дать третьей хорошей вещи и в некоторых случаях результатом будет какая-то плохая вещь. Вроде сосиска с горчицей не очень-то сочетается с крем-брюле. Кольцо оставалось с той стороны стены, и умненькие «ящерки» мори – о, нет, к этому не так-то просто привыкнуть – застыли над кольцом с вытянутыми рученками. Застыли и ждали, когда человек с Голубой Длани выйдет из укрытия за этой кругленькой штучкой. Моя прелесть, как же мы расстались?! Саша с тоской глядела на кольцо и понимала, что любая попытка дотронуться, затащить его под защиту светящегося клина-палатки, неминуемо приведет к тому, что она снова останется без защиты. Вот тоска! Саша готова была заплакать и заплакала бы, да слез не было. Она села, легла на каменным пол. Противные «ящерки» тоже легли и ждали. Реакция у них несомненно лучше. Выбор такой: уйти отсюда без кольца или остаться в плену с кольцом. Сашка немного помедлила, вздохнула, встала и решила, что будет спускаться вниз, к взлетающему с площади дракону, и она сделала несколько шагов от кольца в сторону спуска к нижнему уровню, как сверху на «палатку» из света упал мори. А надо понимать, мориспен где попало не падают, за первым посыпались десятки и десятки мориспен, а те, что окружали ее, начали пинать по стенам, царапать, бросаться к разбегу и было сделано еще пару шагов, как верх «палатки» прогнулся, что привело Сашу в ужас. У защиты есть предел. В нижнем уровне это было незаметно, потому что мори не могли развернуться там должным образом и оказать сколь-нибудь серьезное воздействие на светящиеся стены. Почувствовав слабину, они усилили атаку и прыгали с верхнего уровня один за другим. Прыгали и прыгали, всё сильнее прогибая защиту. После каждого прогиба «крыша» стремилась вернуться в прежнюю форму, но получалось это сделать не до конца, и каждая следующая атака всё больше деформировала верх укрытия, а скоро начали прогибаться и стены «палатки». Надо было бежать, а Саша верно впервые в жизни по-настоящему растерялась. Казалось, что идти куда-то уже бессмысленно. Она упала на колени, закрыла уши руками и с ужасом смотрела, как на маленькое укрепление из света сыпятся удары и сверху и с боков. Мориспен облепили всю «палатку», как вдруг через плотную преграду из их тел взвился огонь. Облепившие светящееся укрытие мориспен стали гореть, крик «шурррф» вылился в скрежет и стрекот. Тела быстро плавились и покрывались черной коркой, и Сашина защита под мощью укрепленного на драконе огнемета тоже начала нагреваться, воздух нагрелся и в момент обжег дыхание. – Боги! Да они сожгут меня! – взметнулась мысль и рискуя остаться совсем без защиты, не зная ее предела, Саша поднялась на ноги и подняла шар над головой. То ли вестники увидели ее, то ли по-другим причинам, но выкосивший целых три уровня мориспен огнемет взял паузу. В нос резко ударил отвратительный запах подгорелых мори: паленая мокрая шерсть с нотками скисшегося супа и всё это дымило и кое-какие тела еще и горели. Саша растерянно оглядывала поле боя, и осторожно поглядывающих с верхних уровней мори и не могла ровным счетом ничего, ни на что решиться и не хотела и не знала и вообще, война – это такая гадость и хочется всё бросить и пойти в киношку, а не вот это всё! И шар в ее руках потух. Сломался или истратил всю энергию. – Саша! Саша! Саша! – кричали голоса. Откуда кричат? Кто кричит? На гору дымящихся мори взобрался Отика с двумя риспийцами и облегченно выдохнул: – Саша, прости! Мы искали тебя и не сразу заметили! Дорогая моя, храбрая, человеческая сэвилья, заклинаю, прости. Саша…куда ты? Сашааааа. Ноги скользили, утопали в подгоревших мори: сырых, черных, с хрустящей корочкой. Саша голыми руками очистила место, где лежало кольцо: распихала, сбросила вниз тела, разгребла вылезшие, еще теплые внутренности. Кольца там не было. – Надо искать кольцо! Оно было здесь! Оно случайно выпало из пояса. Может вниз скатилось? Да, вниз! Она бросилась было к спуску, до которого чуть раньше не дошла. Но Отика преградил путь и сказал не своим обычным голосом, а каким-то очень встревоженным и серьезным голосом: – У нас один тяжело раненный, здесь оружие против вестников и у меня нет даже предположений, что это такое было. Мне самому очень жаль потерять кольцо, но чую чуйкой: надо уходить! Прямо сейчас! Немедленно. Отика соорудил из шара с буквой «v» гибкую дорожку до дракона и скоро экспедиция с результатом «несолоно хлебавши» поднялась в воздух, оставив в кульките по меньшей мере половину привезенных ящиков с оружием. Драконом с огнеметом управлял Отика, за ним сидел Изирда и придерживал упавшего с дракона вестника и смачивал ему лицо и губы водой. Бедолага сильно разбился, но был жив, и по состоянию было не ясно: долетит ли он до укрепления: по пути то приходил в себя ненадолго, то бредил, то забывался лихорадочным сном и постоянно сильно хрипел. Тяжело переживая состояние вестника, Изирда стер с глаз слезы и утешал раненного словами и призывал остаться в этом мире и не покидать братьев своих. Риспийцы сидели тихо, подавленные и с опаской посматривали вниз, где от обилия мориспен шевелились болота, казались постоянно двигающимися и ожившими по легкий стрекот и звуки «щщщрицврищш». То и дело слышался плеск: голодные мори ловили червяков для пропитания. Отика весь обратный путь нервно, с тревогой оборачивался на раненного вестника, тянулся рукой к поясу и каждый раз напоминал себе, что уже отдал последний бутылек с травами и отдавать больше нечего. Такая порывистость и забывчивость выдавала сильное возбуждение и усиленную умственную работу. – Подловили, – говорил он громко себе, пустоте и дракону, – что это такое было? А? режущий мозги звук слышали только вестники: риспийцы, и человек и мориспен не слышали. У них всё в порядке. Может ли это быть результатом ограниченности их слуха? Может! Вестники единственные говорят с драконами. Тогда почему драконы не слышали? У драконов два органа слуха: по моим наблюдениям может и больше, а значит, частоты, на которых они слышат разбиты меж собой и могут быть частоты, на которых слышат только вестники. Голова сейчас сломается…ну и что …надо же так резануть по этим частотам, что от боли не вдохнуть, не выдохнуть…и главное такого раньше не было. Изобрели? Достали из тайников? Надо брать пленных, искать свидетелей. Должны быть свидетели. Аааа….в таком количестве не угадать, кто знает ответ. Значит, надо брать много пленных. Весь полет Сашка приходила в себя. На границе болот и вестнического леса их встретили мелькающие в темноте доски. Их искали, ждали и скоро трех драконов окружили много досок и все вместе они сели в паркате, площади драконов. Первым делом, конечно, посыпались вопросы, где они были, и что случилось, а потом спустили с драконьей спины разбившегося вестника и как раз через каменную реку на паркат поднялся драгэти Грис Форст и всё внимание приковал к себе. От него к раненному вестнику потекли золотые, ломанные нити и золотые светящиеся волны и скоро он оказался, как в золотом коконе. Принесли травы бессмертия и, хоть вестник был без сознания, немного влили настоя в рот. Грис положил ему на лоб большой и указательный пальцы, и тело несчастного извернулось, будто что-то ползло внутри него и после он, наконец, к всеобщему облегчению, глубоко и спокойно задышал. Саша сидела на ступеньках и едва смея поднять глаза, поблагодарила всех богов за это спасение, потому что будь иначе, она бы не смогла отделаться от чувства вины. – Он будет жить, – сказал Грис, – унесите его в свои комнаты, позовите сэвилий: пусть смотрят за ним. Ноги и хребет я вправил, срастутся правильно: кормить, поить без ограничений, как обычно, лежать в постели два света. И раненного унесли. И повисла говорящая тишина. Отика сверлил взглядом пол, на его лице отображалось множество эмоций и мыслей о всё тянущейся ночи и оставшемся далеко отсюда кульките. И это определенно было то самое общение, когда не нужно слов. Грис высосал из памяти всю необходимую информацию, и можно не сомневаться простенький человеческий Сашин мозг тоже выложил всё как было. Когда Грис заговорил, то заговорил, с едва сдерживаемым гневом и чувствовалось, что он старается быть рассудительным и не попасться в ловушку эмоций и на это требовалась выдержка, чтобы не свершить нагнанное порывом правосудие: – Гордость губит тебя, Отика. И ты повел за собой надеясь на создания ума твоего и ничего не нашел, ничего не достиг. Твой брат-вестник едва не погиб, запомнив о конце только муки. После такой смерти он не родился бы вновь на Риспе, ты готов был обречь его душу на скитания в мирах. Ты будешь наказан! Разберешь все свои создания, превратишь обратно в тесто и никогда более не будешь этим заниматься! – Грис…., – сказала Саша, решив разделить ответственность за провалившуюся экспедицию наравне с Отикой, на котором лица не было. – Какой может быть спрос с человека, – чуть мягче сказал Грис, – ты должна была мне рассказать. Мне! Драгэти Альмахатери, а теперь войны не избежать. Катарац ответит на большие потери. Воля – не воля, спи до прибоя. Волю богов можно по-разному исполнить. Саша покраснела и тоже виновато рассматривала рисунки на площади, и пролепетала: – Прости, – и не заметила, как каменная река принесла новых ночных визитёров парката и съедаемая чувством вины, прожигала взглядом площадь, как Аорон Уэарз сгреб ее в объятия, поцеловал в макушку и сказал: – Хвала богам, ты живая! Живая….руки, ноги на месте. Как хорошо. Грис уязвленно отвел взгляд, вестники удивленно переглянулись, Перекоос вскинул руку и почти по-французски протянул: – Ооооо! Я же говорил, вернется. Вот! Вернулся. Кому, кстати, эту пластину отдать…которую я нашел, когда провалился. Не скрывая счастливую улыбку, Саша отстранилась и спросила: – Где ты был? Ты не вернулся на закате. – Ральф Форст оказался очень разговорчив, я и не заметил, как сильно стемнело. Глава 16 Какое прекрасное утро! Как прекрасно утро. Даже на Марсе утро симпатичное. Природа всегда хороша. Бархатный лес шелестит, шебаршит, капельки росы плюхаются на сочный, изумрудный мох, в плодородной почве ползут все известные и пока не известные вестникам виды червяков, рассвет разгорается над лесными озерами и плывущие в них рыбы-терпуги поднимают головы и думают: – светло. А если и не думают, то могли бы подумать, потому что утро и впрямь чудесное, освежающее, бодрое. Хорошо бы на Горыянцы появились птицы и запели бы свои песни. Вот вроде о чем поют земные птахи? О своем, о насущном: о червяках, о рыжем коте поблизости, о поиске второй половины, а как успокаивают, умиротворяют их трели. После утреннего душа, в новой цветастой юбке, с мокрой головой и накинутым на плечи махровым полотенцем Саша остановилась возле круглого окна и умилительным взглядом окинула зеленую, в легкой туманной дымке долину. Согревающая звезда всходила над горизонтом, после посиделок госпожи Ночи лучами ощупывала свои владения и будила всё живое, всё пропитанное и нуждающееся в ее тепле и свете, звала пробуждаться и жить и наслаждаться этим утром. Залюбовавшись такой красотой, зевая и готовясь убаюкать другую часть Горыянцы уходила Ночь, обещая скоро, скоро, в установленном порядке разукрасить оба спутника и весь спутниковый шлейф, поневоле согласившиеся скрыться за золотым сиянием звезды. Вместо птиц и петухов, утренним звоночком громко залаял Дак и еще не привыкшие к невиданному ранее животному, люди первого уровня выходят на площадь, чтобы посмотреть на это чудо. Это для Саши собачий лай – привычный звук, а для обитателей укрепления нечто необычайное и удивительное и первое время было непонятно со знаком плюс или минус. Они побаивались. Сложно представить, что чувствуют люди при виде Дака и как широко раскрываются границы их мироощущения и миро познания. Нечто подобное Саша испытала первый раз увидев огромного осьминога: ей было сложно поверить, что они оба с осьминогом появились на свет и обитают на одной планете. Плохо это или хорошо, после возвращения из кулькита она и не вспоминала про Дака, пока на третий день после возвращения в укреплении неожиданно не раздался собачий лай. Бедный пес тоже успел натерпеться от мориспен. Тогда, в кульките со связанными лапами он не мог далеко убежать. Оставшиеся равнодушными к псу мориспен, прошлись по нему, затоптали и когда Перекоос нашел Дака, тот был еле живой. В укреплении не знали, как его лечить, и травы дать не решились, но не зря же существует выражение: зажило, как на собаке. Молодой, здоровый пес не получил серьезных травм, даже лапы целые и ребра, а если что и побаливает, то он не говорит об этом и никак поведением не показывает. Стойкий солдатик из далекой Голубой Длани вызвал сильный интерес у людей, а между Перекоосом, Грисом Форстом и мальчишкой-разносчиком по имени Форт развилось соперничество за пса. Грис играл честно, без этих своих штучек, хотя бесспорно, некоторое вполне понятное уважение к его статусу давало ему преимущество. Все трое потенциальных хозяина обратились за помощью к Саше, поскольку во всем Горыянцы она одна что-то могла рассказать о собаках. Саше амплуа авторитета понравилось и она с видом эксперта рассказала, что у собаки должен быть постоянный доступ к чистой воде, кормить лучше вареными червяками из расчета примерно треть на порцию от червяка три раза в день, собаку нужно выгуливать…эээ…купать можно и дрессировать. Дак охотно отзывался на тренировки, учился легко – людей было трудней научить некоторым «трюкам». Вероятно, прежний хозяин тренировал Дака и теперь эти, в целом, простые команды доставляли удовольствие преемственностью и с прежним хозяином, и с прежней жизнью. Саша говорила с Даком на английском и русском, наглаживала, чесала за ухом и считала, что у собаки стресс от перенесенных неприятностей и, признаться, готова была поселить Дака в своих комнатах, благо расширить их не составит большего труда. Ведь она тоже имеет право на собаку. Они с одной планеты! Три потенциальных хозяина не знали, что такое стресс, делали вид, что не понимают объяснения и сократили общение Саши с собакой до минимума. Увы, ее вытеснили и поделили собачью любовь между собой. Подросток Форт нашел в Даке дружка для совместных игр: носится с псом наперегонки, закидывается его в фонтан, где оба любят проводить самые жаркие часы и плещутся во все стороны, а то притворяются, что никого нет, и выскакивают, как черт из табакерки, доводя бедных женщин до полуобморока. Что тот, что другой – вчерашние дети, на том и сошлись. Форт научил пса не бояться доски для полетов и таскать узелки с едой. Грис Форст, напротив, занимался дрессировкой Дака и они как-то понимают друг друга с полуслова и удивительно, что при всех своих способностях, Грис находит много удовольствия в общении с таким простым существом, как собака. Как будто может отдохнуть от всех своих способностей только с этим «простеньким» созданием. Люди на Земле тоже заводят домашних питомцев не для помощи в охоте и ни для ловли мышей. Собственно, из всех причин на первый план выходит желание общаться с более «простыми», но всё же разумными существами. У людей и животных нет зон с общими интересами: с братьями нашими меньшими мы просто отдыхаем от сородичей, от других людей, от необходимости добывать пропитание и прочих социальных «сложностей»: можно быть и толстым, и вонючим, и бедным и все равно любимым. Касательного третьего хозяина, Перекооса, то это отношения двух братанов и добавить тут особо больше нечего. Риспиец вроде начинал дрессировать Дака, но быстро к этому занятию остыл, и носиться наперегонки ему не интересно и особо некогда. В отведенное время они просто ходят вместе и Дак машет хвостом и точно знает, кто спас его жизнь в страшном кульките. В это утро Дак ворвался на площадь с радостным лаем и сразу же прыгнул в фонтан к Форту. На пса дозволяется смотреть. Все три хозяина самым тщательнейшим образом следят за тем, чтобы никто его не гладил, и ничье чужие руки не давали ему еду. Только три хозяина могут кормить пса, тем самым образом получив его полный верности и любви взгляд. Впрочем, за последние дни жизнь и людей, и риспийцев, и вестников настолько изменилась, что кроме Саши никто не пытался нарушить этот запрет. И все изменения произошли благодаря запасливости драгэти Ральфа Форста, до прихода на Риспу небыти погубившей почти всех драгэти, жившего по сути своей жизнью владельца крупных сельскохозяйственных владений и производств бумаги и тканей и красок на Риспе. А до того, как появилась эта загадочная небыть, как драгэти он был не у дел. Не ладилось у Ральфа с другими драгэти. Саша не спрашивала, что именно произошло на Риспе и послужило причиной раскола вестнических семей. Само это известие произвело на вестников удручающее впечатление и вряд ли сейчас они захотят это обсуждать с человеком. Рон, если и узнал, то хранит в тайне. Слова не вытянешь. Отправляясь в экспедицию с Катарацом, Ральф Форст не очень-то и представлял о каком количестве вестников и риспийцев на Горыянцы идет речь, поэтому взял всё, что было припасено на подобный случай. Запас значился: на случай необходимости скорого заселения мира. Скромно так. Где космические корабли? Скафандры? В конце концов, тюбики с борщом! Драгэти Риспы недоуменно приподнимет бровь и скажет: – Боги, к чему такие сложности? Ральф Форст прихватил тайком от Катараца воздух, плодородные почвы, чистую воду, немного ценных и особо прочных камней, список Кружа – таблица с новыми, полученными за историю Риспы удачными сплавами металлов, где описаны их свойства и технология получения, ну и дальше по списку – аналоги электроинструментов, в которых батареи заряжают драгэти, одежду, ткани, даже обувь и отдельно стельки, хорошие стельки, бумагу, книги, аналоги чернил, карандашей, красок, семена, саженцы в большом количестве, мебель, сладости, нечто сильно напоминающее крупы в достаточном для потребления и посева количестве, сладкую пыльцу – да здравствует сладкий наркотик на Горыянцы, формы для выпечек, инвентарь для настольных и активных игр. Пуговицы из рогов какого-то животного: в большом количестве и разных форм, хочется перебирать и перебирать эти пуговицы в руках: очень много проработки деталей и рисунков. Холодное оружие, посуда для приготовления пищи, столовые приборы, шерстяные пледы, чудные вязаные накидки. Это только то, что успели достать из забитых хранилищ и назначение не вызывало вопросов. Окраину бархатного леса засыпали плодородной почвой и с помощью способностей драгэти распахали и засеяли, распахали и засадили, а вокруг полей высадили новые саженцы бархатных деревьев и ягодные кусты. Люди с первого уровня получили подарки за все пропущенные дни рождения, Новые года, восьмые марта и двадцать третьи февраля. Червяки на завтрак, обед и ужин остались в прошлом. Кому они теперь нужны. Блюда с Риспы содержат мало мяса, но и каши с ягодами, и хлеб, и пироги, и похлебки с овощами безумно вкусные и сытные и без мяса. Дел прибавилось: работы много, работа интересная. Саше пришлось на время покинуть швейную мастерскую и записывать новые рецепты, вести книгу наблюдений за новыми разработанными участками почв. – Книги, – вспомнила Саша. Отика обещал научить ее читать на риспийском языке, потому что появились книги и голодный до информации разум желал знать, что там написано. Но скоро стало ясно, что вряд ли у них скоро появится время для занятий, поэтому один преподавал, а другая училась на ходу и между делом в мастерской, куда Саша приходила складывать отчеты и делать копии с рецептов. Грис Форст сменил гнев на «я подумаю», окончательное решение пока не принял и разрешил Отике не разбирать его искусственные создания. Помимо технических работ по обустройству сада, в ожидании окончательного решения, Отика разбирал технические новинки из Риспы, которые имели в целом понятную логику и простое предназначение и технические трофеи из кулькита и тут всё более запутанней. У одного такого трофея имелась крайне полезная функция делать копии. Оборудование выглядело, как огромная раритетная книга из обожженного дерева со вставками чудно обработанного матового камня. Внутрь ложился оригинал, с которого нужно сделать копию, а внизу без всякого «бжжззззы» и света появлялась копия. Бумага в нижнем отсеке заполнялась вся: то есть если положить десяток нарезанных вручную листов бумаги, то столько же копий и получишь. Они проверяла. Отика сказал, что копир может делать объемные копии с объемных изделий, но он пока не понял, как «книга» работает. Легкость, с которой Саша делает копии, удивляет обитателей укрепления. Сам процесс и результат произвел на вестников тот же эффект, что огромный осьминог на московскую Сашу. При всех своих возможностях, драгэти пишут исключительно рукой! Должна быть какая-то срочная нужда, чтобы они написали не рукой. И книги написаны и переписаны от руки. В устоявшимся обществе идеального (с их слов) мира Альмахатери некоторое понятное и нужное нам развитие отсутствует за ненадобностью. Этакий эффект осьминога. Они не понимают, зачем куда-то ходить, лететь и делать копии, когда можно написать. У Саши возникло предположение, что при таком подходе к сохранению информации количество самой информации резко уменьшается. Суть! Суть! Подайте суть и на десерт что-нибудь к размышлению. Если вольно поразмышлять, то можно отметить, что большая часть сохраненной информации касается описания окружающего мира и происходящих в нем процессов и лишь толика – к теориям, развитию, прогрессу, к «шагу вперед». Эта толика может выстрелить, а может и не выстрелить. А если она выстрелит и человечество сделает шаг вперед, то вперед – это куда? Ведь прежде чем шагать, важно, по меньшей мере, знать, где ты стоишь: на берегу теплого моря с песчаным, пологим входом или на краю обрыва. Саша отмахнулась от этих мыслей и вздохнула, улыбка стала ироничной и, глядя на свои руки, она с горечью сказала: – Коротышка до Мордера донес, я только минут двадцать смогла удержать кольцо! Увы! Кольцо потеряно. Что это было за кольцо так и осталось загадкой. Оба драгэти сошлись во мнении, что черное сердце Альмахатери не могло оказаться в Горыянцы, потому что не могло. Другими словами: это было бы слишком «жирно» для маленького филиала вестничества и человечества, невозможно много для всего двух драгэти. Все артефакты Альмахатери подчинены ее обещанию к риспийцам и вестникам «развеять любую тьму в мирах моих». Красное, черное, золотое кольца (сердца) Альмахатери – это как ось, основа Риспы и хоть в обычной жизни к ним не прибегают и хранят где-то, Саша не поняла значение этого слова, но поняла, что хранят очень надежно, ее не покидала мысль, что кольцо было настоящим. Жаль, Ральфа Форста не спросить: улетел и вернуться не обещал, как московский щеголь злой усмешкою судьбы оказавшийся по весне в уральской деревне, где пробираясь к вокзалу вынужденно месит грязь по колено. Драгэти вместе с участниками второй экспедиции в кулькит уже четырежды? Да, разва, два, три, четыре раза возвращались туда, провели самые тщательнейшие поиски и, к сожалению, кольца не нашли. Мориспен при этом тоже не нашли. Схлынуло, как и не было: беспокойные соседи-людоеды вернулись в ближайшие кулькиты-города и, кажется, решили взять передышку. Прекратились вылазки в вестнический лес. По этой причине возникли сложности с добычей «языка», а если б не Отика, Саша вообще б ничего не узнала. Опальный изобретатель видит в Саше кого-то больше, чем человека – видит соратника дум его и замыслов и с легкостью делится последними новостями. Драгэти изловили и доставили в тайное место трех мориспен, а потом еще трех и двух и через время отпустили, не узнав ничего нового. Во всем благополучии последних дней, загадочный звук, поразивший вестников в кульките – это ложка дегтя в солнечном, нынешнем благополучии укрепления. Драгэти говорят, что с легкостью остановят волны любого источника и всё же пока нет определенности, а сами вестники вспоминают те мучительные моменты с тревогой, потому что ничего подобного не случалось и нигде описано не было. Сашу просили рассказать об этом звуке и всему, что предшествовало и было после, о том, что она видела, слышала и чувствовала и просили описать это всё письмом и если что-то вспомнится обязательно рассказать, даже если это кажется не важным. Сзади по полу зашлепали ноги рыжего драгэти. Саша глянула краем глаза, снова окинула взглядом сочную, утреннюю долину и улыбнулась в кулак. Аорон Уэарз голышом вышел из ванной комнаты, сделал колесо и встал в стойку на руках. – Милый, ты прекрасен, спору нет… и всё же я настаиваю на одежде. Аорон встал на одну руку! Вот это трюк! А я зануда. – Ладно, у тебя тоже должны быть недостатки. У всех есть недостатки. Подумаешь, голый по дому ходит. Гостей же нету, при гостях оденется. Всё чин чинарем. Кого это смущает? Меня! Меня это смущает. Конечно, я учитываю культурные традиции, разницу воспитания и всё такое. Ходит голый – это вообще мелочи. Зато скучно не будет с таким мужчиной никогда. Никогда не будет скучно, ведь недостатки продолжение достоинств. Иду такая домой и знаю – так голый любимый дожидается. Аорон исчез и появился за Сашиным плечом, одетый в светлые, просторные брюки и рубашку свободного кроя и с улыбкой спросил: капучино? – Черный чай, ложка сахара. Вчера риспийцы готовили сладости их родного мира и пироги по рецептам по памяти зато из натуральных, оригинальных продуктов Риспы. Саша забрала большое блюдо с маленькими, желтыми свернутыми листьями по вкусу сильно напоминающих авокадо с апельсином и кремом внутри. Это что-то невероятное для истосковавшихся по сложным, изысканным вкусам вкусовых сосочков. Тут же ярко-сочный синий крем в съедобных вазочках и три вида порезанных треугольниками сладких пирогов со вкусами мороженного, ягод и крем-брюле со странным привкусом и вчера Саша не могла определиться нравится ей оттенки вкуса этого крем-брюле или нет, и сегодня решила распробовать. А вчера днем после похлебки баловались нежнейшим пирогом с начинкой из белой крупы, которая при запекании ни на что знакомое не похожа. Взяв чашку чая, Саша съела два пирожных, вытянула ножки и пригубила свежезаваренный крупнолистовой. Как ласковый кот, Аорон счет момент удчаным и положил Сашке голову на колени и глядя снизу вверх, залюбовался девушкой и поиграл пальцами в чуть высохших кудрях. – Что за игра? Саша вопросительно приподняла бровь. – Ты играла с людьми. Бегали. – Это футбол. Надо забрать мяч и забросить в ворота противника. – Я хочу поиграть с вами, – сказал Аорогн и потянул полотенце вниз, с плеча. – С тобой поиграешь….хорошо. Только играем на двух ногах, – ответила Саша, придержала полотенце и коварно решила воспользоваться утренним благодушием драгэти с влюбленным, совершенно влюбленным, сияющим взглядом. – А что могло делать сердце Альмахатери? – спросила Саша и нежно погладила его лоб и голову. Аорон уловил простенькую хитрость и протянул: – Сааааша, пора забыть. Если удержал кольцо, оно того захотело, если потерял, значит, оно того захотело, если нашел, оно того захотело. Эта умная голова ищет повод для грусти. Я обязательно внесу этот спорный случай в хроники. – Я только это и слышу: не думай, забудь. Хотя бы один ответ я заслужила? И Аорон неожиданно легко откликнулся и чуть более серьезным тоном сказал: – Оно могло сделать драгэти Альмахатери сильнее Катараца. Оно бездонное. То оружие, которое применяют в самом последнем случае, когда гибель заглядывает в окно. Когда зовешь на помощь богов – бойся, потому что они придут. Их присутствие тяжело и желанно, жилы души твоей будет выкручивать от боли и наслаждения. – Красиво сказано, – подумала Саша, но ведь не говорится, что кто-то от этой встречи погибнет, а от встречи с мориспен пятьдесят процентов удовольствия не обещается. Подадут на первое и второе…бррр. – Саша, – ласково позвал запутавшуюся в мыслях о потерянном кольце девушку, – посмотри, сколько изобилия у нас появилось, высажен сад и новый лес и скоро высохнут ближайшие болота, а у меня счастье белокурое и жизнь. Я и позабыл вкус жизни, а теперь не могу напиться и насытиться, хочу каждый день пережить до мгновения и делать этот мир лучше и лучше, а тут много работы. Да ведь? И тебя хочу, хочу, хочу, – горячо прошептал рыжий драгэти, стянул полотенце, положил ладонь на девичью грудь и скоро поднял смеющуюся Сашку под себя. …….. Часа через полтора, долго прощаясь на террасе с разбитым садиком и каменными вазонами, влюбленная пара вдоволь нашепталась и договорилась ненадолго расстаться. По вчерашним договоренностям Саша на доске спустилась на первый уровень, где вовсю шел дымок с кухонь и начали раздавать завтрак. Аромат желтой каши, которую, несмотря на другое название, все так и называли «желтой», сладких ягод и свежих пирогов приятно вмешивался в утренние ароматы леса, как пролетая близ фонтана, доску вдруг качнуло. В доску был брошен…что это? Кусок засохшего червяка. Эльна вызывающе вышла из-за каменной фигуры изображающей сплетенные корни бархатных деревьев, фыркнула, птицей упорхнула на кресло-облако, бросила в доску еще один затвердевший кусок червяка и прокричала: – Щранкащщураш нашарда. У людей Горыянцы скудный словарный запас и многие словечки они привычно вытаскивают из языка мориспен. Дословный перевод сказанного рыжей подружкой Перекооса неизвестен и неинтересен. Можно не сомневаться – это были отборнейшие ругательства, самая злая, отчаянная, ненавидящая ругань. Буквально на днях Эльна толкнула Сашу, завязалась драка и, только благодаря вмешавшимся дозорным, обошлось без серьезных травм. – Она так сильно ненавидит меня. Считает, что я соврала про серьги, – подумала девушка. Столкнувшись со столь искренней и бурной реакцией, Саша начала сомневаться: не было ли это на самом деле случайностью, ничего не значащим стечением обстоятельств, навешавшим на Эльну обвинения в убийстве. Теперь уже у Халы не спросить, не уточнить при каких обстоятельствах и когда была найдена серьга на уровне бангки и точно ли там она была найдена. Первый увиденный в этом мире человек – Хала – от полученных во время похищения травм, покинула этот мир, да дарует боги ей светлый путь в лучшие миры. Тело ее покоится рядом с подругой Мурашей.