Еще когда я ходил в интернат, заметил, что государственное обеспечение – это хорошо, но оно не приучает детей ценить его. Потребительство, мысль о том, что всегда кто-то будет должен им, укореняется в головах, а неумение считать и вести хозяйство в совокупности с психологией братства часто играет против них. Я удивлялся, что никто не рассказывает им про устройство жизни доходчивыми словами. С другой стороны, детдомовские дети ищут матерей, часто маниакально, как будто хотят доказать родителям, которые их оставили, что они совершили ошибку. Наш дядя Толя Пшеничкин тому пример. Мать отдала троих мальчишек в детдом в дошкольном возрасте. Уже почти в сорок лет он нашел братьев, а потом уже и мать. И все вместе до конца ее жизни они ухаживали за ней так, как не ухаживают за любящими родителями. А их мама занималась своими делами, сочиняла стихи, ходила на йогу и прожила спокойно 90 лет. XIX В институте у нас была военная кафедра, на которой мы изучали противовоздушную оборону и комплекс КУБ. После четвертого курса нас направили в воинскую часть, чтобы за два месяца мы «понюхали пороху», увидели комплекс и научились на нем работать. Руководил нашей воинской бригадой, состоящей из двух групп, капитан Панков – хороший человек, мягкий, но в меньшей степени военный. Выезжали мы на фронт со станции Томск-1. Много провожающих девчонок, песни одна за другой, выпивка – в общем, все по-настоящему. И вот мы в вагоне продолжаем радоваться предстоящей встрече с советской армией. До Актогая, что расположен в 300 километрах от Алма-Аты, ехали почти двое суток. Казарма, постели одинаковые, питание трехразовое. Еще и приказывают, что надо делать. В общем, полный коммунизм. Помню, я и пошутил, дескать, вот вам и коммунизм. Распорядок дня был такой: подъем в 06:00, заправка кроватей, туалет, зарядка с пробежкой, завтрак, а дальше занятия и изучение матчасти. Завтрак состоял из каши (перловой или пшенной), хлеба с кусочком масла, чая в железной кружке, на обед давали суп и второе – одним словом, неприхотливая солдатская еда. Дня три желудок привыкал, посему мы часто бегали в туалет, но вскоре он смирился и начал справляться с перевариванием солдатской пищи. Постоянная физическая нагрузка тоже давала о себе знать: через пару недель все и подтягивались, и отжимались, и бегали в рамках нормы. А в сапогах на марш-броске я даже обогнал нашего спортсмена Комзюка, который в кедах у меня бы выиграл. На улице стояла жара за 40 градусов, но воздух был сухим, поэтому переносили мы тяжелые погодные условия сносно. Старший лейтенант Ильиных встретил нас неожиданными словами: «Кто не хочет научиться управлять КУБом, может спать, остальные за мной». Не помню, чтобы кто-то не хотел. Старший лейтенант отлично знал свое дело и доносил материал четко и ясно. Потом мы узнали, что его часто переодевали в форму полковника, и он за командира дивизии руководил стрельбами на учениях! Это так нас шокировало. Может, поэтому часто в начале войны и выдвигаются резко по профессиональному мастерству младшие по званию? Но сколько до этого солдат поляжет зря? Нас в Актогай не пускали, но офицеры ходили. С нашим Панковым однажды даже произошел случай. Его встретили местные хулиганы, начали требовать три рубля, а он вытащил пять рублей и сказал: «У меня только пять». Они и забрали пять. Служба шла неинтересно, поэтому мы втроем – Миша Болдырев, Винник и я – решили в самоволку сходить. Уж очень хотелось посмотреть, как растут арбузы! Солдаты части где-то неподалеку выращивали арбузы, вот мы и решили лицезреть это диво. Изучили систему охраны, нашли изъяны, договорились с нашим командиром взвода Володей Семенчуковым, чтобы он отсутствие на занятиях объяснил болезнью. Обещали вернуться до вечера, до проверки. После завтрака мы удачно покинули часть и рванули бегом по направлению к бахчевым. Надо отметить, что в степи трудно ориентироваться – все вокруг одинаковое. Через час мы увидели озеро и поля бахчевых. Солдаты сначала встретили нас холодно, но, поговорив, выяснилось, что один из них родом из Молдавии, с того места, где Винник родился. После этого начался праздник земляков: появилось вино, плов, не совсем спелые, но уже съедобные арбузы. Мы пели русские и молдавские песни. В озере плавал сазан, поэтому мы пошли рыбачить. Мне попался на крючок сазан, который весил килограмм пять. Я такой большой рыбы никогда не видел! Но он оборвал леску, поэтому я снова начал ловить и совсем забыл про время. В общем, вышли только часов в восемь, когда уже начало темнеть. Через полчаса стало совсем темно. Еще через час мы поняли, что заблудились. Вдруг по дороге поехали бронетранспортеры с включенными фарами и кучей солдат. Мы зарылись в какой-то яме, как партизаны, и Винник шепнул: – Китайцы напали что ли? – Молчи, – говорю, – ищут кого-то. Когда «враги» прошли, мы пошли в противоположную от них сторону. В 23:00 мы, самовольщики, стояли и слушали Панкова, который поднял всю часть на поиски своих студентов. Он озвучил наказание… Но мы все равно были довольны, хотя в голове и шумело. Пахло арбузами, которые мы доставили в часть. Панков позже нас простил. Добрый был, жалко, рано ушел из жизни… XX Говорят, что умный тот, кто не совершает ошибку дважды. Это явно не про меня… Мы решили выпустить последнюю стенгазету на трех листах ватмана. Выпускали, как запорожские казаки – с выпивкой, закуской и коллективным творчеством. На первом листе был нарисован худой студент с иглой в руке, от которой шел шланг к насосу, с помощью которого качали кровь преподаватели. Главная фишка заключалась в том, что в газете были нарисованы разрешения, которые выписывал декан или заместитель декана, если студент до этого пропускал занятия. Так на этих разрешениях Миша Болдырев шикарно подделал подпись декана. Нам тогда показалось, что это смешно, сейчас же я думаю, что это совсем не смешно. Газету парторг Русанов снял достаточно быстро. Преподаватели провели собрание и решили, что если мы скажем, кто подделывал подписи, то накажут только одного, а если нет, то могут отчислить нескольких слабых. Вот те раз, пошутили, плохо пошутили, теперь надо за это отвечать. Собрались в аудитории и стали решать: предлагали то одно, то другое, но конкретики не было. Поэтому я молча пошел к декану и взял вину на себя. Мне назначили наказание: я должен был извиниться перед заместителем декана. Не хотелось, но пришлось, ибо раз я сделал один шаг, нужно сделать и второй. Она была вне себя и со злости пообещала, что защитить диплом мне будет непросто. Там, в кабинете, уже было не страшно: я испил чащу до конца и остался жив, а это уже радость! Справедливости ради скажу, что с газетой сильно переборщили. А все почему? Главный редактор отсутствовал или был пьян… У Миши Болдырева хранилась эта газета, но он куда-то дел ее, да и бог с ней… Следующая газета была настоящим «Крокодилом», но до нее еще далеко. Был январь 1978 года, в феврале должна была состояться защита. Все уже написали дипломы, а у меня ничего не было. Две-три недели я дневал и ночевал в институте. Мой диплом наполовину состоял из формул. Сильно задерживала вычислительная техника – большущая машина БЭСМ выдавала результаты через день. Но долго сказка сказывается, а конец всегда счастливый, тем более большинство преподавателей посчитала газету шуткой, пусть и не очень удачной. Защитился с отличием. Вышел с красным дипломом. Он давал или первоочередное распределение, или свободный выбор. Естественно, я выбрал свободу… Воспоминания однокурсника Комьева ТИАСУР – это гораздо больше, чем учебная академия, где преподают разные предметы. Он кардинально изменил мое отношение к жизни. Много прекрасных людей встретил я за время учебы, много прекрасных моментов было. Каким пришел в институт и каким вышел из него – два разных человека. О спорте ТИАСУР – самый спортивный (по крайней мере, один из самых спортивных) институт в Томске. ФИЗО в первом семестре: общая физподготовка, которая включает в себя плавание, прыжки, отжимания, подтягивания, лыжи и т. п. Завершается сдачей нормативов ГТО. После сдачи нормативов ты можешь выбрать секцию и ходить только на нее. Подтягивания и отжимания, стрельбу и плавание я сдал без особых проблем. А вот лыжи на дистанцию пять километров… Стараюсь, упираюсь как могу и через не могу… На финише (не к столу будет прочитано) зеленым рвало. Подумал, что на серебряный значок в любом случае сдал. Уже начал размышлять, куда пойду в следующем семестре – на бокс или штангу. На следующий день результаты вывесили. Нашел свою фамилию. Елки зеленые! Одна секунда лишняя! Пришлось и во втором семестре на ФИЗО ходить. Но ничего, нашелся персональный тренер Юра Лапсонов. «Легкие прогулки» по выходным до Басандайки дали результат – лыжи сдал легко. Потом эпизод на эту тему случился: подходит ко мне мой знакомый Боря Авроськин (такая, кажется, у него фамилия). У него проблема – не может выполнить норматив по лыжам. Попросил сбегать за него. С ходу соглашаюсь, все равно на прогулку собирался. На старте преподаватель Ким спрашивает: – Чего это ты приперся? – Да так, прогуляться решил. – О, это полезно. Скольжение мне неважным показалось, пришлось поднапрячься, чтобы парня не подвести. Но, как ни старался, подвел я его – в списках напротив Бориной фамилии стоял приговор – срезал! В секцию тяжелой атлетики меня не приняли по причине слабого позвоночника. Из секции бокса меня попросили после второй тренировки из-за близорукости. Но, как говорится, мир не без добрых людей. Миша Болдырев, боксер, «почти тяж», взялся меня обучать мордобою. Спасибо, Миша! В жизни пригодилась твоя наука! Однажды, возвращаясь с занятий, на вахте общаги я увидел объявление на тетрадном листке: «Секция дельтапланеризма ТИАСУР объявляет набор. Сбор там-то, во столько-то…» В моей жизни это было событие, во многом определившее круг моих интересов, судьбу, по крайней мере, лет на 20. Пришел я на собрание, посмотрел фотографии, послушал, понравилось. На этом собрании из стариков были Сергей Казанцев, Володя Глотов, Филипп Бернгардт, Миша Прибытков. Сергей Иванович Казанцев, пилот-спортсмен, парашютист, организовал первую в СССР секцию дельтапланеризма. Он же был руководителем моего дипломного проекта. Секция была под крылом ДОСААФ ТИАСУРА и являлась полулегальной, поскольку такого вида спорта в нашей стране еще не было. Несмотря на такое положение, организация ее работы была на высоте. Подготовка включала аэродинамику крыла, прочность конструкции, основы метеорологии, оказание медицинской помощи, специальную физподготовку. Благодаря этому травматизма у нас почти не было. Весной 1975 года начались практические полеты на небольшой горке возле деревни Магадаево. Пару раз выезжали, но полеты не состоялись из-за сильного ветра. Наконец, дождались нормальной погоды! Я думал, что это будет плавное помахивание крыльями, медленное, грациозное и красивое… На деле оказалось не так – сумасшедший разгон, полет 15–20 секунд. Старички отлетали. Володя Глотов произнес: «Ну что? Теперь Юру?». Надели на меня подвеску (переделанная парашютная), что-то мне объяснили и отправили! Раза два у меня нормально получилось. Скорее всего, потому что я не совсем усвоил, что мне говорили на старте, и просто не мешал дельтаплану лететь. А потом, когда я стал подробнее осмыслять происходящее и действовать, началось – я стал биться. Честно говоря, даже мыслишка-вопрос появилась: а туда ли я попал? Удалось от этой мыслишки отбиться. Хоть и без особого удовольствия, но стало у меня получаться. Однажды, это было в начале июня, сидел за конспектами в комнате, когда ко мне ворвался Казанцев. На сильно озабоченном лице появляется облегчение. – Хоть один на месте! Махом собирайся, едем! Сейчас телевизионщики приедут, снимать полеты будут. Приехали, собрали дельтаплан. Погода изумительная, солнышко теплое, внизу жарки горят, ветерок встречный, ровный! Как груз-камень с меня слетел. Взлет, полет, посадка. Все четко получается! До темноты бы летал! Это был перелом! Потом были Карпаты, Алтай, Кавказ, Крым, Тува и еще, еще, еще…! Но именно этот июньский день 1974 года стал в моей дельтапланерной жизни переломным. Для популяризации дельтаспорта мы пошли в народ – помогли организовать секции при вузах и ведущих предприятиях Томска. При Мединституте секции не было, и у нас в ТИАСУРовскую секцию оттуда пришли две девушки – Тома и Галя. С Томой проблем не припоминаю, а вот с Галей… Пилоту-новичку помогают два помощника: на старте – стартер, который, стоя сзади, устанавливает нужный угол атаки крыла, и подсказчик, который, стоя внизу, при необходимости подсказывает новичку как двигать ручкой. Итак, пришла очередь Галины лететь. Проверил подвеску, спрашиваю: – Все нормально. – Нормально, – отвечает. Показалось, что Галина слегка подтормаживает, но после повторного моего вопроса она кивнула, мол, все нормально. Только спуститься успел, когда Галя стартовала. Вижу, она ручку к себе притянула, кричу: «Отдай!» Жестом показываю, реакция – ноль! Летит, пикируя, на меня! Отбегаю в сторону, Галя поворачивает на меня. Я в другую сторону, а Галя, как ракета с головкой самонаведения, поворачивает за мной! Куда я, туда и она. Жду, когда окажусь в мертвой зоне, и отпрыгиваю в сторону. Через мгновение Галка врубается туда, где только что стоял я. Хорошо, что зима была, снег глубокий. Но нос она себе разбила. Больше ее в секции мы не видели. Конечно, про дельтаплан можно многое написать, но это отдельная тема. Военные сборы Раз в неделю мы, парни, ходили на военную кафедру, а наши девушки имели дополнительный выходной. Устав, строевая, обращение с оружием (даже стрельбы были), и, конечно, матчасть. Изучали ЗРК «КУБ». Это предшественник «БУКа». Вел эту дисциплину майор Панков, с виду мягкий и интеллигентный, хотя потом оказалось, что он боевой офицер, участник военных действий во Вьетнаме. Под занавес военные сборы в Актогае (Казахстан, рядом с озером Балхаш). На эти сборы я ехал с Алтая, где проходил дельтапланерный слет. Подсел к своим в Барнауле. Стою на перроне, подходит поезд, из окон торчат головы моих однокурсников. Захожу в вагон, по запаху понимаю – здесь гуляют! Накануне у меня ночь была бессонная. Лезу на вторую полку. Сквозь сон слышу шум застолья, гитару Володи Семенчукова и то, как Коля Бируля и проводница стихи читают. Утром команда: «Выходи строиться! Движемся колонной в часть». Возглас из строя: «Гляньте, как лошадь от жары покоробило!» Это про верблюда… В части нас ждали, но, похоже, не всех. Вместо одного взвода прибыли два. В казарме «лишних» разместили в проходе и в ленинской комнате. Как говорится, в тесноте да не в обиде! Выдали форму, сапоги. Форма новенькая, сочного защитно-зеленого цвета. Уже через неделю она стала, как у красноармейца Сухова, почти белой – выгорела на жгучем солнце. Назначили нам старшину. Невысокий такой, но строгий! Гонял он нас от души! Практику вел старлей Ильиных – поджарый веселый рассказчик, отличный спец. На учениях его нарядили в форму полковника, дабы наблюдателей не смущать. Упущенную другими мишень он сбил, когда та уже была на границе разрешенной зоны стрельбы. После этого на руке старлея засияли супер-пупер именные командирские часы. Могли бы и погоны полковничьи оставить… Рядом с нами полк танковый стоял. Все ребята небольшого ростика в основном – в танке как раз такие и нужны. Пригнали как-то роту то ли кавказцев, то ли азиатов (стройбат). Они с ходу начали притеснять танкистов, обижать. Но пришел терпению танкистов конец. Как-то после отбоя слышим шум. Повыскакивали из казармы, глядим – бой идет рукопашный, нешуточный. Кирпичи, камни летают. Офицеры наши подоспели. Старлей Ильиных с перекинутым в руке ремнем охаживал дерущихся. Утихомирили. В дальнейшем таких инцидентов не было, пошла наука на пользу… Кормили нас средне, в буфете можно было еще что-то взять. Но кишечную заразу никто не отменял – начали ребята болеть, страдать животами. Первыми занедужили те, кто спал в проходе: коварный сквознячок от открытой боковой двери сделал свое нехорошее дело – ослабил организмы. Как-то возвращаемся с полевых занятий, танковая колонна навстречу движется. Из башен командиры торчат, все, как мукомолы, в пыли. Ну и мы тоже попали в эту пыльную тучу. В казарме решил я форму постирать, а пока она сохла, пошел в душ. Водичка прохладная, приятная… Вечером почувствовал, что что-то не то с моим организмом и недомогание появилось. Стал подворотничок пришивать – иголку держать не могу. Оставил старый. Утром на разводе старшина замечание сделал: «Почему подворотничок не свежий?». Ответить я ничего не успел, сознание потерял, очнулся на чьих-то руках…